Pareto_V._Kompendium_po_obschey_sotsiologii

130	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

вразличных пропорциях, воспоминания о реальных фактах, фантастические выдумки, порождения воображения, а у народов, которые имели свою письменность, также и литературные воспоминания. Ко всему этому добавляются разного рода теории и метафоры, по-детски наивные и очень искусные, а также аллегории и т. д. Не будем забывать, что спонтанно происходит нарастание легенд вокруг первоначального ядра (см. § 308) и о чередующемся влиянии часто разных процессов.

319.Например, в высказывании о том, что Аполлон — это один из солнечных богов, содержится как ошибка, так и истина. Ошибка в том смысле, что

в«Илиаде» Аполлон не является таковым, истина же в том смысле, что

вдругих циклах мифы о солнце предстают как смешанные с теми, в которых миф об Аполлоне еще не содержит солнечного компонента, но

вконце концов мифы об Аполлоне с компонентом солнца возобладали, и Гелиос, Феба и Аполлон переплелись в единого Феба-Аполлона.

320.Детальное исследование теорий подводит нас к признанию того, что

вконкретных теориях можно выделить по меньшей мере две части, одна из которых значительно стабильнее другой. Чтобы избежать, насколько возможно, рассуждений о словах, а не о фактах (см. § 48), мы обозначим

обычными буквами алфавита те вещи, которые намерены изучать, и только в следующей главе вместо этих малоудобных обозначений введем их наименования. Итак, скажем, что в конкретных теориях, которые будут обозначены как c, кроме данных о фактах имеются два важнейших элемента, или две части. Это базовый элемент, который мы обозначим как a; и контингентный, достаточно изменчивый элемент, который обозначим как b (см. § 89, 197).

Элемент a соответствует нелогическим действиям и является выражением некоторых чувств. Элемент b — это проявление потребности человека в логике. Он также в некоторой степени отвечает чувствам, нелогическим действиям, но окутывает их логическими или псевдологическими рассуждениями. Элмент a — это основа, заложенная в сознании человека; элемент b — это ее объяснения и дедукции из нее.

321.Например, имеется некоторое психическое состояние, или чувство, если кому-то предпочтительнее так называть его, при котором придается особое значение некоторым числам. Это будет основная часть a того феномена, который мы впоследствии изучим особо (см. § 383). Но человек не удовлетворяется тем, что с этими числами его соединяет только чувство предпочтения и некие воззрения в отношении чисел: он хочет также «объяснить», как это происходит, «доказать», что он поступает в соответствии с логикой. Так вступает в действие часть b и появляются различные

Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ	131

«объяснения» и «доказательства» того, почему некоторые числа являются священными.

322.Основная часть феномена — это, несомненно, та часть, к которой человек привязан наиболее крепко, которую он старается обосновать, т. е. это часть a. Следовательно, эта часть будет для нас наиболее существенной при исследовании социального равновесия.

323.Однако и часть b, хотя она и является вторичной, все же воздействует на равновесие. Это воздействие порой может оказаться настолько мало, что его можно приравнять к нулю: например, когда, обосновывают предпочтение в отношении числа шесть, утверждая, что оно равно суммарному количеству частей тела человека. Оно может, однако, стать весьма значительным, как во времена, когда инквизиция сжигала людей за допущенные ошибки в теологических дедукциях.

324.Мы сказали (см. § 320), что часть b состоит из чувств и логических выводов при изменчивых пропорциях между теми и другими. Следует сразу отметить, что в социальных областях ее убедительная сила исходит главным образом от чувств, тогда как логические выводы принимаются чаще всего потому, что они соответствуют чувствам. Напротив, в логико-экс- периментальных науках та часть, которая относится к чувствам, имеет тенденцию приближаться к нулю; по мере того как они совершенствуются, убедительная сила полностью переходит к логике и к фактической части. Подойдя к этому экстремуму, часть b, очевидно, меняет свой характер, и здесь мы обозначим ее как B. К другому экстремуму приближаются те случаи, при которых логический вывод явным образом не проявляется, что имеет место в феномене, названном «латентными нормами права»43. Физиологи объясняют такие случаи воздействием подсознания и иным образом; мы же не намерены восходить до таких высот и ограничиваемся указанием на факт, оставляя для других его объяснение. В промежутке располагаются все конкретные теории, которые в большей или меньшей степени приближаются к одному из этих экстремумов.

