Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

291-

В таком случае оказывается, например, что периферическое минорное обычно является той сферой «мелочей» (например, память о черной кошке, которая переходит дорогу), на которые и внимания-то не следует обращать, а если это еще и сфера «низкого» (поверье, что вычесываемые волосы надо сжигать), то просто неприлично говорить. Но может оказаться и так, что доминирующая культура начинает борьбу за свою чистоту, и тогда борьба с такими мелочами (напр., борьба с приметами — у христиан как с суевериями и у материалистов как с предрассудками) становится очень острой.

Возможны и такие ситуации, что, скажем, минорное, «низкое» и периферическое вдруг наполняется глубоким смыслом и приобретает в культуре маркированное положение. Напр., стыдливопренебрежительное отношение к отправлениям человеческого тела в Европе (особо ярко выраженное в немецкой и русской традиции) сменяется, отчасти под влиянием фрейдизма, очень серьезным отношением к ним сначала в Северной Америке, а потом и в Европе, что порождает новый стандарт ухода за телом.

«Высокое» доминантное и «высокое» минорное могут находиться при определенных обстоятельствах в отношениях более глубоких противоречий, оборачивающихся порою острыми конфликтами. Очень показательна в этом отношении история взаимоотношений православных и советских праздников в разные периоды советской истории и в период постсоветского времени, на протяжении которых дважды имела место инверсия доминантного-минорного. Подобным

303

же образом имеет смысл рассматривать и другие области, задаваемые разными сочетаниями членов введенных оппозиций.

С помощью введенных различений представима также сложность (см.: Сложность, II) одной из основных поставленных здесь проблем — соотношения бытового и профессионального в культуре. Дело в том, что бытовое обычно (если культура по каким-то причинам не сосредоточена на ритуальной чистоте — ср. представление о кошерности в иудаизме) относится к сфере «низкого» и периферического, причем данного прежде всего в реализации. Профессиональное же очень неоднородно — если речь идет о том, что «престижно» в современной культуре, то такое профессиональное относится к сфере доминирующего, «высокого», центрального и приближенного к декларируемому, если же говорить о «черной» работе, то она являет собой область «низкого», периферического и реализуемого.

Таким образом, значительные области бытового и профессионального оказываются в разных секторах культуры, задаваемых разными полюсами рассмотренных оппозиций. Существуют основания полагать, что связующее звено между ними находится в области латентного (ср. результат А. Вежбицкой — представления русской культуры через концепты «душа», «судьба», «тоска» [1]). По этой причине искомое связующее звено пока что не удается изучать какими-то методически строгими средствами, а результаты, привлекающие внимание, представляют собой отдельные наблюдения и соображения и всегда несут на себе печать импрессионистичности и поэтому могут быть подвергнуты сомнению как те или иные мнимости

(см.: Мнимость, II).

Представляется, что определенной опорой на пути поиска средств подобного описания культуры может быть постижение формы и полиморфизма (наряду с постижением ритма, числа, цвета, звука, аромата, вкуса, смысла) с постоянным вниманием к анализу получаемых результатов для выявления их

мнимости/подлинности и с учетом сложности (см.: Сложность, II) получаемых результатов.

Библиография

1.Вежбицкая А. Язык, культура, познание. М., 1996.

2.Гофманн И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000.

3.Иванов Вяч.В. К семиотической теории карнавала как инверсии двоичных представлений // Σημειωτικη. Труды по знаковым системам. Т. 8. 1977.

4.Полани М. Личностное знание: на пути к посткритической философии. М., 1985.

5.Цветаева А. Сказ о звонаре московском // Москва. 1977. №7.

ПОЗИЦИЯ 6.3. МАССОВАЯ КУЛЬТУРА — УНИВЕРСАЛЬНАЯ ПАРАДИГМА СОВРЕМЕННОСТИ — Разлогов К.Э. - Концепты:

глобализация культуры, массовая культура, компенсация, субкультуры

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ

В 60-е гг. ХХ столетия группа социологов и футурологов (наиболее известный среди них — канадец М. Маклюэн [10] ) усмотрела в средствах массовой коммуникации решающий механизм расширения человеческой чувственности и превращения земного шара в «глобальную деревню» [11].

На этой основе в 1980-1990-е гг. вырастает корпус теорий глобализации культуры (Г. к.), в особенности последствий распространения американских образцов «культуры "Макдональдса" и кока-колы» по всему миру (см.: Глобализация, I; Культура в глобальном мире, I; Глокализация, II), . Оценивается этот процесс по-

разному: как безусловный прогресс (американскими исследователями и авторами, связанными с «коммуникативными автострадами» и индустрией культуры), как неизбежное зло или как «культурный империализм», требующий противодействия. Отсюда французская идея исключения культуры из сферы

