nazarov-a-d_disser

161

Нам представляется важным содержательно определиться с такими видами судебной деятельности, как «судебный контроль», судебная проверка» и «судебный надзор», чтобы не допускать путаницы в границах этой деятельности и иметь определенность в ее стадийности при отправлении правосудия по уголовным делам.

УПК РФ избегает в терминологии понятия «судебный надзор», хотя, как таковой, он подробно регламентирован процедурами проверочных судебных инстанций (кассации,

надзора).

Осуществляя судебный надзор, Верховный Суд Российской Федерации, согласно ст. 19

Закона РФ «О судебной системе РФ», дает разъяснения по вопросам судебной практики,

которые обязательны как для судов общей юрисдикции, так и для иных правоохранительных органов, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства.

Таким образом, в понятие судебного надзора нами включается проверка вышестоящими судами судебных решений нижестоящих судов в кассационном, надзорном порядке (судебная ревизия), а также дача высшей судебной инстанцией руководящих разъяснений нижестоящим судам и иным правоприменителям по вопросам уголовного судопроизводства.

Далее необходимо заметить, что суд, отправляя правосудие, осуществляет судебную проверку274 материалов уголовного дела в ходе его разбирательства по существу и в апелляционном порядке, исследует доказательства. Причем, в ходе такой проверки (особенно в ходе судебного следствия) могут устраняться ошибки предыдущих стадий уголовного судопроизводства.

Понятие судебного контроля, на наш взгляд, применимо лишь для проверочной деятельности суда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства и при назначении судебного заседания275. Судебный контроль распространяется на сравнительно ограниченный круг следственных и иных процессуальных действий и, в первую очередь, сводится к судебной проверке законности и обоснованности действий, затрагивающих конституционные права человека.

Из смысла п. 50 ч. 1 ст. 5 УПК РФ («судебное заседание – процессуальная форма осуществления правосудия в ходе досудебного и судебного производства по уголовному

274Безусловно, суд осуществляет проверку материалов уголовного дела и при судебном контроле, и в ходе судебного надзора (судебной ревизии). Еще раз подчеркнем, что нам представляется важным договориться

отерминах, которые бы четко обозначали: судебный контроль – это деятельность суда на досудебных стадиях и при назначении судебного заседания, судебная проверка – это деятельность суда первой и апелляционной инстанции, судебный надзор – это деятельность суда в кассационной и надзорной инстанциях.

275Следует заметить, что среди ученых существуют и другие взгляды на определение понятий «судебная проверка», «судебный надзор», «судебный контроль». К примеру, В.З. Лукашевич в свое время полагал, что судебный контроль имеет место в стадии предания суду. См.: Лукашевич В.З. Гарантии прав обвиняемого в стадии предания суду / Отв. ред. Н.С. Алексеев. Ленинград, 1966. С. 5.

162

делу») следует, что контрольная деятельность суда на досудебных стадиях в форме состязательных судебных слушаний276 также есть и отправление правосудия по уголовным делам.

Юридическим основанием для осуществления судами контрольной функции непосредственно в стадии предварительного расследования по уголовным делам служит Конституция РФ. Анализ ее содержания позволил нам говорить о реально существующих в настоящее время трех основных видов судебного контроля на досудебных стадиях уголовного судопроизводства277.

Для удобства изложения мы называем первый вид контроля «арестным»278, второй –

«процедурным», третий – «контроль по жалобам».

«Арестный» контроль предусмотрен ст. 22 Конституции РФ, которая гласит, что арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению.

В статье 29 УПК РФ сказано подробно об этом виде судебного контроля.

Процедура судебной проверки задержания, ареста, продления срока содержания под стражей, когда в судебном заседании с участием подозреваемого, обвиняемого, их законных представителей, защитников, прокурора исследуются фактические и юридические обстоятельства, послужившие основаниями применения мер процессуального принуждения,

в принципе позволяет своевременно выявить, исправить и предупредить следственные и даже прокурорские ошибки, связанные с ограничением конституционного права человека на свободу и личную неприкосновенность.

С самого начала действия процедуры судебной проверки жалоб задержанных,

арестованных и содержащихся под стражей имелся ряд теоретически и практически значимых проблем.

