Pareto_V._Kompendium_po_obschey_sotsiologii

230	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

«был доставлен один бретонец по имени Eon de l’Etoile, почти неграмотный человек, который утверждал, что он сын Божий и судья над живыми

имертвыми, и это он вывел из грубого сходства <на слух> своего имени с латинским словом “eum”* в концовке заклятия для изгнания злых духов: “Per eum qui indicaturus est” и в молитвах: “Per eumdem”. Такое воображаемое основание, несмотря на абсурдность, обеспечило ему возможность смущать многих невежественных людей на окраинах Франции, т. е. в Бретани и в Гаскони»58. Двусмысленность терминов и суждений представляет собой отличное средство для объяснения высказываний оракулов и пророчеств, а когда к этому добавляются метафоры IV и аллегории IV , то из них можно выводить все, что угодно. От рассуждений такого рода, претендующих на то, чтобы их воспринимали всерьез, мы постепенно переходим к простым шуткам, как, например, ответ на вопрос о том, можно ли жить в безопасности от врагов: «Domine stes securus» можно понимать также в противоположном смысле — «Domi ne stes securus»**.

618.Примечательный пример дериваций рода IV содержится в объяснениях термина «демоны», которые даются в двух направлениях: от вещи к слову

иот слова к вещи.

619.От вещи к слову. Греки обозначали термином o <демоны> воображаемые вещи, изменяющиеся в зависимости от времени и авторов. У Гомера слово часто чередуется со словом , точнее говоря, с понятием о действии высших сил. Утверждалось, хотя остается в этом сомнение, что часто так обозначался плохой поступок. У Гесиода словом

o обозначались существа, природа которых была переходной между богами и людьми, но у него они всегда были добрыми существами. В дальнейшем эта промежуточная разновидность существ была разделена на добрых и злых демонов. Господа философы решили вмешаться в эту дискуссию. Поскольку их этическое чувство было оскорблено тем, что народная религия приписывала богам как хорошие, так и плохие поступки, они, чтобы отделаться от неприятностей, возникающих из-за плохих поступков, решили, что неплохо было бы подарить их демонам59. Сходная

*Eum (лат.) — винительный падеж единственного числа указательного местоимения «is» — «этот».

58 Fleury С. Histoire ecclésiastique. Т. 1–20. P., 1750–1758. T. 14. Libre 69. P. 619–620.

**Такое двойственное восприятие возможно на слух, когда слово Domine (Господь, Бог) разделяется на слово domi (дом) и отрицательную частицу ne. При этом смысл меняется на противоположный: или «Господь сохранит», или «И дом не сохранит».

59Plutarco. De defectu oraculorum. XV // Plutarchi Eiusdem scripta moralia / Ed. by F. Dübner. P.: Didot. P. 417.

Глава седьмая. ДЕРИВАЦИИ	231

деривация отделяет Истинный разум, который все делает во благо, от простого разума, который порой впадает в грех. Это тема плохих поступков. Ее затем стали развивать многие авторы, сотворившие демонов

в высшей степени злых.

620.От слова к вещи. Христиане встречались с использованием этого термина

o и, из добрых побуждений или же намеренно смешав его старый и новый смыслы, пришли к выводу, что по признанию самих язычников их боги были злыми колдунами. Таким путем деривация достигала желаемой для христиан цели, которые и в лагере противников отыскивали свидетельства и доказательства в защиту своей теологии. Поскольку великий Платон в диалоге «Пир» рассказал несколько нелепых сказок о демонах, Минуций Феликс особенно позаботился о том, чтобы не пренебрегали этой сокровищницей60. Опираясь на авторитет Платона, он доказывал, что демоны оживляли статуи богов. Лактанций также считал демонов богами язычников. Обращаясь к язычникам, он предлагал им: «Если же язычники считают, что нам верить нельзя, пусть поверят Гомеру, который того великого Юпитера <Зевса> присоединил к демонам, а также другим поэтам и философам, которые используют имя то демонов, то богов, в чем-то оказываясь правыми, в чем-то нет»61. Татиан тоже делает из Зевса главу демонов62. Возможно, что он и прав, но поскольку боги и демоны в равной мере непознаваемы, у экспериментальной науки отсутствует средство выяснить, верно или неверно то, что утверждает Татиан.