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-291

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

292-

действия рыночных механизмов и свободной международной торговли. Истоки глобализации восходят к теории и практике так называемой массовой культуры (см.: Массовая культура, I), распространение которой носило в минувшем веке стремительный и неумолимый характер. Массовая культура (создаваемая профессионалами для широких масс) отличается от народной культуры (создаваемой самими массами для собственного потребления), пересекается, хотя и не совпадает с популярной культурой (пользующейся успехом среди населения в рамках той или иной страны или региона), и подготавливает мир к культуре глобальной, в идеале охватывающей весь земной шар. По существу, популярный и глобальный типы культур — две ипостаси культуры массовой, всегда тяготевшей к максимальному расширению сферы своего распространения, но реально получившей эту возможность лишь с появлением планетарной сети массовых коммуникаций — от радио и телевидения до Интернета. В этом смысле глобальная культура существует как миф — теоретический, практически недостижимый предел, поскольку ни одно явление культуры (в том числе даже самое популярное произведение искусства) не может охватывать все население земного шара.

304

Втеориях Г. к. сосуществуют две тенденции: критическая и апологетическая. Согласно первой, глобализация — сила разрушительная, угрожающая стабильности и возможностям развития человека и общества, согласно второй — она необходимый компонент модернизации, культурная составляющая демократии, правового государства и рыночной экономики. Впрочем, последнее определение относится и к массовой культуре в целом.

Взаимоотношения между элитарными по своей природе явлениями и массовой культурой отнюдь не столь элементарны, как это представляется некоторым наблюдателям. Попробую пояснить это на близком мне примере междисциплинарных взаимодействий в фундаментальной науке в контексте глобализации.

Парадоксальная ситуация: самая презренная и «низменная» часть глобальной массовой культуры, к которой человек, получивший университетское образование, не говоря уже об эстетах и художественных критиках, относится с ехидством и легким издевательством, предугадывает то, о чем только мечтают наиболее передовые умы человечества в тех областях, где происходят решающие научные прорывы.

Произведения беллетристики, кино и телевидения, видеоигры могут как предшествовать соответствующим научным открытиям, так и следовать за ними, интерпретируя их в своем духе и придавая им некоторую человечность, понятную и близкую массовой аудитории.

Именно эта особенность и приводит к тому, что междисциплинарное взаимодействие (в частности, междисциплинарное взаимодействие внутри культурологии, что и превращает культурологию в своеобразный экспериментальный полигон) ныне осуществляется не только и не столько в традиционных научных формах (семинары, симпозиумы, специализированные журналы...).

Каким же образом возможно междисциплинарное взаимодействие в культуре, и в особенности в науке, где все предельно специализировано и где физически не хватает времени читать не то что статьи — резюме статей, не говоря о книгах, непосредственно посвященных твоей узкой проблеме?

Взаимодействие это практически осуществляется на совершенно ином уровне и в принципиально иной сфере — в сфере массовой культуры, где основные новые научные идеи преломляются сквозь призму повседневного общения, перерабатывающего научные искания в «удобоваримой» для всех (в том числе и для ученых и деятелей культуры) форме сюжетных коллизий, реаль. В или вымышле. В межличностных конфликтов, интриг и драматических столкновений.

Вглобальном аспекте реализация в наши дни предвидения футурологов о слиянии «трех китов» культурной индустрии — печати, экрана и компьютерной (электронной) коммуникации на основе цифровых (дигитальных) технологий в сети мультимедиа повысило значение массовой культуры в формировании и распространении идей и настроений культуры мира в противовес идеологии войны.

Ограниченность традиционного для нашей страны понимания культуры состояла и состоит в том, что оно всегда было оторвано от технологической и предпринимательской сфер и перспективных тенденций развития современной цивилизации и поэтому обречено на «сведение» культуры к сферам искусства и наследия, которыми и призвано «управлять» Министерство культуры. Такое понимание служило основанием завышенного ценностного статуса культуры (или, в религиозной терминологии — духовности)

иреального пренебрежения к ее нуждам.

Как мне кажется, Федерико Майор вовсе не случайно остановился именно на формулировке «культура мира» (Culture of Peace), а не политика, образование, пропаганда и т.п. мира [5:191-233]. Именно культура в широком антропологическом понимании этого термина позволяет свести воедино различные стороны человеческой деятельности, направленные на развитие самого человека и человеческих сообществ. Это было подчеркнуто и в докладе Всемирной комиссии по культуре и развитию «Наше творческое многообразие». В рамках такого понимания и массовая культура, и средства массовой информации — необходимые элементы культуры мира.

Великая заслуга ЮНЕСКО состоит и состояла в том, что именно в этой организации слово «культура» стало систематически применяться в множественном числе — «культуры», связывая воедино две основные тенденции современного социального развития [3].

Очевидная глобализация экономики и финансов, которая распространила не столь давнее сотрясение рынков капитала из Азии в Европу, Америку и Россию, в иной ипостаси выступает в массовой культуре, где перекрещиваются культурные традиции и инновационные поиски самых различных стран и народов.

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-292

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

293-

Сегодня можно считать доказанным, что Г. к. является необходимым компонентом демократического общественного устройства и рыночной экономики. Ее принципиальная универсальность, внеэлитарность и открытая ориентация на получение прибыли превращают Г. к. одновременно не только в неизбежный результат, но и в необходимую основу гражданского общества и правового государства.