Во-первых, должен ли был суд при проверке подобных жалоб исследовать фактические обстоятельства (доказательства), подтверждающие законность и обоснованность задержания, ареста, продления сроков содержания под стражей, или суду достаточно проверить лишь законность процессуального оформления данных мер принуждения?

Анализ статей 220-1, 220-2 УПК РСФСР позволял сделать однозначный вывод, что в суд должны были представляться все материалы, подтверждающие законность и

276Судебно-контрольная функция на досудебных стадиях дискретно может осуществляться также и в форме судейских следственных и иных процессуальных действий.

277Необходимо заметить, что аналогичные три вида судебного контроля выделяли в своих работах и другие ученые. См., к примеру: Вороненков Д.Н. Судебный контроль в механизме разделения властей / Под ред.

С.А. Комарова. СПб., 2007. С. 150.

278Автор осознает, что термин «арестный контроль» является достаточно условным, в определенной степени жаргонным, но именно этот термин воспринимается практиками и как нельзя лучше отражает суть деятельности суда по избранию таких мер пресечения, как заключение под стражу, домашний арест и даже залог.

163

обоснованность задержания, ареста, продления срока содержания под стражей, а при необходимости и объяснения лица, производящего расследование дела.

Таким образом, судебная проверка жалобы не сводилась лишь к проверке процессуального оформления задержания, ареста, продления срока содержания под стражей.

Практически с использованием элементов судебного следствия (вызов в суд заинтересованных лиц, их заслушивание, разрешение заявлений и ходатайств и т.п.)

исследовались вопросы факта, послужившего основанием для применения и сохранения меры процессуального принуждения (то есть исследование определенной доказанности наличия преступного деяния и виновности в нем задержанного, арестованного, содержащегося под стражей). Именно исследование доказательств факта совершенного деяния,

инкриминируемого задержанному, арестованному, позволяло суду квалифицированно,

своевременно устранять следственные ошибки, связанные с нарушением конституционного права на свободу и неприкосновенность личности.

А.Б. Соловьев, М.Е. Токарева, А.Г. Халиулин, Н.А. Якубович полагали, что

«предпочтительнее была бы несколько иная процедура судебного контроля,

предусматривающая проверку судом законности и обоснованности действий органов расследования на основании документов, однако, с представлением судье права при необходимости вызывать для дачи объяснений подозреваемого (обвиняемого), его защитника и представителя, а также прокурора»279.

Мы считаем, что действовавшая процедура проверки жалоб, рассматриваемых в порядке ст. ст. 220-1, 220-2 УПК РСФСР, была наиболее приемлема, так как именно непосредственное в ходе судебного заседания исследование доказательств в части обоснования избрания мер процессуального принуждения обеспечивало большую объективность, полноту, всесторонность, нежели проверка жалобы лишь по представленным материалам.

Во-вторых, законодатель (ст. 60 УПК РСФСР) не допускал возможности повторного участия судьи в рассмотрении уголовного дела по существу, если по этому делу на досудебной стадии судья проводил проверку законности и обоснованности применения в отношении подозреваемого, обвиняемого задержания, заключения под стражу, а также продления сроков его содержания под стражей.

В первоначальной редакции ст. 63 УПК РФ содержалась часть 2, которая учитывала приведенное выше основание невозможности участвовать судье в рассмотрении уголовного

279 Соловьев А.Б. [и др.] Законность в досудебных стадиях уголовного процесса России. С. 52.

164

дела в суде первой и последующих инстанций. Однако это положение было исключено из уже принятого УПК РФ Федеральным законом РФ от 29 мая 2002 года №58-ФЗ.

Имелась точка зрения, сторонником которой являлась М.Е. Токарева, что в указанной выше ситуации целесообразно вести речь «не только о конкретном судье, а в целом о районном, городском суде, работники которого, будучи членами единого трудового коллектива, связаны определенными, и не только формальными, межличностными отношениями, несут в какой-то мере солидарную ответственность за общие результаты и не могут беспристрастно относиться к ошибкам коллег»280. По сути дела, М.Е. Токарева склонялась к идее самостоятельного института следственных судей, отделенного о системы судей, рассматривающих уголовные дела по существу.