325.Хотя в логико-экспериментальных науках чувствам делать нечего, они все-таки немного вторгаются в эту область. Пренебрегая данным фактом,

мы можем сказать, что если обозначить как C конкретные теории логи- ко-экспериментальной науки, которые соответствуют второму роду по классификации из § 204, то в них можно выделить две части: часть A, куда входят экспериментальные принципы, описания и высказывания, и часть B. Эта часть включает логические дедукции, к которым

43 Jhering R. L’esprit du droit romain. T. I. P., 1886. P. 30.

132	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

добавляются, однако, экспериментальные принципы и описания, чтобы можно было осуществлять выводы из части A.

Поскольку в теориях c присутствует чувство, добавляющее к опыту нечто выходящее за его границы, они относятся к третьему роду (см. § 204). Они аналогичным образом раскладываются на часть a, состоящую из проявлений некоторых чувств, и часть b, состоящую из логических суждений, софизмов и иных проявлений тех чувств, которые используются при выводе из a. Таким образом, имеет место соответствие между a и A, между b и B, между c и C. Мы здесь рассматриваем теории c

иоставляем в стороне экспериментальные научные теории C.

326.В теориях c, выходящих за пределы опыта или псевдоэкспериментальных, их авторы довольно редко различают с достаточной ясностью части a и b. Обычно они их путают и в той или иной степени смешивают воедино.

327.В практическом аспекте может оказываться полезным одновременное рассуждение об a и о b. Если бы принципы a были четкими и определенными, то тот, кто их принимает, принял бы также все получаемые из них логические следствия b. Но поскольку им недостает определенности, из них может выводиться то, что желают получить, и благодаря этому дедукции b принимаются потому, что они согласуются с чувствами, и, следовательно, они подчиняются чувствам.

328.В научном аспекте всякое совершенствование теории тесно связано с возможно более четким разделением частей a и b. Нет необходимости особо на этом настаивать. Пусть искусство постигает конкретный феномен c синтетически, т. е. без разложения его на части a и b; кроме того, благодаря этому оно оказывается мощным средством убеждения, поскольку многие люди склонны к синтезу и почти не в состоянии понимать научный анализ. Но без такого анализа не может обойтись тот, кто намерен строить научную теорию.

329.Когда работу читают в целях научной оценки теоретических положений ее автора, то необходимо, следовательно, для начала выделить части a и b, поскольку сам автор теории почти никогда этого не делает. Вообще, в любой теории необходимо отделять посылки, т. е. принципы, постулаты

ичувства, от выводов, из них получаемых.

330.Следует заметить, что в тех теориях, которые добавляют что-нибудь к опыту (см. § 325), исходные посылки, как правило, выражены хотя бы отчасти имплицитно, т. е. часть a в такой теории либо не прописана, либо прописана не в полной мере. Чтобы узнать, что это такое, требуется предпринять особое исследование. Это уже делалось вскользь, но вскоре мы этим займемся особо.

Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ	133

331.В логико-экспериментальном аспекте наличие имплицитных посылок, даже если они и обозначены отчасти, само по себе может стать источником серьезных ошибок. Простая декларация посылок приводит к появлению вопроса, могут ли они быть приняты и насколько. Тогда как, если они остаются имплицитными, мы принимаем их, не осознавая того, что мы это делаем. Более того, мы принимаем их как строгие, тогда как они далеки от этого. И чтобы сделать их таковыми, мы должны отыскать в них хоть какой-нибудь смысл.

Часто авторы умалчивают о своих исходных посылках, лежащих вне опыта, а если заявляют о них, то нередко порождают путаницу, смешивая их с результатами опыта.