621.IV . Метафоры, аллегории, аналогии. Как простые объяснения и как средства, позволяющие представить нечто еще неизвестное, метафоры и аналогии могут применяться в научных целях при переходе от известного к неизвестному, но они не имеют совершенно никакой научной ценности, если используются как доказательства. Из того, что одна вещь A в некоторых отношениях проявляет сходство или имеет аналогию с другой вещью B, вовсе не следует, что все свойства и признаки A будут встречаться у B, так же как не следует, что еще некая произвольно взятая черта непременно будет одной из особых черт, на основе которых появляется аналогия.

622.Существуют как непосредственные, так и опосредованные способы применения метафор и аналогий. Как пример первых способов можно

60Minucio Felice. Octavius. 26–27.

61Lattanzio. Divinae institutiones. IV. 27. 15. [Лактанций. Божественные установления. Кн. I–VII / пер. с лат., вступ. ст., комментарии и указатель В. М. Тюленева. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2007. С. 295.]

62См.: Taziano. Oratio ad Graecos. Leipzig, 1888. 8. [Татиан. Речь против эллинов // Сочинения древних христианских апологетов. СПб., 1895.]

232	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

рассмотреть следующую ситуацию: вещи A и B имеют общее свойство P, и в этом отношении A аналогично B и метафорически может рассматриваться как эквивалент B. Но B обладает также свойством Q, которого нет у A; на основании равенства между A и B заключают, что A все же обладает свойством Q. Это наиболее широко распространенное применение рассуждения на основе аналогии, поскольку ошибку оказывается труднее выявить, когда стремятся не отделять P от Q и не замечать, что только на основании наличия общего свойства P было заявлено о равенстве между A и B. Как пример опосредованных способов можно привести следующий вариант: вещь A аналогична B в отношении свойства P, общего для них обоих; в свою очередь, вещь B аналогична C в отношении общего для них свойства Q, которого нет у A. Далее рассуждают так: вещь A равна B, B равно C, следовательно, A равно C. Такой способ используют не так часто, поскольку здесь легко распознается софизм. Чтобы скрыть его, необходимо как можно тщательнее избавляться от всякого подобия рассуждения на основе логики и использовать вместо этого деривацию, которая убеждает с помощью побочных чувств, навеянных некоторыми терминами IV .

Деривации, содержащие метафоры, аллегории, аналогии, очень часто используются метафизиками и теологами.

623.Мы уже изучали метафорические объяснения в основном ради выяснения того, можно ли и как вернуться от них к фактам, из которых они происходят (см. гл. 5); сейчас мы рассматриваем их преимущественно как средство получения некоторых желаемых выводов. Различные народы имеют свою почитаемую или священную книгу, такую, как поэмы Гомера — у греков, Коран — у мусульман, Библия — у иудеев и христиан, которую можно понимать буквально и относительно которой рано или поздно стремятся установить, есть ли у нее иной смысл кроме буквального. Можно поставить цель отыскать такой смысл, как это порой делают эрудиты; но чаще всего имеется определенная, заранее заданная цель, когда стремятся не установить, что сказано в книге, а согласовать ее содержание с априорно вводимой концепцией. Иными словами, ведется поиск интерпретации, деривации, чтобы согласовать две независимые вещи: текст и ту концепцию, которую они желают обосновать (см. § 532, 552).

624.Если бы существовала какая-то норма, позволяющая определить, какой символ, какая аллегория должны обязательно представлять соответствующее выражение A, то символические и аллегорические интерпретации, не будучи верными, т. е. не отвечая фактам, были бы по крайней мере чем-то детерминированным. Напротив, этого как раз нет; интерпретатор по своему усмотрению выбирает символ и аллегорию, часто по

Рис. 14

Глава седьмая. ДЕРИВАЦИИ	233

отдаленным, наивным, абсурдным признакам сходства, и, следовательно, интерпретация становится совершенно произвольной, недетерминированной. Это теперь вполне становится ясно, например, для аллегорических объяснений, данных в отношении гомеровской поэзии; сегодня никто не воспринимает их всерьез. Однако необычайной силой обладают чувства, побуждающие людей принимать некоторые деривации. В наши дни теологи-модернисты возрождают аллегорические деривации в отношении Евангелия и находят себе сторонников, которых это приводят в восхищение.