В юридической литературе, в частности Н.А. Колоколовым281, высказывалась и иная точка зрения, согласно которой нет никаких оснований сомневаться в пристрастности судьи, разрешившего жалобу в порядке ст. 220-2 УПК РСФСР, если он будет рассматривать в дальнейшем данное дело по существу. Как аргумент приводится то обстоятельство, что судья как при назначении уголовного дела к слушанию, так и при его разбирательстве по существу имеет возможность самостоятельно избрать в отношении подсудимого меру пресечения в виде заключения под стражу, но это не значит, что тем самым он при определении вида наказания назначит такому подсудимому наказание в виде лишения свободы.

На наш взгляд, психология судебной деятельности такова, что однажды сложившееся внутреннее убеждение «арестовать» может вполне объективно довлеть на судью и при решении вопроса о мере наказания, «привязывая» ее к реальному лишению свободы.

Международно-правовые стандарты отправления правосудия и положения национального законодательства, прежде всего Конституции РФ, обязывают нас учитывать, что судебный контроль на досудебных стадиях уголовного процесса является сегодня реальностью. Но взгляды ученых о противоречивом характере судебного контроля (А.К. Свиридов), смешении процессуальных функций расследования и правосудия (А.Д. Бойков), о том, что создание следственного комитета «расставило бы все государственные органы по присущим им местам: суд, не вторгаясь в деятельность органов, осуществляющих предварительное расследование, был бы полностью свободен при исполнении функции правосудия; прокурор, лишенный функции процессуального руководства, смог бы стать объективным органом надзора, и тогда бы отпала необходимость в обсуждении предложения о введении новой процессуальной фигуры – следственного судьи, так как предлагаемые ему

280Токарева М.Е. Современные проблемы законности и прокурорский надзор … С. 57.

281Колоколов Н.А. Судебный контроль: некоторые проблемы истории и современности. Курск, 1996.

С. 77-78.

165

полномочия – по сути надзорные полномочия прокурора» (А.С. Барабаш), имеют место быть. Тем более, опыт советского уголовного судопроизводства, где прокурор, а не суд, санкционировал арест, обыск и др., осуществлял всеобъемлющий надзор за предварительным расследованием уголовных дел, не во всем был отрицательным282.

При осуществлении судебного контроля очень важно суду, прокурору вовремя распознать и исправить ошибочные намерения дознавателя (начальника подразделения дознания, органа дознания), следователя (руководителя следственного органа), которые возникают у них в силу различных причин (обвинительный уклон в расследовании дела, желание уберечь себя от неблагоприятных последствий в виду непредсказуемости поведения подозреваемого, обвиняемого и др.) и влекут за собой принятие решений о заключении подследственного под стражу или продлении срока содержания под стражей.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. №41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» нацелило судебную систему на осторожное применение ареста.

Поэтому возникает необходимость во введении дополнительных процессуальных гарантий при решении судом вопросов, связанных с заключением подозреваемого, обвиняемого под стражу и продлении сроков его содержания под стражей. Это особенно важно, так как, несмотря на то, что срок содержания обвиняемого под стражей засчитывается ему в срок реального лишения свободы, назначенного в качестве наказания, однако применение мер процессуального пресечения нельзя считать формой реализации уголовной ответственности. В соответствии с частью 1 статьи 5 УК РФ, лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. А часть 1 статьи 49 Конституции РФ установила, что каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. То есть, заключение под стражу, как мера уголовно-процессуального пресечения, применяется к лицу, юридически еще невиновному, и имеет цель обеспечения всестороннего, полного и объективного расследования уголовного дела, а не реализацию уголовной ответственности. Если в результате судебного разбирательства суд придет к выводу о виновности подсудимого, то он выносит обвинительный приговор, который и является единственной формой реализации уголовной ответственности. В.А. Авдеев справедливо подчеркивал, что

282 Свиридов М.К. Соотношение функции разрешения уголовных дел и судебного контроля в деятельности суда // Правовые проблемы укрепления российской государственности. Вып. 7. Томск, 2001. С. 5- 6; Бойков А.Д. Третья власть в России. Книга вторая – продолжение реформ. М., 2002. С.32; Барабаш А.С. Публичное начало российского уголовного процесса. СПб., 2009. С. 71-72.

166

«возложение уголовной ответственности на лицо, виновное в совершении преступления,

осуществляется исключительно на основании обвинительного приговора суда, вступившего в законную силу»283.