332.Когда принята часть a, можно с помощью дедуктивного метода определить часть b или, правильнее сказать, B, и поэтому ее изучение будет намного легче, чем изучение части a. Оно привело к созданию наиболее развитых и строгих социальных наук: это науки о юридических конструктах и чистая экономическая теория (см. § 778). Это исследование части b окажется тем совершеннее, чем больше оно будет опираться только на логику; оно будет тем несовершеннее, чем больше в него будут проникать

иприниматься неэкспериментальные принципы, которым надлежало бы оставаться в части a. Кроме того, поскольку часть a и, соответственно, A (см. § 325) дает или может дать повод для сомнений и неуверенности, то чем она меньше, тем более строгим может быть знание, которое из этой части выводится.

333.В общем, можно принять некоторые принципы a по своему усмотрению, лишь бы только они были определенными и из них можно было бы выстроить здание доктрины c; но очевидно, что если принципы a вовсе не отвечают реальности, то часть c не будет содержать в себе ничего конкретного. Следовательно, при построении науки надо осмотрительно

ивзвешенно выбирать принципы a, чтобы как можно ближе подойти к реальности, хотя известно, что теория c никогда не сможет воспроизвести ее во всех нюансах (см. § 37).

334.Другие социологические теории использовались в попытках создать строго научный каркас, но, к сожалению, эти попытки не удались, поскольку принципы, из которых выводились дедуктивные построения, слишком далеко отстояли от опыта (см. § 781 и далее).

335.Одна из них — социальный дарвинизм. Если предполагается, что за исключением временны´х отклонений социальные институты любого общества всегда таковы, что наилучшим образом соответствуют наличным обстоятельствам, и что без институтов общество в конце концов

134	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

прекращает свое существование, то перед нами принцип, способный к собственному значимому логическому развитию и пригодный для построения науки. Попытка такого построения была предпринята, и на протяжении некоторого времени имелись надежды на то, что наконец

всоциологии появится научная теория c, представляющая собой часть проверенных фактами дедуктивных выводов b. Но эта доктрина пришла

вупадок вместе с биологической теорией Дарвина о происхождении видов животных и растений, на основе которой она возникла. Отмечено, что в ней слишком часто прибегали к вербальным объяснениям фактов. Любая форма социальных институтов, так же как и формы живых существ, должна была объясняться пользой, которую она обеспечивала, и чтобы добиться этого, подыскивали произвольные и мнимые виды пользы. Так невольно и непроизвольно совершался возврат к старой теории конечных причин. Социальный дарвинизм пока еще остается достаточно хорошо сконструированным построением доктрины c; но его необходимо во многом модифицировать, чтобы привести в соответствие с фактами. Полезность не детерминирует формы институтов; она только обозначает границы, которые они не могут перейти (см. § 668).

336.Другая теория b представлена историческим материализмом. Если он истолковывается в том смысле, что экономическое состояние общества полностью детерминирует в нем все другие социальные явления, то перед нами принцип a, из которого получаются многочисленные дедуктивные выводы, позволяющие выстраивать доктрину. Исторический материализм стал заметным этапом в прогрессе науки, поскольку он помог выявить переменчивый характер некоторых феноменов, например, моральных и религиозных, которым многие приписывали и все еще приписывают абсолютный характер. Кроме того, в этой теории имеется своя доля правды, касающаяся наличия взаимосвязи экономических феноменов с другими социальными феноменами; ошибка состоит в подмене этой взаимосвязи причинно-следственным отношением.

