Отечественная война 1812 года

12 (24) июня 1812 года, когда «Великая армия» Наполеона начала вторжение в Россию, Александр находился на балу у генерала Беннигсена в имении Закрет под Вильной. Здесь он получил сообщение о начале войны. На следующий день был отдан приказ по армии:

Из давнего времени примечали МЫ неприязненные против России поступки Французского Императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем НАШЕМ желании сохранить тишину, принуждены МЫ были ополчиться и собрать войска НАШИ; но и тогда, ласкаясь ещё примирением, оставались в пределах НАШЕЙ Империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого НАМИ спокойствия. Французский Император нападением на войска НАШИ при Ковне открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остаётся НАМ ничего иного, как призвав на помощь Свидетеля и Защитника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы НАШИ противу сил неприятельских. Не нужно МНЕ напоминать вождям, полководцам и воинам НАШИМ о их долге и храбрости. В них издревле течёт громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог.

Тогда же издан манифест о начале войны с Францией, который заканчивался словами: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моём». Александр направил к Наполеону А. Д. Балашова с предложением начать переговоры при условии, что французские войска покинут пределы империи. 13 (25) июня отбыл в Свенцяны. Прибыв к действующей армии, он не объявил М. Б. Барклая-де-Толли главнокомандующим и тем самым принял на себя командование. Александр одобрил план оборонительных военных действий и запретил вести мирные переговоры до того времени, пока хотя бы один вражеский солдат оставался на русской земле.

Пребывание Александра и его свиты в Дрисском лагере сковывало военачальников и затрудняло принятие решений. В ночь на 7 (19) июля в Полоцке, вняв советам Аракчеева и Балашова^[16], отбыл из армии в Москву, откуда вернулся в Петербург. После изгнания французских войск из пределов России 31 декабря 1812 (12 января 1813) года Александр выпустил манифест со словами: «Зрелище погибели войск его невероятно! Кто мог сие сделать?.. Да познаем в великом деле сем промысел Божий».

Заграничные походы русской армии. Венский конгресс

Участвовал в разработке плана кампании 1813—1814 годов. Находился в штаб-квартире Главной армии и присутствовал при главных сражениях кампании 1813 и 1814 годов, возглавляя антифранцузскую коалицию. На следующий день после взятия Парижа, 31 марта (12 апреля) 1814 года во главе союзных войск триумфально вступил в столицу Франции.

В 1815 году, обогнав на несколько переходов армию, прибыл в Париж и предотвратил подготовленный союзниками взрыв Венского моста, построенного в честь взятия Наполеоном Вены в 1806 году^[17]. Был одним из руководителей Венского конгресса (сентябрь 1814 — июнь 1815), установившего новый европейский порядок.

В августе 1815 года возле Вертю, на обширной равнине у горы Монт-Эме́ (Mont Aimé) император провёл общий смотр российских войск перед их возвращением назад на родину (300 тыс. военных и 85 тыс. лошадей); смотр остался в памяти французов как огромный военный парад победителей окончательно разбитого Наполеона и его армии.^[18]

Расширение границ

За время правления Александра I территория Российской империи значительно расширилась: в российское подданство перешли Восточная и Западная Грузия, Мингрелия, Имеретия, Гурия, Финляндия, Бессарабия, большая часть Польши (образовавшая царство Польское). Вхождение Финляндии в Россию по сути было актом по созданию национального государства, которого у финнов до этого не было — на Боргоском сейме в 1809 году Александр пообещал сохранить в неизменном виде основной закон страны, «конституцию», как он её назвал, принятый ещё в 1772 году. На императора России этим сеймом были возложены функции, которые до этого выполнял король Швеции, накануне отстранённый от власти. Окончательно установились западные границы империи.

Оценки личности

Аристократ и либерал, одновременно загадочный и открытый, Александр казался своим современникам тайной, которую каждый разгадывает по своему представлению. Наполеон называл его «изобретательным византийцем», северным Тальма, актёром, который способен играть любую заметную роль. «Сфинкс, не разгаданный до гроба», — сказал о нём Вяземский.

В юности Александр Павлович — высокий, стройный, красивый молодой человек с белокурыми волосами и голубыми глазами — был властителем сердец. Контраст с отцом казался современникам разительным. Получив прекрасное воспитание и блестящее образование, он свободно владел тремя европейскими языками. Последователь революционно настроенного Лагарпа считал себя «счастливой случайностью» на престоле царей и с сожалением говорил о «состоянии варварства, в котором находилась страна из-за крепостного строя», однако довольно скоро вошёл во вкус самодержавного правления^[19]. «Он был готов согласиться, — писал князь Чарторыйский, — что все могут быть свободны, если они свободно делали то, что он хотел».