Таким образом, с одной стороны, в контексте превенции преступных проявлений недозволительного поведения обвиняемого во время расследования дела (попыток скрыться от следствия и суда, воздействовать на потерпевших и свидетелей обвинения и т.п.) его необходимо поместить в условия изоляции, но, с другой стороны, когда уголовная ответственность, предполагающая претерпевание определенных тягот и лишений,

составляющих карательное содержание наказания, еще не реализуется, необходимо выдержать разумный баланс необходимых и достаточных правоограничений при применении изоляции. Да и сама эта изоляция с учетом того, что в дальнейшем она может быть по срокам,

а, значит, и по содержанию приравнена к лишению свободы, должна применяться на основании законного, обоснованного и справедливого судебного постановления284.

Действовавшая в советский период процедура применения в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу, продления сроков содержания под стражей, включала в себя следующие основные компоненты.

1)Мера пресечения в виде заключения под стражу, ее продление могли применяться

вотношении подозреваемого, обвиняемого при наличии предусмотренных законом оснований для ее избрания (скроются от следствия и суда, продолжат заниматься преступной деятельностью, смогут помешать установлению истины по делу), а также очень часто по мотиву одной лишь тяжести совершенного им преступления, хотя законодатель допускал при этом и учет иных обстоятельств (данных о личности обвиняемого, характере инкриминируемого ему деяния и т.п.).

2)Сроки содержания и продление сроков содержания под стражей были строго лимитированы.

3)Санкционирование заключения под стражу осуществлял соответствующий прокурор, а в продлении сроков содержания под стражей была задействована вся прокурорская пирамида, вплоть до Генерального прокурора СССР285.

4)При прохождении дела через суд сроки содержания под стражей не продлялись, и

283 Авдеев В.А. Проблемы реализации уголовной ответственности // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2006. №5. С. 51.

284См. подробнее: Назаров А.Д. Судебный контроль и проблемы предупреждения преступлений и иных правонарушений в уголовном процессе России и Германии // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2015. №3. С. 560-570.

285Истории советского времени, правда, известны примеры, когда в отношении определенных обвиняемых по определенным уголовным делам Президиум Верховного Совета СССР принимал Указ о неприменении к таким лицам положений уголовно-процессуального законодательства в части сроков содержания под стражей.

167

подсудимый находился под стражей до тех пор, пока суд не выносил приговор и пока он не вступил в законную силу, если, конечно, суд по собственной инициативе не изменял подсудимому содержание под стражей на иную меру пресечения.

5)В подавляющем большинстве случаев прокурор при даче санкции на арест (иногда

ипри продлении сроков содержания под стражей), как минимум, проводил беседу с взрослым подозреваемым, обвиняемым, а, как максимум, лично допрашивал его. Исходя из требований приказа Генерального прокурора СССР, несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых при помещении их под стражу прокурор обязан был допросить лично.

При этом, что самое важное, при даче санкции на заключение под стражу, при продлении сроков содержания под стражей прокурор изучал не копии отдельных материалов уголовного дела, а целиком все уголовное дело, прошитое и пронумерованное, с описью всех документов, представленное ему следователем. И основное внимание прокурора было приковано именно к доказательствам, собранным к этому времени по делу, подтверждающим или опровергающим причастность лица к инкриминируемому ему деянию.

Прокурор мог в любой момент расследования по уголовному делу изменить подозреваемому, обвиняемому меру пресечения в виде содержания под стражей на любую иную, более мягкую. При определенных обстоятельствах это мог сделать и следователь286.

Подобное полномочие, вне всякого сомнения, было эффективным инструментом торга между следователем, прокурором и обвиняемым за правдивые показания (не исключаем, что

иза «признательные»287 тоже). Ведь желание «все рассказать» в обмен на свободу у обвиняемого, подчас, появлялось после нескольких дней-недель-месяцев пребывания под стражей.

На наш взгляд, действующая ныне модель ареста должна учитывать необходимость для суда при решении вопроса о заключении лица под стражу или продлении сроков его содержания под стражей исследовать не только «вопрос права» (формальные основания для принятия указанных решений), но и «вопрос факта» – наличие минимального набора доказательств инкриминируемого лицу подозрения или обвинения.