337.Одно дополнительное обстоятельство привело к значительному усилении ошибки. Исторический материализм соединился с другой теорией — теорией «классовой борьбы», от которой он мог бы все-таки быть совершенно независимым, и вдобавок количество классов путем жесткой дихотомии было уменьшено до двух. Таким образом, он еще дальше отошел от науки, чтобы делать экскурсы в литературу. Социология при этом становится простейшей наукой; без затраты времени и сил на раскрытие связей явлений и проявляющихся в них единообразий по поводу любого факта сочиняется история. Любой институт, будь то политический, моральный или религиозный, преподносится так, словно он имеют в качестве единственной причины действие «буржуазии» по «эксплуатации

Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ	135

пролетариата» и сопротивление «пролетариата» в ответ на эксплуатацию. Если бы факты соответствовали подобным выводам, то мы имели бы науку, которая была бы совершеннее любой другой гуманитарной науки. Но, к сожалению, эта теория идет одним путем, а факты — совершенно другим (см. § 718).

338.Здесь стоит упомянуть еще об одной теории. Это теория Спенсера и его последователей, которую можно будет назвать теорией пределов <развития>, если из их работ удалить многие метафизические части. В качестве принципа a она принимает то, что все социальные институты приближаются к пределу, и в этом они подобны кривой, имеющей асимптоту. Если известна кривая, то можно определить асимптоту; когда известно историческое развитие института, то по нему можно установить предел. Делается это даже гораздо легче, чем при намного более простой задаче математического нахождения асимптот. Поскольку в математике для этого недостаточно знать несколько точек кривой, то необходимо иметь ее уравнение, т. е. знать ее действительный характер; тогда как при знании нескольких точек характеризующей институт кривой можно (а точнее, считают, что можно) в силу одного этого определить предел.

339.Этот принцип a, допускающий научные дедукции b, следовательно, составляет существенную часть доктрины. Его можно обнаружить в социологии Спенсера и в других аналогичных трудах. Благодаря таким доктринам мы значительно приближаемся к экспериментальному методу, если отвлечься от присутствующих в них метафизических частей, поскольку, в конце концов, выводы в них получают, исходя именно из фактов. К сожалению, помимо фактов, в них еще содержатся принцип, согласно которому институты имеют предел, и принцип, согласно которому этот предел можно определить, если известны несколько последовательных стадий развития институтов.

Более того, предел, который, по мнению автора, определен им на основе фактов, оказывается (случайным образом) идентичным пределу, соответствующему его личным чувствам. Если этот автор пацифист вроде Спенсера, то подходящие факты продемонстрируют ему, что человечество приближается в пределе ко всеобщему миру; если он демократ, то пределом окажется полный триумф демократии; если он коллективист, то это будет победа коллективизма, и т. д. Это, естественно, порождает и усиливает подозрение — что факты в таких доктринах выступают в качестве прикрытия более действенных мотивов и средства убеждения.

Во всяком случае, доводы, к которым прибегают эти позитивисты, не соответствуют реальности, что обесценивает все получаемые при этом выводы. Имеется и другой серьезный недостаток, который со временем, возможно, удастся устранить, но пока мы еще далеки от обладания

136	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

историческими сведениями, совершенно необходимыми для использования названного метода.

340.Совсем иной характер по сравнению с рассмотренными выше теориями оказывается у тех теорий, в которых принимается принцип a, лишенный какой бы ни было определенности, неясный, расплывчатый; выводы получаются с соблюдением лишь внешней видимости следования логике, а в рассуждениях нет почти ничего, кроме проявлений чувств этого теоретика, и нет никакой доказательной силы, которая подкреплялась бы рассуждением, связывающим их с a. В самом деле, очень часто случается так, что исходя из общего принципа a одни люди приходят к одним выводам, а другие — к другим, диаметрально противоположным. Об этих рассуждениях можно сказать только одно: когда принцип непригоден как посылка, от него может выводиться все, что угодно.

341.Теории c не могут даже обрести вид, приближенный к научной форме, если их принципы a не отличаются хотя бы некоторой определенностью. В связи с этим искусственное уточнение — это все же лучше, чем полное отсутствие дефиниции. В области права этот изъян можно подправить с помощью неких «фикций»44*; также и в других науках данный метод можно эффективно использовать для достижения простоты в формулировке теоремы. Например, в математике теорема о том, что «всякое алгебраическое уравнение имеет общее число корней, равное его степени», полезно и удобно именно в такой форме; однако оно оказывается верным только благодаря использованию «фикции», если учитывается количество не только реальных, но и мнимых его корней.