Обычно мы не оппонируем тому, кто на основе веры убежден в правильности некоторой интерпретации. Только когда он вступит в нашу область и станет доказывать истинность своей интерпретации с привлечением логико-экспериментальных аргументов, мы оценим их исходя из норм логико-экспериментальных наук.

Также мы не дискутируем о том, какую социальную полезность могут иметь некоторые интерпретации, даже если они абсурдны по части формальной логики и опыта, однако стоит рассмотреть эту полезность для некоторых отдельных случаев, и этим мы займемся в главе 9. Одни аллегории и метафоры могут противопоставляться другим аллегориям и метафорам; одни ненаучные суждения и умозаключения часто одерживают верх над другими ненаучными суждениями и умозаключениями; то, что в логико-экспериментальном отношении является пустым словопрением, при пропаганде доктрины может оказаться очень эффективным благодаря вызываемым за счет этого чувствам.

625.У некоторых писателей аллегория нередко вводится спонтанным образом; ее вводят без всякого умысла, из потребности украсить повествование; но чаще она используется в целях согласования одних теорий с другими, теории с фактами и т. д.

626.Присутствующая у людей потребность упражнять и развивать свое умение рассуждать и стремиться к тому, чтобы в рассуждении имелась логика (остатки I ), приводит к тому, что они,

обратив внимание на какой-нибудь термин T,

желают его объяснить, т. е. вывести из него более или менее логичную деривацию. От T один

автор переходит к неким вещам A, которые являются воображаемыми; другой автор — к ве-

щам B, также воображаемым; остальные авторы используют иные деривации. Вещи A, B, выведенные из T, порой имеют некоторое сходство, которое может быть значительным. При знании только A и B у нас остается сомнение в том, то ли B образовано от A или путем копирования части A (или

234	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

наоборот), то ли A и B независимы друг от друга, но происходят от одного T. Встречаются примеры и того и другого, следовательно, априорно установить это невозможно: необходимо обратиться к наблюдению фактов

инайти один из путей AT, TB, AB. Иногда могут использоваться все вместе. Феномены такого рода встречаются при исследовании источников, используемых автором; сегодня в них присутствует немало гаданий,

имногие из этих исследований имеют довольно шаткие основания.

627.Если A предшествует B, то многие авторы непременно полагают, что B представляет собой имитацию A. В некоторых случаях (см. § 307 и далее) такой вывод может оказаться абсолютно ошибочным; следовательно, чтобы установить зависимость B от A, кроме предшествования A необходимо иметь и другие факты, располагать иными наблюдениями.

628.Аллегории представляют собой продукт человеческой фантазии и имеют определенное сходство, поскольку произведены людьми одной расы, родственной расы, а иногда любой расы.

Например, рассказы о сотворении мира у разных народов оказались близкими оттого, что зарождались по образцу появления на свет живых существ, которое они имели перед глазами. Следовательно, спонтанно

ибез взаимного копирования появились представления о существах мужского и женского пола, о мужском и женском началах, которые, соединяясь, создали все вещи. Часто и легко мир с его существами представлялся рожденным из яйца, эти существа и начала оказывались борющимися, любящими, ненавидящими, наслаждающимися, страдающими. В отдельных случаях один из таких рассказов мог, по крайней мере отчасти, оказаться скопированным с другого рассказа; но они могли также оказаться похожими и без имитации.

Верующие станут утверждать, что это сходство отражает один-единст- венный факт, переданный различным образом, что не исключено; но этот вопрос выходит за пределы экспериментальной области, и, следовательно, нет никаких оснований рассматривать его.