О наличии материально-правовых оснований для заключения под стражу априори высказываются ученые-процессуалисты. «Чтобы не допустить ошибки, судья должен быть уверен, что вина доставленного к нему лица органами предварительного расследования доказана хотя бы по одному эпизоду, необходимые доказательства в уголовном деле имеются,

286Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР с приложениями. С. 40-45, 86-87, 105.

287«Признательные» показания – довольно часто употребляемый практиками условный термин, указывающий на показания, в которых подозреваемый, обвиняемый, подсудимый в силу различных причин полностью или частично признает себя виновным в инкриминируемом ему деянии.

168

иорганы предварительного расследования их не утратят»288.

Онеобходимости проверки наличия доказательств, указывающих на событие определенного вида преступления и причастность подозреваемого, обвиняемого к его совершению, говорят ученые-процессуалисты Ю.К. Якимович, Н.В. Буланова, А.Б. Соловьев,

М.Е. Токарева, М.В. Парфенова и другие. При этом все, конечно, понимают, что при решении вопросов о заключении под стражу, о продлении сроков содержания под стражей и при решении вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему деянии должна учитываться разница в требованиях к доказанности обстоятельств предмета доказывания по уголовному делу на разных этапах его производства289.

Почему «вопрос факта» крайне важен для принятия судебного решения? Желает или не желает того суд, но в обоснование своего репрессивного решения он ссылается на квалификацию инкриминируемого подозреваемому, обвиняемому следствием деяния,

обращая особое внимание на его тяжесть или особую тяжесть. Вместе с тем, теории и практике уголовно-процессуальной деятельности известны такие ситуации, как «завышение уголовно-

правовой квалификации деяния» или «квалификация с запасом»290.

Делается это следователями и дознавателями по двум причинам:

–чтобы избежать «плохого показателя» в работе – не получить обратно уголовное дело из суда в порядке ст. 237 УПК РФ, ведь если следователь, дознаватель дадут «квалификацию

сзапасом», то суд сам, не возвращая дело прокурору, с более «строгой» сможет перейти на более «мягкую» квалификацию, но никак не наоборот;

–чтобы гарантированно, зная сложившуюся судебную практику, вопреки этическим требованиям при уголовно-процессуальном доказывании, получить от суда испрашиваемое решение о заключении лица под стражу, продлении сроков содержания его под арестом, так как в значительном количестве случаев условия изоляции делают обвиняемого покорным,

управляемым, удобным в плане получения от него показаний (как правдивых, так и ложных);

исключают нежелательные риски для карьерного роста следователя, дознавателя, если обвиняемый скроется, совершит новое преступление, станет оказывать воздействие на потерпевшего и свидетелей обвинения и др.; способствуют союзу с оперативными

288Давыдова И.А. [и др.] Судебный контроль в уголовном процессе. С. 390.

289Якимович Ю.К. Избранные статьи. Томск, 2006. С. 89; Меры процессуального принуждения в досудебном производстве по уголовным делам / Н.В. Буланова [и др.]; под ред. М.Е. Токарева. М., 2005. С. 2430; Соловьев А.Б. Обеспечение законности и обоснованности привлечения в качестве обвиняемого по УПК РФ// Прокурорская и следственная практика. 2006. №3-4. С. 128-131.

290По данным нашего исследования, проведенного в 90-е годы ушедшего столетия, «квалификация с запасом» в структуре следственных ошибок, связанных с нарушениями материального права, составляла 70,9%.

Внастоящее время, как показывают регулярно проводимые нами исследования этой проблемы, ситуация ничуть не улучшилась. См.: Назаров А.Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. С. 112.

169

работниками, которым нужно раскрывать преступления291.

Так, к примеру, по делу Л. следователь квалифицировал его действия по ст. 111 ч. 4 УК РФ. И во всех постановлениях суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, о продлении сроков содержания под стражей указывалось: «Л. органами предварительного следствия обвиняется в совершении особо тяжкого преступления, вину свою в предъявленном обвинении не признал…».

А как Л. мог признать себя виновным по ст. 111 ч. 4 УК РФ, когда в материалах уголовного дела с первых же дней расследования не было убедительных доказательств наличия между ним и потерпевшим (его двоюродным братом) неприязненных отношений,

умысла Л. на причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшему, отчего и наступила его смерть? Л. признавал себя виновным в причинении смерти потерпевшему по неосторожности.