44 Этот термин использовал Г. С. Мэн [Maine H. S. Ancient law: Its connection with early history of society, and its relation to modern ideas. L.: John Murray, 1861. P. 25–26]. Он может, однако, применяться более широко и относиться к явно неверному суждению, принятому ради того, чтобы сохранить в неизменности ка- кую-нибудь норму, доктрину, теорему, подправив полученные от нее следствия.

*Г. С. Мэн использует данное понятие в широком смысле, понимая под ним «любое допущение, которое скрывает или стремится скрыть, что какое-то положение закона подвергалось изменению — его буква осталась прежней, а действие видоизменилось»: см. Мэн Г. С. Древнее право. Его связь с историей общества и его отношение к новейшим идеям. СПб., 1903. С. 21.

ОСТАТКИ

342.Мы уже видели (см. § 325), что в теориях, относящихся к логико-экспе- риментальной науке, встречаются элементы A и B, отчасти сходные с элементами a и b в теориях, не в полной мере логико-экспериментальных

иотчасти противостоящих им.

Всоциальных науках в том виде, как они развивались до настоящего времени, встречаются элементы, более близкие к a, чем к A, поскольку не удается избежать вмешательства чувств, предвзятых мнений, догматов веры и иных подобных влечений, постулатов, принципов, уводящих за пределы логико-экспериментальной области.

343.В социальных науках в том виде, как они развивались до настоящего времени, дедуктивная часть порой значительно приближается к B, и нет недостатка в примерах того, что использование строгой логики позволило бы ее полностью совместить с B, если бы не слабая определенность исходных положений a, снижающая строгость суждений. Но чаще эта часть в социальных науках оказывается гораздо ближе к b, так как она включает массу нелогических и неэкспериментальных принципов из-за наличия в них сильного влияния влечений, предрассудков и т. д.

344.Теперь мы перейдем к изучению элементов a и b. Элемент a соответствует, пожалуй, некоторым инстинктам человека или, лучше сказать, людей, поскольку он не существует объективно и различен у разных людей. Вероятно, потому что он соответствует их инстинктам, он почти неизменен в различных социальных проявлениях. Элемент b соответствует работе сознания человека, направленной на осмысление элемента a, он значительно более изменчив, поскольку отражает творения фантазии. Мы уже видели в предыдущей главе (см. § 324), что часть b, в свою очередь, должна быть разделена и простираться от одного экстремума, где имеется только логика, до другого, где имеются только инстинкты и фантазии. Этим мы займемся в главе 7.

345.Но поскольку часть a соответствует инстинктам, то их полного понимания достичь очень нелегко, судя по тому, как эта часть была обнаружена. Мы анализировали суждения и искали в них неизменную часть; следовательно, мы могли находить только инстинкты, которые дают начало суждениям. Вне поля зрения остались все элементарные аппетиты, вкусы,

138	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

склонности; а среди социальных фактов — тот весьма существенный их класс, который именуют интересами.

346.Кроме того, возможно, мы нашли только часть из тех вещей, которые входят в a; осталась другая их часть — это элементарные аппетиты. Например, если бы сексуальный инстинкт приводил только к половой близости, то он не фигурировал бы в наших исследованиях. Но он часто скрывается под одеяниями аскетизма: имеются люди, исповедующие целомудрие, чтобы иметь возможность сдерживать мысли о сексе. Итак, изучив их рассуждения, мы обнаружим часть a, которая соответствует сексуальному инстинкту, и часть b, которую образует суждение, каким он прикрыт. Впрочем, при внимательном изучении мы нашли бы аналогичные части также для острой потребности в еде и питье, только в этом случае часть, составляющая чистый инстинкт, в любом случае окажется намного значительнее, чем остальная.