По мнению Меттерниха, Александр I был умным и проницательным человеком, но «лишённым глубины». Он достаточно быстро и горячо увлекался различными идеями, но и легко менял свои увлечения^[20]. С детства Александр привык делать то, что нравилось и бабушке (Екатерине) и отцу (Павлу), в характерах которых было мало общего. «К противочувствиям привычен, в лице и жизни арлекин», — писал о нём Пушкин. Современные историки подтверждают справедливость этого наблюдения:

Александр жил на два ума, имел два парадных обличья, двойные манеры, чувства и мысли. Он научился нравиться всем — это был его врожденный талант, который красной нитью прошёл через всю его дальнейшую жизнь^[21].

Женщины и дети

Александра с юности связывали тесные и весьма личные отношения с его сестрой Екатериной Павловной^[5]. В 1793 году он женился на Луизе Марии Августе (1779—1826), дочери баденского маркграфа Карла Людвига, принявшей в православии имя Елизавета Алексеевна. Обе их^[22] дочери умерли в раннем детстве:

• Мария (1799—1800)

• Елизавета (1806—1808)

Отношения Александра с супругой были весьма прохладными. В течение 15 лет он практически открыто состоял в связи с Марией Нарышкиной (в девичестве Четвертинской) и вынужден был порвать с ней, лишь убедившись в её неверности. После разрыва с Нарышкиной некоторое время встречался в Баболовском дворце с португалкой Софи Вельо, дочерью придворного банкира^[23].

По некоторым оценкам, от Нарышкиной и других любовниц у Александра могло быть до 11 внебрачных детей; другие же биографы считают его бесплодным. Чаще всего его детьми называют Софью Нарышкину и генерала Лукаша (внебрачный сын Софьи Всеволожской).

Александр был крёстным отцом будущей королевы Виктории (наречённой в честь царя Александриной Викторией) и архитектора Витберга, создавшего неосуществленный проект храма Христа Спасителя.

Религиозность и мистицизм[править | править вики-текст]

В год нашествия Наполеона на Россию под влиянием всех потрясающих событий того времени Александр впервые стал живо интересоваться христианской религией. Летом 1812 года по совету своего давнего друга князя А. Н. Голицына он пристрастился к чтению Библии; особенно его волновали страницы Апокалипсиса^[24]. Этот пиетизм поощрял пожилой вдовец Р. А. Кошелев, которому император выделил комнату в Зимнем дворце. Когда французы хозяйничали в Москве и пылал Кремль, все трое часто молились вместе, образовав своего рода мистический союз^[25].

В декабре того же года Голицын и Кошелев организовали Библейское общество, поощрявшее изучение и новые переводы священных текстов. В Россию устремились из Европы представители экзотических течений в христианстве — моравские братья, квакеры, баварские проповедники экстаза Линдль и Госнер. «Эта всеобщая тенденция к сближению с Христом Спасителем для меня составляет действительное наслаждение», — признавался император своим новым друзьям^[24]. Когда прибалтийские власти попытались затруднить отправление культа «инославцам», Александр вмешался лично^[24]:

Во время пребывания в Европе в 1815 г. государя совершенно обворожила баронесса Криденер. Эта «слезливая проповедница» из протестантов погрузила Александра в анализ движений своей мятущейся души^[26]; приехав в Россию, баронесса засыпала «державного послушника» обстоятельными письмами на мистические темы, полными витиеватых выражений и туманных заключений наряду с недвусмысленными просьбами о материальных выплатах^[24]. Между тем сектантка Татаринова, ещё недавно участвовавшая в радениях хлыстов и плясках скопцов, открыла в себе дар пророчества и с согласия императора водворилась в Михайловском замке, куда на «пение кантат из простонародной речи» зачастил и министр духовных дел Голицын^[24].

Такое «соединение всех вероисповеданий в лоне универсального христианства» объяснялось стремлением императора приблизиться к истине путём невидимого общения с Божьим Промыслом; духовные обряды различных конфессий должны были объединиться на почве «всемирной истины»^[24]. Неслыханная прежде в Российской империи атмосфера толерантности возмутила церковные власти, и в первую очередь влиятельного архимандрита Фотия. Он смог убедить в опасности, грозящей православию от высокопоставленных мистиков, любимого адъютанта императора, Ф. П. Уварова, а вслед за тем и Аракчеева, которого тоже начинало беспокоить неограниченное влияние голицынской клики. Главным «врагом православия и злокозненным иллюминатом» Фотий считал не Голицына, а Кошелева^[27].