629.Аллегории и метафоры обычно включены в процесс создания легенд; но было бы неверным делать отсюда вывод о том, что легенда — это непременно простая аллегория, и тем более полагать, что это именно та аллегория, которая кажется правдоподобной в нашем воображении. Кроме аллегорий и метафор легенды содержат исторический или псевдоисторический, художественно-романтический элемент, порой они не лишены моментов имитации и реминисценции.

630.Эта мания истолковывать как аллегории все рассказы, которые считаются лежащими за пределами реального, не имеет экспериментальной

Глава седьмая. ДЕРИВАЦИИ	235

базы. Напротив, немало примеров явно демонстрируют обратное, когда авторы искренне верят, что сообщают о реальных фактах, когда рассказывают о чудесах. Метафоры, которые можно встретить в рассказе, вводятся самим автором зачастую не намеренно, а неосознанно; и даже когда они вводятся намеренно, то добавляются к фактам вовсе не для того, чтобы с их помощью изменить представления о действительной или предполагаемой реальности.

631.IV . Термины сомнительные, неопределенные, которым не соответствует ничего конкретного. Это предельный случай устной деривации, который представляет собой игру созвучными словами. Отдельные люди используют такие деривации исключительно для простонародья, поскольку людей необразованных озадачивает и поражает странность, необычность слов, и они внемлют, открыв рот, предполагая, что за этим скрыты неведомые тайны. Но большее число авторов, использующих красиво звучащие термины, относится к тем метафизикам, которые, предаваясь словесной игре, в итоге начинают усматривать за словами реальные вещи. От античности и до наших дней читатель найдет в изобилии такие примеры, когда дело доходит до потока слов, лишенных смысла и связи. Эти потоки то разливаются, как реки в половодье, то спадают и входят в узкие берега; во всяком случае, они продолжают литься; это говорит о том, что с их помощью удовлетворяется человеческая потребность, такая же, как потребность в песнях, в поэзии, в сказках. Каждая эпоха имеет свои модные термины. Например, сегодня <1913> в Италии излишне часто используют слово «superare» (превзойти), а также производные слова — «превосходящие» и «превосходство». Что именно выражается с их помощью, неизвестно, но, несомненно, нечто необычайное. Как, в самом деле, ответить тому, кто в ходе дискуссии возразит, что твоя теория превзойдена, или, раз ты не любишь красивые и пустые речи, то это из-за «пробелов» в твоем образовании? «Не соответствующим» называли учение бедного Галилея и вполне совершенными — познания несравненного Лудовико дель Коломбе (которые другие могли бы назвать невежеством). Не меньшего почтения заслуживает культура Антонио Рокко, которому Галилей сказал: «Представьте свою точку зрения с использованием математических понятий, иначе я, профессор математики, понявший, о чем писали Евклид, Аполлоний, Архимед, Птолемей и многие другие великие авторы, не могу ничего сказать о ней»63. Какой «пробел» в знаниях Галилея! Поблагодарим бога метафизики за то, что еще не «превзошли» теорему о квадрате гипотенузы, иначе мы бы простились с евклидовой геометрией! Модные термины употребляются только в хорошем смысле:

63Galilei G. Le Postille alle esercitazioni di Antonio Rocco / La edizione nazionale delle opere di Galileo Galilei. 12 vols. Firenze: Barbera, 1890–1909. Vol. 7.

236	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

«живое», «динамичное», «одушевленное», в противоположность плохому смыслу терминов: «мертвое», «статичное», «механическое». Наряду с другими неологизмами, от последнего термина был образован глагол «механизировать» (mecanizzare). Чем ты сможешь ответить тому, кто возразит тебе, что твоя история «мертвая», тогда как его история «живая»? Или, что ты «механизируешь в застое» то, что он «одушевляет и делает динамичным»? Если ты способен это понять, то поймешь и следующее: «Учитывая мелкую дрожь летучей мыши, храбро отклонившейся от летнего солнцестояния, дабы поухаживать за небылицами, коим с помощью пешки удалось сделать шах и мат благодаря злым обидам светобоящихся ночных птиц, обитающих в римском климате с распятием на коне, самостоятельно натягивая арбалет, истец имел полное право проконопатить галион, который надувала служанка, — одна нога здесь, другая там, — выдавая ему, отличающемуся совестью неподкупною, в виде возмещения столько же чечевичных семечек, сколько шерстинок у восемнадцати коров, и такое же точно количество — мастеру хитрого плетенья…»*.