Для отдельного индивида на смену патриархальному «культурному монизму» на основе «своего» вероис-

305

поведания и местной культурной традиции приходит внутренний плюрализм, ибо каждый человек сегодня вписан в сеть массовых коммуникаций и становится (чаще всего того не осознавая) носителем и универсальной массовой культуры, и ряда субкультур, которые делятся для него на «свои» (свои этнос, родная земля, семейные традиции, поколение и т. п., а также набор транслокальных, в том числе профессиональных сообществ, к которым он себя причисляет) и «чужие».

Именно поэтому процесс перехода от патриархальной ситуации к ситуации современной повсеместно носил и носит кризисный, болезненный характер. Отсюда и обострение «идеологии войны» как средства эффективной защиты от плюрализма, возврата к примату «своего» против «чужого». Именно в этой кризисной точке находит частичное обоснование теория Сэмуэля Хантингтона о переходе от «холодной войны» и идеологической борьбы к столкновению цивилизаций, о культуре как чуть ли не главном источнике современных кровавых конфликтов [9].

Всвою очередь, смена культурной парадигмы, переход (и от примата Церкви, и от классической культуры) к господству культурной индустрии и интенсивной дифференциации нередко воспринимается как глобальная катастрофа, потеря норм, образцов, ориентиров и идеалов, навеки цементировавших традиционные сообщества. Относительно мирное разрешение конфликтов в этой, как и в других сферах является результатом учета, сочетания и сбалансированности множества противоречивых интересов и тенденций, неслучайно сосуществующих в горниле глобальной массовой культуры.

Весь мировой опыт убеждает, что именно этот тип культуры органически сочетается с культурой мира, демократией в политике и рынком в экономике. Почему происходит так, объяснить достаточно просто. Идея согласования интересов, равных прав, когда у каждого — один голос, в области культуры проявляется в праве каждого купить (или не купить) билет, диск, книгу, включить (или не включить) радио или телевизор,

врезультате чего масса людей получает возможность систематически «заказывать» такую культуру, которая соответствует ее устремлениям, то есть отвоевывает права, ранее принадлежавшие только элитам (по происхождению, богатству или образованию).

Вэтом состоит один из парадоксов развития массовой культуры, которая в ХХ в. была буквально вынуждена принять на себя главенствующую роль культуры для всех, развивающейся на основе «неклассических» принципов.

Мы живем представлениями позавчерашнего дня и полагаем, что в массовой культуре главное — секс и насилие. У нас это действительно так, во всяком случае —

в большей степени, чем на Западе и на Востоке. Тому есть две основные причины: первая — дефицит острых ощущений в искусстве, вызванный эффективным механизмом нравственной цензуры в авторитарном государстве недавнего прошлого, и вторая — действительный разгул если не секса, то насилия в повседневной жизни. Отсюда и характер кино- и видеорепертуара.

С другой стороны, особая роль мелодрамы в русской национальной традиции сохраняет свое значение и поныне, и есть основания полагать (на примере тех же сериалов), что отечественная аудитория уже начинает уставать от потока приключений (эротических или нет) и окажется вполне восприимчивой к культуре мира и милосердия, как и к восстановлению семьи и, сокращению внебрачных связей еще до массового заражения СПИДом, которое стимулировало возрождение традиционной морали в США и Европе.

Что касается декларируемой идеологии деидеологизации, то она остается прежней, просветительской, то есть в принципе неадекватной нынешней ситуации. В известной мере просветительские иллюзии свойственны и программе «На пути к культуре мира» в целом. Поэтому учет реальной ситуации в культуре и реальных механизмов воздействия на настроения значительных масс людей необходим и в глобальном масштабе. Думаю, не ошибусь, если скажу, что переоценка роли традиционного образования и недооценка всевозрастающего влияния средств массовой информации тормозит распространение идей культуры мира не только в нашей стране. Ведь прямая пропаганда значительно менее эффективна, чем косвенное воздействие на чувства и настроения людей — сильнейший козырь массовой культуры.

Это начинают понимать и в структурах ЮНЕСКО и ООН. В официальных документах [3] подчеркивается: для того чтобы придать культуре мира глобальный характер, необходимо развивать сотрудничество в области культуры мира с различными межправительственными, правительственными и неправительственными организациями, включая работников образования, журналистов, парламентариев и представителей муниципальных властей, религиозные сообщества, а также женские и молодежные организации. Для вовлечения в эту деятельность нового поколения, стоящего перед лицом быстро и глубоко меняющегося мира, в котором все большее значение приобретают проблемы этики, предлагается сформулировать идею культуры мира на простом и понятном языке и распространять ее среди молодежи, с тем чтобы вовлечь ее в деятельность Организации Объединенных Наций, направленную на претворение этой идеи в жизнь. В этой сфере трудно переоценить роль глобальной массовой культуры.

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-293