Плотин. - Вторая эннеада. - 2004

60	Т. Г. Сидаш

чувственно, всегда существует как число и величина. Соб­ ственно количество было для Плотина лишь общепринятым термином, оно редуцировалось им к двум различным поняти­ ям. Количество, согласно Плотину, не существует само по себе как род сущего, но насколько количественно число, на­ столько существует и само количество. Это учение опирает­ ся, в свою очередь, на различение чисел сущностных и коли­ чественных; скажем коротко об этом непривычном для нас различии.

Плотин исходит из того, что сущность не существует в том же смысле, в каком существует все, что на нее опирается (дви­ жения, состояния, качества и т. д.). Она обладает бытием пер­ вичным (я думаю, само имя «сущность» называет у Плотина, по преимуществу, способ и закон бытия, а именно — бытие в себе и для себя; потому и сущность есть только умопостигае­ мая сущность, ведь чувственное не обладает таким бытием, будучи всецело внешним себе; соответственно, определение умопостигаемой сущности имеет и закон своего бытия: всё во всем; то, что существует таким образом, и есть сущность); все же остальное существует через нее, получая свое бытие от ее чистого «есть», однако уже как бытие частичное, несу­ щественное. Поэтому, когда мы говорим, что есть одна сущ­ ность, и она в себе многа, т. е. суть многие сущностно сущие вещи, мы берем число не в том же смысле, в каком оно берет­ ся, когда есть что-то количественное, например, нечто какойто длины. В последнем случае, число указывает на предмет, который этим числом лишь описывается, но не формирует­ ся, предмет, остающийся этому числу внешним; скажем, де­ рево будет деревом и длиной в метр, и длиной в два метра. Когда же мы говорим, например: «Вот Сократ», — подразу­ мевая, конечно, «один Сократ» (не 1,5 и не 0,33), то для Со­ крата, как и для всякой сущности, существенно быть одним. Единство неотмыслимо от сущности, потому число здесь упо-

Натурфилософия Плотина

61

требляется в неколичественном значении. Таким образом, сущностные числа неколичественны, находятся в умопости­ гаемом, и есть прежде всякого количества; количество есть эйдол числа, число в его выступлении из себя, и потому в Уме не присутствует. Можно спросить: как же так происхо­ дит, если мы говорим об Уме как едино-многом, о том, что содержит все сущности, — разве не будет там и определен­ ного или неопределенного количества их? Но Ум содержит все сущности сущностно, а не чувственно, в созерцании, а не в дискурсе; следовательно, они лишь представляются душе количеством, благодаря ее неспособности ни созерцать, ни удерживать, мысля, что есть и другой способ существования и мышления. Значит, в Уме есть сущностное число и числа, но нет ни количества, ни величины; здесь же дело обстоит прямо противоположным образом: здесь нет чисел сущност­ ных, зато есть количества и величины, ибо чувственная сущ­ ность потому и есть сущность только по омонимии, что не есть сущностное число, но нечто составленное. «Логос че­ ловека есть существующий "Некто", но находящийся в те­ лесной природе эйдол логоса есть [только] "качественно оп­ ределенное нечто", — пишет Плотин в Епп. VI. 3. 15, —

...поскольку есть логос, согласно которому есть Сократ, то чувственно воспринимаемого Сократа не должно называть Сократом, но это цвета и формы, подражающие и представ­ ляющие здесь то, что [в подлинном смысле] есть в логосе». Это рассуждение, конечно, касается только тел; надуши, даже сущие в телах, как на существа иного порядка, оно распрост­ раняться не может.

Чувственно сущее, поскольку оно чувственно сущее, все­ гда существует в количестве и величине — это суждение могло бы быть для нас источником бесконечного гносеологи­ ческого оптимизма; для Плотина же оно могло быть источни­ ком разве что бесконечного сарказма, ибо вне контекста экс-