Аристофан, пародируя Еврипида, в комедии «Лягушки» утверждает, что в любой из его стихов в качестве концовки можно встроить фразу «Потерял бутылочку»**. Когда слова лишены конкретного смысла, их можно встроить в любое рассуждение.

*Этот набор слов является частью судебного постановления, принятого Пантагрюэлем после всестороннего рассмотрения тяжбы двух вельмож. Приведено здесь по примеру французского издания «Трактата…» Парето вместо итальянского абсурдистского стишка, русский аналог которого подобрать не удалось. См.: Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль // Библиотека всемирной литературы. М.: Художественная литература, 1973. С. 207.

**См.: Аристофан. Лисистрата. Комедии / пер. с древнегреч. Харьков: Фолио, 2001. С. 390–391.

СВОЙСТВА ОСТАТКОВ И ДЕРИВАЦИЙ

632.Даны некоторые остатки и некоторые деривации. Возникают два рода проблем: как действуют эти остатки и деривации и как связаны их действия с социальной полезностью. Вульгарный эмпиризм не различает или плохо различает такие проблемы; при научном анализе их следует разделять.

633.Для дальнейших исследований будет полезным разделить деривацию на две части, т. е. выделить теорему или псевдотеорему, которая венчает деривацию, и ее демонстрацию или псевдодемонстрацию. Первую часть обозначим как деривацию в собственном смысле, а вторую — как манифестацию.

При анализе деривации в собственном смысле в качестве ее основы обнаруживаем: потребность логически оформлять все, что человек чувствует, далее остатки инстинкта комбинаций (класс I), которые вызываются этой потребностью, а также остатки всех остальных классов, которые используются как средства убеждения. Анализируя манифестации, мы добираемся до основания остатков, к которым добавляются деривации

всобственном смысле и разного рода соображения. Кроме того, в конкретном случае вокруг главного остатка располагаются дополнительные.

634.Уже отмечалось, что часто ради краткости мы используем слово «остатки», указывая при этом также на выраженные ими чувства. Когда мы говорим: «Остатки представляют собой один из элементов, которые определяют социальное равновесие», то подразумеваем: «Чувства выраженные остатками, являются одним из элементов, находящихся в отношении реципрокной детерминации с социальным равновесием». Однако не следует придавать статус объективного существования (см. § 61) остаткам или чувствам. В реальности наблюдаются только люди, пребывающие

всостоянии, выраженном посредством того, что мы называем чувствами. Поэтому следовало бы сказать так: «Состояния людей, выраженные чувствами, которые проявляются в остатках». Но даже такое построение высказывания не было бы строгим и точным: что скрывается за абстракциями «состояния людей», «психические состояния» и иными подобными им? Нам надо было бы сказать: «Действия людей являются одним из элементов, находящихся в отношении взаимной детерминации с социальным равновесием; среди этих действий имеются некоторые манифестации, которым дается имя остатков; они тесно связаны с другими действиями. При этом, зная остатки, можно также, в заданных

238	КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ

обстоятельствах, узнать и действия; следовательно, можно сказать, что остатки являются одним из элементов, находящихся в отношении взаимной детерминации с социальным равновесием». Чтобы не быть педантами, сократим рассуждение до такого вида, в каком оно приводилось ранее, определив один раз значения терминов.

Деривации также выражают чувства. Непосредственно они выражают чувства, соответствующие тем остаткам, из которых исходят деривации. Опосредованно деривации выражают чувства через остатки, которые используются в деривации. Однако говорить о деривациях вместо остатков, которые они выражают, значит неизбежно впадать в серьезные заблуждения, и мы будем воздерживаться от такой подмены всякий раз, когда возможно хоть какое-нибудь сомнение относительно смысла высказывания.

