dom-lazhechnikova

Пятницкие ворота кремля со стенописью 1880 года

202

«Мир городу сему и всем, кто пройдет врата сии» – написано на них.9 Я прохожу их. Направо под холмом Москварека, в которую впадает Коломенка. На Коломенке шумит мельница (в «Беленьких, черненьких и

сереньких» она

«...под холмом Москва-река...» описана).10 Çà Москвою-рекою луга и среди них – Бабренев монастырь (предание говорит, разбойник Бабреня его основал).11 За Коломенкою – Запрудье.12 В «Запрудьи» родился Ив. Ив. Лажечников... Слева за Кремлем – базар, полукругом идут каменные ряды. Впереди – Брусенский женский монастырь, а за ним видна Маринкина башня,

– по преданию в ней схоронена Марина Мнишек...13 Тихо, безлюдно, палит раскаленное солнце. Не мираж ли это?

Нет, не мираж. Так же описывал Коломну и Ив. Ив. Лажечников. Только с тех пор она не изменилась ничуть.

9 Примерно такая надпись украшала вход в Ново-Голутвин монастырь. «Перенеся» е¸ на Пятницкие ворота, Пильняк тем самым расширил смысл благословения до границ всего города.

10Ñì. ôîòî íà ñòð. 129.

11Известное предание связывает название монастыря с именем волынца Дмитрия Боброка, героя Куликовской битвы. Пильняк «припутал» сюда другую легенду, объясняющую происхождение названия старого Голутвина монастыря: «рассказывают, по старому монашескому преданию, что на сем месте жили некогда разбойники, которых называли голытьбою или голыми людьми…» (Карамзин Н.М. Путешествие вокруг Москвы // Карамзин Н.М. Записки старого московского жителя. М., 1988. С. 267).

12Коломенцы называют этот район «Запруды». Пильняк использует вариант названия, который дает И.И. Лажечников в автобиографической прозе.

13Имеется в виду Коломенская башня кремля, «переименованная» народным преданием. См. первое свидетельство об этом в литературе: «В Коломне чуть ли не каждый встречный мальчуган охотно укажет башню, где спасалась – Мария Мнишек» (Синюхаев Г. Башня Марины Мнишек // Русская старина. 1903. ¹

9.С. 635). Пильняк мог читать другого автора, поддержавшего версию о смерти Мнишек в Коломне: Линдеман И.К. Маринкина башня в Коломне. Вопрос о смерти Марины Мнишек. М., 1910.

203

«За Москвою-рекою луга и среди них – Бабренев монастырь...» (На переднем плане центральная часть кремля – Ново-Голутвин монастырь и Успенский собор.)

«...видна Маринкина башня...»

204

Есть на Руси города, которым давала история многое, но потом отнимала все. Так было с Коломной. Коломна в древних летописях упоминается почти на сто лет раньше Москвы,14 и долго эти два города конкурировали между собою. Тогда история первый раз отняла у Коломны все, сделав ее форпостом Москвы против рязанского княжества. Потом она опять получила многое.

Коломна лежит на слиянии Москвы-реки с Окою, на Великом водном пути, и она стала торговым посредником между Поволжьем, Каспием, Персией и Москвою, – недаром в Коломне все купцы (Ив. Ив. Лажечников тоже происходил из купеческого рода). Коломна процветала, богатела, про нее говорили: «Коломна городок – Москвы уголок». Но тут, на рубеже позапрошлого и прошлого веков, в дни детства Лажечникова, история еще раз обделила Коломну – отняла у нее Москву-реку и Оку: реки обмелели (от этого разорился, между прочим, отец Лажечникова, взявший постав соли для всей Московской губернии и не выполнивший его благодаря невозможности доставить его водным путем).15 И от дней детства Ив. Ив. Лажечникова до теперешних дней – Коломна осталась такою же, замерла, разве чуть подряхлела...

Такою, как сейчас она, видел ее и Ив. Ив. Лажечников.

14На самом деле в летописях Коломна упоминается на тридцать лет позднее Москвы. Другое дело, что тот же Карамзин высказывал предположение (не более того), что Коломна «может быть, древнее, и гораздо древнее, Москвы» (Карамзин Н.М. Путешествие вокруг Москвы. С. 266).