62	Т. Г. Сидаш

периментального метода, вне процедур связанного с матема­ тикой естествознания, количество представляется чем-то достаточно скудным и бесполезным. В связи с количеством, Плотин рассуждает: не являются ли большое и малое свиде­ тельством того, что сама величина есть нечто субъективное, возникающее в нас при сравнении, — так сказать, не величи­ на, а великость; философ отвечает на этот вопрос отрицатель­ но (Епп. VI. 3. 11): чтобы было сравнение, нужно иметь — что сравнивать (этот ход мысли было бы недурно усвоить ны­ нешним операционалистам, которые, кажется, думают, что считать можно только процесс счета, а измерять — процеду­ ру измерения). Интересно рассуждение о неколичественности места (Епп. VI. 3. 12): поскольку нет абсолютного верха и абсолютного низа, говорит Плотин, постольку низ и верх употребляются только в связи с частями, и значит, обознача­ ют только «более высокое» и «более низкое», а следователь­ но, место принадлежит к роду отношений. (Это рассуждение прекрасно иллюстрирует нематематичность, качественность античного мышления — никакого намека на бесконечное ма­ тематическое пространство.) Затем обсуждаются непрерыв­ ное и дискретное — виды количества. Затем Плотин перехо­ дит к величинам и задается вопросом: есть ли прямая линия величина; если да, то таковыми будут и треугольник, и дру­ гие фигуры, что абсурдно; потому прямая (как и все протя­ женное) принадлежит к двум родам: качеству и количеству; это же относится и к другим фигурам. Вот, в главном, и все, что возможно извлечь из количества.

«Хотя мы говорим, что все качества бестелесны, — пи­ шет мыслитель (Епп. VI. 3. 16), — мы сочисляем их чувствен­ ному, поскольку они есть претерпевания склонности к низ­ шему этих [производящих мир тел] душ». О том, что это за души, мы скажем позднее. Пока же обратим внимание на одно

Натурфилософия Плотина

63

из важнейших следствий из Плотинова учения о сущности. Если материя никоим образом сущности не тождественна, а сама сущность есть составленное из материи и качества, тогда то, что формирует тело, не может быть телесным, но должно быть прежде всякого тела; качество у Плотина зани­ мает, видимо, то же место, что и мир сил в нынешней физике. Кроме того, не сущность оказывается у Плотина субъектом мирового движения, но душа: это весьма важно, ибо и сто­ ическому, и перипатетическому понятию о сущности всегда сопутствует представление о самоорганизации, ибо в той и в другой школе сущность мыслится сразу и началом, и про­ исшедшим из начала.

Первая дефиниция, которую Плотин дает качеству, есть, соответственно, разделение на душевные и телесные каче­ ства, иными словами, на формирующие чувственную сущ­ ность и существующие в ней — это весьма поучительно для тех, кто мыслит качественность древней физики как наивную, так сказать, качественность тел — такого нет даже у Аристо­ теля. Далее задается вопрос: есть ли виды качества, возмож­ но ли разделение внутри этого рода? Поскольку само каче­ ство есть то, что различает сущность (ведь сущности прежде всего различаются качественно), то искать различия в каче­ ствах — все равно, что искать различия в различии, а это — все равно, что искать сущности в сущности (очевидно, что если различие качеств само будет качественным, то будет ка­ чеством некоторых качеств, что нелепо). Следовательно, ка­ чества могут различаться лишь внешним образом, только относительно различных деятельностей, сущностей, обстоя­ тельств. Наиболее близко Плотину было, видимо, разделять качества сообразно перцепциям. Имеет смысл отметить и суждение о том (Епп. VI. 3. 19), что ни качество, ни процесс окачествования не ограничены временем; другими словами, если есть само качество, то совершенно безразлично: когда

64	Т. Г. Сидаш

и сколько оно было; время ничего не добавляет и ничего не отнимает у качества; даже если имеет место производящее качество претерпевание, то мыслится только движение. Мож­ но спросить: как можно мыслить движение без времени?

δ. Энергия, сила (возможность), движение, время

Мы подошли к сложнейшему моменту категориального анализа сущего, созданного Плотином. Я не представляю, до какой степени Порфирий должен был быть ослеплен любо­ вью к «девяткам», чтобы исключить из натурфилософских сочинений мыслителя трактаты Епп. VI. 1 и VI. 3, каждый из которых размером в 2 / 3 второй эннеады\ Придется опять обратиться к пересказу; у меня он всегда максимально сжат

иупрощен, а текст порой настолько необычен и сложен, что

янисколько не удивлюсь, если кто-нибудь прочитает его подругому. Более того, поскольку этот тяжелейший смысловой фрагмент приходится компилировать не только из этих двух трактатов (хотя из них и из них по преимуществу), то при­ дется отказаться и от поступенного пересказа соответствен­ ных разделов этих произведений.

Но в первую очередь я хотел бы еще раз заострить внима­ ние на универсализме суждения о родах. Качества, например, как их понимает Плотин, есть и душевные, и телесные, и ду­ ховные, и любые другие качества. То же относится и к коли­ чествам, и к любому из родов сущего. Для рассуждения та­ кой степени общности совершенно не годится, например, определять цвет длиной волны, ибо ясно ведь, что цвет, кото­ рый нам снится, вообще не сопряжен с посредничеством гла­ за и его аффектацией; поэтому, говоря о том, что цвет есть качество, и объясняя качество как некую сущую близ сущно­ сти энергию, отличающую единичную сущность от других, мы говорим так о любом из цветов, воспринятых в любом из

Натурфилософия Плотина

65

состояний сознания. Значит, если мы сейчас собираемся го­ ворить о движении, то надо иметь в виду, что разговор пойдет о движении как таковом, а не о каком-либо из частных движе­ ний; единственным ограничением, которое вводится сразу же, является то, что мы говорим о движениях чувственной сущ­ ности.