Поскольку этот вопрос очень существенный, следует дать некоторые дополнительные пояснения. Например, когда мы наблюдаем, как в разных ситуациях курица защищает своих цыплят, то конспектируем свои наблюдения прошлых фактов, предвидения будущих фактов и наше представление о единообразии, обобщая, что «курица защищает своих цыплят», что чувство побуждает ее защищать их, что такая защита является результатом данного психического состояния. Также и при наблюдении разных случаев, когда люди погибают за родину, мы обобщаем наблюдения прошлых фактов, предвидения фактов, возможных в будущем, а также наше представление о единообразии и переносим свои заключения на многих индивидов. При этом мы утверждаем, что «многие или некоторые люди погибают за родину», что в них есть некоторое чувство, побуждающее их приносить себя в жертву во имя нее, что такая жертва есть результат данного психического состояния. Такого рода суждения встречаются настолько часто, что они приняли соответствующую грамматическую форму: итальянец выражает их изъявительным наклонением; грек использует аорист <особую форму прошедшего времени>. Людям свойственны некоторые поступки, в связи с использованием языка не наблюдаемые у животных. Когда люди погибают за родину, они произносят, например, слова: «dulce et decorum est pro patria mori»*. Мы утверждаем, что так они выражают определенное чувство, определенное психическое состояние и т. д. Но это утверждение не вполне строгое, поскольку таких фраз, которые, как мы считаем, выражают это чувство (лучше будет сказать — комплекс чувств), психическое состояние и т. д., оказывается немало, и они многообразны. Отделяя в таких высказываниях неизменную часть от части изменяющейся, варьирующей, мы обнаруживаем остатки

и деривации и говорим, что остаток выражает данное чувство, данное

* Сладостно и почетно умереть за родину (лат.).

Глава восьмая. СВОЙСТВА ОСТАТКОВ И ДЕРИВАЦИЙ	239

психическое состояние и т. д. Однако так мы добавляем к фактам кое-что еще: экспериментальное наблюдение нам показывает только факты, совпадающие в действиях людей, жертвовавших собой во благо отечества и произносивших некоторые слова и изречения. Эту ситуацию мы выражаем с помощью следующих предложений, вначале близких к реальности, затем все более отдаляющихся от нее.

1.В наблюдаемом ряде актов принесения в жертву своей жизни во благо родины и произнесения высказываний, поощряющих такие поступки, побуждающих людей к ним, имеется нечто общее, что мы называем остатком.

2.Люди жертвуют своей жизнью во имя родины и охвачены чувством (выраженным остатками), которое побуждает их к этим действиям. Отрыв от реальности происходит из-за термина «чувство», не отличающегося строгостью, а также из-за того, что о единообразии сообщается без упоминания его условий, и, наконец, в связи с тем, что всегда предполагают наличие чувства, побуждающего к действиям, и это может стать основанием для возражений.

3.Вместо того чтобы сказать: «…и охвачены чувством», говорится: «…потому что они охвачены чувством». Термин «потому что» отдаляет нас от реальности, указывая причинно-следственное отношение, хотя мы с полной определенностью не знаем, существует ли оно.

4.Люди верят, что они обязаны жертвовать собой во благо родины, и поэтому они совершают такие акты самопожертвования. Здесь отклонение от реальности оказывается еще сильнее, эти акты считаются следствием веры, а нелогические действия подменяются

логическими действиями.

Последний вариант высказывания широко распространен, но он легко вызывает ошибки, даже если мы помним о том, что он является лишь формой передачи, надстроенной над первым способом. Второй способ использовать можно, но при этом необходимо помнить, что для наибольшей строгости всегда следует опираться на первый способ. Мы его уже использовали и будем широко применять и далее, особенно в той форме, которая соединяет друг с другом действия и остатки. Третий способ также применим, но при этом всегда необходимо действовать с осторожностью, ссылаться на первый способ и не строить логические выводы из наличия термина «потому что». Слова «чувства», «остатки» подходят для применения в социологии, подобно применению в механике понятия силы. Но чтобы их использование не приводило к ошибкам, нам всегда надо иметь в виду ту реальность, которой они соответствуют.

635.Остатки вообще. До сих пор мы рассматривали остатки в абстракции, отдельно от конкретных индивидов, к которым они относятся, независимо