15Обмеление Москвы-реки началось значительно раньше, поэтому с конца XVIII века предпринималось строительство гидротехнических сооружений. Установленная с 1870-х гг. система шлюзов от Москвы до Коломны (ближайший

êКоломне – при впадении р. Северки) позволила поднять уровень воды, и судоходство было восстановлено. Удар по торгово-купеческой Коломне, скорее, был нанес¸н строительством железных дорог, которые во второй половине XIX в. взяли на себя функцию основных транспортных артерий страны. Теперь Москва и Петербург перестали нуждаться в Коломне как торговом посреднике, они сообщались с югом России напрямую. История разорения отца Лажечникова не может служить аргументом в данной ситуации. Пильняк использует версию, идущую от самого Лажечникова (в записанной с его слов биографии, см.: Празднование юбилея 50-летней литературной деятельности И.И.Лажечникова. М.,1869. С. 13) и позднее пересказанную С.А.Венгеровым. Однако «обмеление» придумано здесь Пильняком; у Венгерова читаем: «В этом году <1811> зима была ранняя, и Ока стала раньше обыкновенного. А между тем Лажечникову нужно было позднею осенью провести по Оке караван соли для целой Московской губернии. Для того, чтобы выполнить взятый подряд по снабжению солью, ему пришлось возить е¸ несколько сот в¸рст гужем» (Венгеров С.А. Иван Иванович Лажечников. Критико-биографический очерк // Лажечников И.И. Полн. собр. соч. Т. 1. СПб.; М., 1899. С. XIX – XX).

Астраханская улица (ныне Октябрьской революции) слева – гостиница Фролова, в начале XX века городской банк, за ним, через два дома, располагается бывшая усадьба Лажечниковых.

205

II

Но где он родился, где тот дом, в котором он играл и по-детски озорничал? Я знал из автобиографии,16 что родился он в Запрудье и что вскорости после рождения переехал в новый дом в центр, на Астраханскую улицу.

С т а р а я история! Я ходил, спрашивал – сна- чала у общественных деятелей, потом у старожилов, – никто не знает. Лишь случайно, у старичка на улице, я узнал о «новом доме». Старичок, согбенный и белый, сидел у калитки, греясь на солнце.

– Не знаете ли, дедушка, где тут дом, в котором

раньше жили купцы Лажечниковы? – спросил я.

–Что, батюшка? Слышу плохо, – ответил он тихо, постарчески бессильно.

Я повторил вопрос.

–Про сочинителя Ивана Ивановича хочешь знать? – ответил он. – Как же, знаю, знаю... Самого видали, самого его, батюшку Ивана Ивановича...

«Сон давних дней!..»

–Самого? Когда? Где?!

–Спервоначалу жили они на Запрудье. Это, конечно, не при мне было, я еще не родился, и про то, где старый дом, я спрошал, никто не знает: не то цел он, не то разобрали его, не знаю, думаю только, что его и нет больше совсем. А новый дом – вон он, против Иоанна Богослова, теперь в нем купец Нестеров живет... Конечно, когда здесь

16 Т.е. из повести «Беленькие, черненькие и серенькие».

206

Иван Иванович мальчиком жил, я тоже не помню, потому еще не родился. А я из крепостных господина Сазонова, в оркестре у него на пиколе играл.17 Иван Иваныч тогда приезжали сюда уже офицером,18 а потом чиновником, приходили к нашему барину в гости уж в зрелом возрасте. Обходительный барин были, дали раз мне на чай рубль ассигнациями. Я на пиколе играл...

Больше он ничего не рассказал, забыл все уже... «Сон давних дней»!