Затем, следует сказать о «возможности» и «действитель­ ности». Очевидно, что в зависимости от того, что именно на­ зывается действительностью, другое будет называться воз­ можностью, т. е. если мы называем действительностью или реальностью существование составленных чувственных ве­ щей, то и чистый эйдос, и материя — в равной мере будут

ввозможности относительно так понятой действительности. Если же мы называем действительностью существование умопостигаемого, то бытие чувственных вещей будет быти- ем-в-возможности, равно как и бытие материи; а если допус­ тить, что в действительности существует только материя, то

исоставленное, и умопостигаемое окажутся лишь возмож­ ными модусами ее бытия. (Из вышесказанного ясно, что Пло­ тин придерживался второй точки зрения.) Но значит ли это, что возможность и действительность есть лишь отношения? Тогда они устанавливаются нами только в процессе сравне­ ния или, вообще, связывания объективно никак несравнимых

ине соотнесенных вещей. Эта точка зрения отвергается Плотином, ибо сами вещи, безо всякого нашего сравнения, нахо­ дятся в известных отношениях: они подобны и не подобны, равны или не равны; наш факт фиксации отношений ничего не добавляет к сложившемуся положению дел (хотя, очевид­ но, некоторые из чувственных отношений имеют место толь­ ко относительно наблюдателя, например, правое-левое и пр.). Если действительность и возможность и есть отношения, то

влюбом случае они не возникают в результате сравнения, и значит, имеют бытие не только в «постигающем субъекте».

66	Т. Г. Сидаш

Теперь, что соотносится в вещах, когда имеют место такие отношения? Очевидно, отношения между сущностью вещи и ее проявлением или энергией. Умопостигаемое — полностью

вдействительности; это значит, что эти отношения — в каж­ дой из тамошних вещей, например, три к трём. Чувственное

впроявлении имеет значительное умаление относительно сво­ его внутреннего, следовательно, его состояние описывается отношением, допустим, три к одному. Сравнивая эти 3/3 и

3 / 1 , мы говорим, что одно существует в действительности, а другое в возможности (состояние материи, следуя логике нашего примера, будет описываться дробью 0/1 и будет имен­ но противоположностью способу бытия чувственной сущно­ сти — Плотин об этом говорит в Епп. I. 8, — т. е. ее явленность будет куда больше ее сущности). Более того, каждая из сфер умаленного бытия, помимо нашего сравнения, взаи­ модействует со сферой бытия действительного, хотя бы пото­ му, что производится ею. Что происходит в этом случае: бытие- в-действительности полагает себя основанием для иного, оно действует вовне; это собственно то, что называлось словом «энергия», которому и платоники, и перипатетики усваива­ ли значение, по-преимуществу, именно внешнего действия. Можно двумя разными способами мыслить эту деятельность вовне. Во-первых — так, что то, что положило себя основа­ нием для иного, само переходит в это собой полагаемое иное. Во-вторых — так, что действующее остается в себе, никоим образом в этом ином не умаляясь.

Рассмотрим по порядку каждый из случаев. Если нечто, бесконечно существующее в себе, полагая иное, переходит в иное, то оно будет переходить все дальше и дальше вплоть до полного истощения, даже если представить, что эта граница находится бесконечно далеко (таким, приблизительно, спо­ собом нынешняя физика представляет распространение энер­ гии после того, что она называет «Большим взрывом»; таким

Натурфилософия Плотина

67

способом распространяется электричество, вообще, будучи

всебе тем же, что и в проявлении). Для Плотина такой спо­ соб действия был немыслим относительно бесконечно суще­ го, ибо это способ действия конечных материальных вещей, которые надрываются и изнемогают в своих делах. Строго говоря, то, что распространяется таким способом, есть энер­ гия только по омонимии, как и чувственная сущность лишь по омонимии есть сущность. Таким образом, выступает из себя только то, что было в себе возможностью; соответствен­ но, в своем проявлении это правильней назвать силой. На­ пример, человек может иметь способность к стрельбе из лука, или к музыке, или к чему-то подобному; тогда развивая эту способность, он, конечно, собственно переводит возможное

вдействительное благодаря тому, что дает действовать са­ мой этой возможности (способности), которая, начиная дей­ ствовать, становится силой.