347.Политикан стремится быть сторонником теории солидарности, следуя желанию получить деньги, власть, почет. При изучении данной теории это его стремление, свойственное почти всем политиканам независимо от того, отстаивают ли они черное или белое, будет просматриваться только мимолетно. Напротив, они в первую очередь выдвинут принципы a, которые подойдут для убеждения других людей. Очевидно, что если бы политикан заявил: «Верьте данной теории, поскольку это мне полезно», то он бы всех рассмешил и никого не убедил. Следовательно, он должен выступить с такими принципами, которые принимались бы теми, кто его слушают.

Останавливаясь на этом наблюдении, можно было бы прийти к мнению, что в рассматриваемом случае в части a окажутся не те принципы, посредством которых обеспечивается защита теории, но те, благодаря которым она оказывается принятой. В ходе дальнейшего рассмотрения выяснится, что такое разделение непригодно, поскольку тот, кто желает убедить других, вначале убедил себя самого. Даже если он исходит главным образом из соблюдения собственной выгоды, то, в конце концов, начинает верить, что им движет стремление действовать на благо других людей. Редко и плохо убеждает людей неверующий проповедник; обычно намного успешнее убеждает верующий, и его убедительность тем выше, чем сильнее он верит. Поэтому части a теории обнаруживаются как у тех, кто эту теорию принимает, так и у тех, кто ее выдвигает, и к этому следует добавить полезность этой теории для тех и других.

348.Когда мы анализируем теорию c, следует четко отделять исследование в объективном аспекте от исследования в субъективном аспекте, что было показано в § 12. Напротив, эти аспекты очень часто смешивают, что

Глава шестая. ОСТАТКИ	139

приводит к двум фундаментальным ошибкам. Во-первых, как мы уже не раз отмечали, логико-экспериментальную ценность теории путают с ее убеждающей силой и ее социальной полезностью. Во-вторых, и эта ошибка стала особенно распространенной в наше время, объективное исследование подменяется субъективным, предметом которого являются вопросы — как и почему теория была создана ее автором. Этому часто способствует авторитет создателя теории, поскольку движимые чувствами люди априорно полагают, что все то, что думал и во что верил автор созданной теории, обязательно должно быть «истинным». Поэтому исследование хода его мыслей для многих оказывается равнозначным выяснению «истинности» того, что он хотел высказать, т. е. эквивалентным установлению соответствия опыту в случае логико-экспериментальных наук.

349.Изучение части b в теории — это как раз и есть изучение ее субъективной части; но ее можно разделить еще на две части: иными словами, отграничить общие причины от специальных причин, благодаря которым теория была создана и получила признание. Общими являются те причины, которые действовали в течение не слишком короткого времени и по отношению к значительному числу индивидов; специальными или частными оказываются причины, которые действовали только временно и нерегулярно. Теория, когда она создавалась ради содействия некоторому социальному классу, имеет общую причину; но если она создавалась потому, что ее автору были уплачены деньги, или потому, что в ее творце возникло чувство возмущения по отношению к сопернику, то она имеет частную, специальную причину.

Висследовании, которое будем проводить относительно теорий b, мы коснемся только общих причин; исследование других причин является второстепенным и может быть проведено впоследствии.

350.Те реалии, которые оказывают достаточно сильное воздействие на социальную организацию, создают основание для формирования теорий, и, следовательно, мы найдем их при исследовании a. К этому, как уже было сказано, необходимо добавить аппетиты (потребности) и интересы;

врезультате мы будем иметь совокупность реалий, оказывающих достаточно заметное воздействие на формирование социального устройства (см. § 345). Отметим, однако, и то, что это устройство оказывает на них ответное действие, и, следовательно, перед нами не причинно-следст- венная связь, а взаимозависимость. Если мы полагаем (что вполне вероятно), что в среде животных нет теорий, то нет также части a; тогда у них, несомненно, отсутствуют интересы и остаются только инстинкты. Дикари, даже если они близки к животным, все же мыслят, имеют