	III
	Я иду к купцу
	Нестерову.
	Дом стоит на
	главной улице, против
	него Иоанн Богослов,
	левее Брусенский
	монастырь, совсем
	налево – видна
	Маринкина башня,
	справабазар,торговые
Так называемый Бабий рынок (в настоящее время	ряды, вдалеке видна
	Спасская церковь,
на его месте – сквер им. В.А. Зайцева).	сохранившаяся от
Слева – торговые ряды, справа – дом Озерова,
на заднем плане – Спасо-Преображенский собор.	тринадцатого века.19

17Сазоновы – известная в Коломне дворянская фамилия. Наиболее прославленный отпрыск ее – соратник Герцена Н.И. Сазонов (см.: Акулов А. Коломна – их колыбель // Коломенская правда. 1996. 29 мая). Флейта-пиколло

–наименьшая по размеру и наиболее высокая по звучанию.

18Этот эпизод встречи со 103-летним коломенцем где-то в 1917 году не выдерживает критики с точки зрения строгой фактографии. Если верить пильняковскому ветерану, он видел Лажечникова-офицера в возрасте не старше пяти лет, т.к. поручик Лажечников уш¸л в отставку (без права ношения офицерского мундира) в 1819 г., а «мемуарист» родился где-то в 1814-м. Сделаем, наконец, оговорку: задача настоящих комментариев не в том, чтобы «уличить» автора во лжи, а как бы обнажить механизм мифологизации, с помощью которого Пильняк создает собственный «коломенский текст». В этом он продолжает имеющийся уже опыт И.И. Лажечникова.

19Спасо-Преображенский собор являлся когда-то частью одноименного монастыря, с середины XIV века стоявшего на месте теперешнего авторынка. Собор разрушен около 1946 г.

207

Дом отодвинулся от уличного ряда вглубь двора. Ворота на улицу – две колонны – уже развалились.20 Налево во дворе белые каменные службы, направо белый флигель.21 Дом большой, белый, двухэтажный, каменный, без всяких украшений <с>наружи, с широкой лестницей парадного, с двустворчатым парадным входом. За домом парк, от прежнего осталось несколько лип. Над парком висит терраса.

Я звоню, говорю, зачем пришел. Меня любезно впускают. И опять – «сон давних дней»!

Дом, как все старинные дома, имеет внизу кладовые за решетчатыми окнами и людские комнаты – кухня, лакейская, девичья. Наверх ведет широкая, темноватая лестница, но наверху широкая передняя, с двумя большими окнами. Из передней направо и налево анфилада комнат, паркетные полы, лепные потолки, камины. Здесь жил Лажечников... Комнаты, – как во всех старых домах, – проходные. Вот верно была гостиная, вот кабинет, вот зал, откуда дверь на террасу, вот верно была столовая – сюда ведет узкая лесенка снизу, а вот верно детская...22 Большая комната с большими окнами, здесь уже простые потолки и крашеный пол... Здесь слушал Ив. Ив. нянины сказки, отсюда любовался на Кремль...

Неудобно долго
быть в чужом доме,
особенно, когда около
стоит ждущий человек.
Я быстро прохожу по
комнатам и спускаюсь
вниз... Здесь ходил,
здесь был грустен и
радостен Ив. Ив., здесь
он написал первую свою
вещь... здесь он любил	«На окрайне города стоят заставы...»
первый раз... здесь
первый раз омрачились	(Московская застава на Астраханском шоссе.)

20Рисунок А.А. Федорова с фотографии начала ХХ века см. на стр. 228 настоящего сборника.

21Вероятно, «службы» – нынешний дом ¹ 192а, а «флигель» – ¹ 194 по улице Астраханской (ныне Октябрьской революции).

22Ср. стр. 215 данного издания.

208

его глаза грустью об уходящем, – когда он смотрит на Кремль. Сейчас здесь живет купец Нестеров, – но он ничем не виноват.

«Сон давних дней»...

ßиду в Кремль. Солнце ушло к западу. В церквах звонят к вечерне. Древний старик все еще сидит у калитки.

– Ну, что, видал? – спрашивает он и улыбается.

– Видал.

– Вот здесь и жили. Богато жили. Потом, конечно, обеднели

èпродали все. Теперь купцы там живут... Я на пиколе играл у господина Сазонова...

– Давно это было?..

– Да вот, посчитай... Мне теперь сто три года...

Сон давний!.. В Брусенском монастыре, рядом над нами, ударил колокол. Старик перекрестился, посмотрел в небо и заснул на солнце – прикрыл глаза.