Теперь предположим, что в самом имеющем действовать сущем содержится не возможность, а действительность того, что имеет осуществиться в деятельности: будет ли оно, вооб­ ще, действовать вовне? Разумеется, нет, ибо то, что внутри него, достаточно собой и никак не нуждается ни в какой дея­ тельности и проявлении. Но если мы имеем как факт некую положенную им действительность (кто бы еще мог ее поло­ жить?), что мы тогда скажем о способе его действия? Мы ска­ жем, что произошло некое распространение действительно­ сти, не связанное ни с какой деятельностью. Таков способ действия собственно энергии. Таким образом из умопостига­ емого следует чувственное, которое хотя и есть умаленный образ своего истока, однако его появление не вызывает ни перехода, ни истощения основы.

Теперь свяжем понятия силы (акта, энергии как дея­ тельности) и энергии как действительности — с понятием времени. Очевидно, если имеет место деятельность, есть и

68	Т. Г. Cudam

постепенность (количественность) перехода, ибо переход со­ вершается из возможности в действительность. Если в са­ мых общих чертах, по-кантовски, определить время как по­ нятие любой рядоположенности или последовательности, то мы увидим, что всякая деятельность будет сопряжена со вре­ менем (мы еще не знаем, что раньше и, вообще, что такое вре­ мя, согласно Плотину). Собственно же энергия будет пред­ ставлять собой абсолютно вневременное действие. Почему же, если есть последовательность высшей и низшей действи­ тельности? Потому, что эта последовательность есть только для этой действительности, и только тогда, когда низшая дей­ ствительность уже есть, но сам факт ее возникновения пред­ шествовал ее наличию, а потому невозможно сказать, что по­ следовательность была прежде наличия второго; и еще, если второе и первое не объединяются общим родом бытия (а по Плотину это именно так), то не могут и сочисляться, а пото­ му энергия действует вневременно. Кроме того, всякое дей­ ствие полагает части и из них формирует целое, энергия же полагает целое разом. Именно в энергийно положенном це­ лом только и возможно мыслить существование субъектов, обладающих возможностью (способностью) действовать, и только в нем уже и время.

Свяжем теперь понятие движения с понятиями энергии и силы. Аристотель определял движение как несовершенное действие (силу в наших терминах), т. е. действие в процессе осуществления, действие, переходящее всё в иное и иное: очевидно, что здесь, как и везде, Аристотель говорил о дви­ жении исключительно чувственных вещей и его видах — ко­ личественном и качественном изменении, возникновении, гибели, перемещении. Плотин же, разделявший платонов­ скую точку зрения, считал движение одним из родов умопо­ стигаемого. А раз так, то и должен был утверждать, что дви-

Натурфилософия Плотина

69

жение в умопостигаемом отлично от чувственного движения, что имеет место омонимия, как и в случае с сущностью. Зна­ чит, если мы мыслим движение в умопостигаемом, то, оче­ видно, это не одно из аристотелевских движений, но движе­ ние мысли в родственной ей сфере (даже наше движение мысли не описывается ни одним из перипатетических видов движения), т. е. движение, не встречающее ни в чем противо­ действия, ничем не ослабленное, ни в чем не умаляющееся, следовательно, движение мгновенное, бесконечно быстрое, равное покою. На Земле же, поскольку и покой есть один из пяти умопостигаемых родов, нет ни движения, ни покоя. В Епп. VI. 3. 27 Плотин даже чисто терминологически раз­ личает между «...покоем (букв.: стоянием), свойственном умопостигаемому, и... — неподвижностью чувственного». Имеет смысл строго терминологически различить также чув­ ственное движение и умопостигаемое и не говорить более о движении вообще. Мы уже указывали на неоднозначность Плотина в вопросе умопостигаемой материи; если исключить материю из умопостигаемого, спрашивается: будет ли дви­ жение в умопостигаемом движением из возможного в дей­ ствительное? Нет. Если не считать действительным чувствен­ ные вещи, будет ли чувственное движение движением из возможности в действительность? Опять нет. Однако, в том же Епп. VI. 3. 22 Плотин принимает аристотелевское опре­ деление. Итак, у самого Плотина здесь нет ясности, как и в вопросе с умопостигаемой материей.

Мне кажется правильным отождествить движение, кото­ рое есть в умопостигаемом, с сущностной энергией, с той сферой действительности, в которой Ум явен себе. Что же касается чувственных движений и энергий, которые действу­ ют здесь, то если брать осуществляющиеся силы, то, я ду­ маю, говорить о движении, пусть даже пространственном, и осуществлении возможности, — это одно и то же; в этом