Однако, квалификация действий Л. по ст. 109 УК РФ вряд ли позволила бы следователю получить от суда постановление о заключении Л. под стражу, многократно продлять сроки его содержания под стражей.

А так суд совершенно «безболезненно» для следователя в ходе судебного разбирательства уголовного дела переквалифицировал действия Л. с ч. 4 ст. 111 УК РФ на ст.

109 УК РФ и назначил ему 8 месяцев лишения свободы в колонии-поселении. К моменту вступления приговора в законную силу Л. фактически отбыл этот срок и был освобожден из СИЗО.

В ходе исследования 27,8% судей, 38, 9% работников прокуратуры, 48,7% работников следствия, 60,3% адвокатов высказались за то, что суд должен при осуществлении судебного контроля исследовать не только «вопросы права», но и «вопросы факта» (наличие доказательств о причастности лица к инкриминируемому ему деянию). Интересно отметить,

что 61,1% судей ответили: «Суд не должен исследовать «вопросы факта». Данный ответ, на наш взгляд, свидетельствует лишь о том, что судьи не стремятся «нагружать» себя дополнительной деятельностью292.

На наш взгляд, необходимо законодательно закрепить, что при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, при продлении сроков содержания под стражей суд рассматривает представленные ему копии материалов уголовного дела, а при необходимости, если это не нарушает тайну следствия, – и непосредственно материалы самого уголовного дела. При этом суд, исследуя в судебном заседании имеющиеся доказательства,

проверяет законность и обоснованность подозрения или предъявленного обвиняемому обвинения: и с точки зрения квалификации деяния, и с позиций его доказательственного

291Москалькова Т.Н. Этика уголовно-процессуального доказывания … С. 102-103.

292Приложение №44.

170

подкрепления.

Прокурор же, на наш взгляд, в обязательном порядке изучает материалы уголовного дела и представляет суду мотивированное заключение о необходимости заключить лицо под стражу (продлить ему срок содержания под стражей) или избрании иной меры пресечения.

Именно за это свое письменное заключение прокурор и должен нести персональную ответственность.

Мы поддерживаем позицию А.Б. Соловьева и М.Е. Токаревой, что судья, рассматривая ходатайство об аресте, вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении. Это положение соответствует требованиям международного и национального стандарта справедливого правосудия293.

Таким образом, на наш взгляд, действующая ныне модель заключения подозреваемого,

обвиняемого лица под стражу, продления такому лицу сроков содержания под стражей отвергла эффективные элементы, которые имели подобные модели советского и переходного периодов.

В стратегическом и практическом аспектах, совершенствуя действующую модель заключения подозреваемого, обвиняемого под стражу с целью не допустить следственных,

прокурорских и судебных ошибок, необходимы, на наш взгляд, следующие законодательные новеллы.

1) При закреплении оснований применения в отношении подозреваемых,

обвиняемых меры пресечения в виде заключения под стражу, продления сроков их содержания под стражей, сделать акцент на обязательном представлении в суд конкретных д о к а з а т е л ь с т в ( к а к п о д о з р е н и я , т а к и в о з м о ж н о г о п о в е д е н и я ) , а не только прогнозов и предположений о том, что подозреваемый,

обвиняемый, оставаясь на свободе, может скрыться от следствия и суда, совершить новые преступления, помешать расследованию по делу путем уничтожения вещественных доказательств, оказать воздействие на потерпевших и свидетелей и т.п.

Доказательствами всего этого могут быть данные специальных учетов «силовых» структур о предыдущих судимостях лица, его побегах из-под стражи и др., показания свидетелей («сокамерников» и др.) о намерениях подследственного скрыться от следствия и суда, совершить новые преступления, оказать воздействие на свидетелей и т.п., надлежаще оформленные результаты оперативно-разыскной деятельности, представленные следствию и суду в качестве доказательств преступных намерений подозреваемого, обвиняемого,

подсудимого наряду с другими доказательствами, и др.

293 Соловьев А.Б. Проблемы совершенствования общих положений уголовно-процессуального законодательства … С. 258-259.