ßтихо побрел по уличкам.

Подготовка текста А.Е. Денисова, комментарии В.А. Викторовича

«В Брусенском монастыре, рядом над нами, ударил колокол». Эта фраза указывает, что автор завершает «обход» лажечниковской Коломны на улице Брусенской (ныне Лажечникова), где-то в том месте, что изображено на фотографии (справа – колокольня Крестовоздвиженского собора Брусенского монастыря, ныне не сохранившаяся). Дом вдали, в который «упирается» улица, – рядом с бывшей усадьбой Лажечниковых.

209

А.Е. Денисов

Комментарий к очерку Б. Пильняка «На родине Лажечникова»

Имя писателя Бориса Андреевича Пильняка (Вогау) тесно связано с городом Коломной. Здесь он жил с 1913 по 1924 год с родителями и семьей. Здесь началась его творческая деятельность. Здесь вышел из-под его пера роман «Голый год», сделавший имя Пильняка широко известным. Во многих его произведениях мы находим описания Коломны, ее окрестностей, быта коломенцев.

Одним из таких произведений является очерк «На родине Лажечникова», впервые напечатанный в третьем издании сборника «Дорогие места», выпущенном «книгоиздательством писателей вМоскве»в1918г.подредакцией И.А. Белоусова.

В предисловии редактор писал: «В очень трудное время приходится приступать к третьему изданию: нет бумаги <...>, да и все издание книги обходится очень дорого. Но, несмотря на это, мы все же решаемся выпустить третье издание, думая, что в переживаемое время появление книги будет более чем своевременно.

Темные массы в борьбе с остатками крепостничества не пощадили и дорогих мест. Живые свидетели жизни наших великих писателей уничтожены. Разрушено то, чего нельзя восстановить.

Пусть останутся хотя описания и снимки дорогих мест. Будем верить, что будущее поколение отнесется с большей любовью и бережливостью к тому, что напоминает людей, любивших народ и страдавших за народное дело.»

Видимо, в силу означенных причин тираж сборника был

210

невелик. Подтверждает это и письмо Б. Пильняка к И.А. Белоусову от 26 июля 1921 г., опубликованное сыном писателя Б.Б. Андроникашвили-Пильняком в сборнике «Б.А. Пильняк. Исследования и материалы» (Коломна, 1991. С. 125 –126): «Мне говорили, что существуют в печати «Дорогие места» с моим очерком о Коломне и Лажечникове. Я их не видел. А посмотреть любопытно, тем-паче, что: 1) рукописи у меня не сохранились <...>. Будьте добры, если у Вас есть экземпляры – пришлите и напишите, как и что. Пожалуйста.»

Обратим внимание на годы выхода из печати очерка и цитируемого письма: 1918 и 1921.

Сведения об очерке не попали в одну из наиболее полных библиографий Пильняка, составленную Е.М. Иссерлиным и А.Г. Островским и опубликованную в книге «Мастера современной литературы. Бор. Пильняк» (1928 г.)

Фрагмент очерка мы находим в книге упоминавшегося уже И.А. Белоусова «Писательские гнезда» (М., 1930. С. 130 – 131). Автор однако не приводит сведений об источнике цитаты. И еще в одной книгеяобнаружилцитатуизочерка Пильняка. Это книга о жизни и творчестве И.И. Лажечникова «И жизнь, и перо на благо Отечества», написанная А.И. Опульским (М., 1968). Сравнивая цитаты, можно с уверенностью с к а з а т ь , ч т о О п у л ь с к и й при цитировании Пильняка пользовался книгой И.А. Белоусова «Писательские гнезда».

Когда и как был написан этот очерк? Ответ на этот вопрос можно получить, проанализировав письма Б.А. Пильняка к И.А.

Белоусову, опубликованные Б.Б. Андроникашвили-Пильняком в указанном выше сборнике научных трудов.

Первое письмо, датируемое 20 сентября 1917 г., короткое: «Бор. Пильняк. На родине Лажечникова. Адрес еще прежний: Полянская ул., д. Сумакова». Можно предположить, что к этому письму прилагалась рукопись очерка «На родине Лажечникова».