Обскуранты Магницкий и Рунич, считавшиеся правой рукой Голицына в министерстве просвещения и Библейском обществе, насаждали клерикализм в университетах и увольняли профессоров точных наук за «афеизм». Получая от них тайные доносы на «иллюминатов», Аракчеев не спеша собирал компромат против Голицына^[24]. Закулисная борьба продолжалась несколько лет и закончилась полной победой официальной церкви. По наущению Аракчеева и других близких к императору лиц от двора были удалены баронесса Криденер и Кошелев, все масонские общества попали под запрет и были распущены; в 1824 году принуждён был выйти в отставку и князь Голицын.

Последние годы[править | править вики-текст]

В последние два года жизни, потеряв опору в виде Голицына и мистиков, Александр всё менее интересовался государственными делами, которые передоверил Аракчееву («аракчеевщина»). Он никак не реагировал на сообщения о распространении тайных обществ. Утомлённость бременем правления, апатия и пессимизм императора были таковы, что поговаривали о его намерении отречься от престола^[28]. Последний год жизни Александра был омрачён крупнейшим наводнением в столице и смертью 16-летней внебрачной дочери Софьи (единственного ребёнка, которого он негласно признавал своим и искренне любил).

До конца жизни Александр сохранил страсть к путешествиям, заставившую его исколесить пол-России и пол-Европы^[9], и умер вдали от своей столицы. За два года до смерти он распорядился составить секретный манифест (16 (28) августа 1823 года), в котором принял отречение брата Константина от престолонаследия и признал в качестве законного наследника младшего брата, Николая. Незадолго до поездки в Таганрог посетил старца Алексия (Шестакова) в Александро-Невской Лавре^[29].

Смерть

Умер император Александр 19 ноября (1 декабря) 1825 года в Таганроге, в доме Папкова, от горячки с воспалением мозга в возрасте 47 лет. Александр Пушкин написал эпитафию: «Всю жизнь свою провёл в дороге, простыл и умер в Таганроге». В доме, где умер государь, был организован первый в России мемориальный музей его имени, просуществовавший до 1925 года.

Скоропостижная смерть императора породила в народе массу слухов (Н. К. Шильдер в своей биографии императора приводит 51 мнение, возникшее в течение нескольких недель после смерти Александра). Один из слухов сообщал, что «государь бежал под скрытием в Киев и там будет жить о Христе с душею и станет давать советы, нужные теперешнему государю Николаю Павловичу для лучшего управления государством»^[30].

Позднее, в 1830—1840-х годах появилась легенда, что Александр, якобы измученный угрызениями совести (как соучастник убийства своего отца), инсценировал свою смерть вдалеке от столицы и начал скитальческую, отшельническую жизнь под именем старца Фёдора Кузьмича (умер 20 января (1 февраля) 1864 года в Томске)^[31]. Данная легенда появилась уже при жизни сибирского старца и получила широкое распространение во второй половине XIX века^[32].

В XX веке появились недостоверные слухи того, что при вскрытии гробницы Александра I в Петропавловском соборе, проводившемся в 1921 году, обнаружилось, что она пуста^[33]. Также в русской эмигрантской прессе в 1920-е годы появился рассказ И. И. Балинского о истории вскрытия в 1864 году гробницы Александра I, оказавшейся пустой. В неё якобы в присутствии императора Александра II и министра двора Адлерберга было положено тело длиннобородого старца^[34]. По воспоминаниям советского астрофизика Иосифа Шкловского, антрополог Михаил Герасимов пытался получить разрешение у правительства на вскрытие гробницы императора, но ему было отказано. По мнению Шкловского, с телом Александра I могли поступить также, как это было с останками графа Алексея Орлова-Чесменского — на основании секретного декрета 1921 года в поисках драгоценностей была потревожена могила графа, но ценностей не нашли, а тело выбросили в канаву^[35].

В начале XXI века президент русского графологического общества Светлана Семенова и ряд почерковедов заявляли, что почерки Александра I и Фёдора идентичны^[36].

Вопрос о тождестве Фёдора Кузьмича и императора Александра I историками однозначно не определён^[5]. Окончательно ответить на вопрос, имел ли старец Феодор какое-либо отношение к императору Александру, могла бы только генетическая экспертиза, возможность проведения которой не исключают специалисты Российского центра судебной экспертизы^[37]. О возможности проведения такой экспертизы высказался архиепископ Томский Ростислав (в его епархии хранятся мощи сибирского старца)^[38].

В середине XIX века аналогичные легенды появились и в отношении супруги Александра императрицы Елизаветы Алексеевны, умершей вслед за мужем в 1826 году. Её стали отождествлять с затворницей Сыркова монастыря Верой Молчальницей, появившейся впервые в 1834 году в окрестностях Тихвина^[39].