Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

163-

компонент становится чуждой культуре силой. Современная индустриальная цивилизация, утверждает Марсель, порождена духом Нового времени, культом обладания, торжеством разума.

Мне кажется очень перспективной мысль о том, что техника — не только элемент культуры, но именно так называемой Западной культуры, или европейской, или христианской (хотя к Христу не имеет прямого отношения). Об этом часто говорили теоретики Франкфуртской школы, хотя я бы охотнее называл их идеологами. Основные социальные и идеологические (а стало быть — коммуникативные) доминанты этой культуры суть одновременно и основные идеологические и проективные доминанты техники:

1.Богатство, комфорт, господство над природой, обществом, Другим и, наконец, собой достижимы за счет культивирования неких особых качеств — рациональности, точности, универсальности, надежности, эффективности;

2.Инструментальность — в интересах удовлетворения своих потребностей человек использует познание, знание становится средством. Двойственность техники определяется тем, что в ней совокупляются знания (элементы науки) и мотивы (элементы социума), это совокупление порождает инстументализм культуры в целом. Наука производит понятия, ограничивая неопределенность бытия человека, искусство производит образы, расширяя неопределенность бытия, а техника производит преобразования как перевод из неопределенности в определенность;

3.Особая ценность продуктивного в оппозиции «продуктивное — репродуктивное». Для индивида, сообще-

164

ства, группы, нации, страны, эпохи состояться — это значит «оставить след в истории», произведя из

себя нечто необычайное, чего никто не производил, будь то завоевания или стихи. Востоку не нужно этого для ощущения наполненности жизни, Запад часто ставит социальный успех выше ценности непосредственной жизни.

4.Инструктивный контроль за соблюдением правил жизни: правовые институты и технические инструкции — близнецы-братья; это нерефлексивный, санкционированный «сверху», предписывающий (но не запрещающий, как в традиционной культуре) тип «коммуникации без посредников», или интериоризированный, социализированный, институционализированный тип коммуникации, в обществе обернувшийся правом, в отношении к природе — техническим знанием.

5.Калькуляция последствий (выгод и рисков) делает внешний мир равноправным участником жизни внутренней (опять-таки в противоположность Востоку — где внешний мир есть лишь фон жизни); техника есть только развитие корыстной предусмотрительности человека.

6.Прибыль, эффект — ориентир глобально-культурного свойства, которому верно служит техника и который ее все время подпитывает, создает ей почву для роста. Техника оказывается «Элементом Западноевропейского проекта», в который «записан» набор «коммуникативных ценностей», культурных инвариантов, констант и которые сделали возможным сам феномен техники. Конфликт Культуры и Техники

—внутреннее противоречие Западного проекта, изначальный и продуктивный для данной цивилизации.

Библиография

1.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1951-1982.

2.Mensch, Gesellschaft, Technik: Orientierungspunkte in der Technikakzeptanzdebatte. Opladen.

1990.

3.Бердяев H.A. Человек и машина // Вопросы философии. 1989. № 2.

4.Мамфорд Л. Миф машины. М., 2001.

5.Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

6.Философия техники в ФРГ. М., 1989.

КРЕАТИВНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

6. Креативная избыточность человека

Маркс утверждал, что деятельность человека одновременно нацелена на преобразование действительности и на преобразование самого человека, эти процессы нераздельны. Но насколько они неслиянны? Отчуждение возникает из объективации человеческого мира в предметный, который потом начинает диктовать человеческому правила взаимодействия. Преодолеть отчуждение, однако, можно уже за рамками этой

оппозиции, на иной площадке — социальных отношений, которые надо определенным образом сознательно и планомерно выстроить — это социальная революция, делающая общество прозрачным для самого себя, упразднив антагонистические классы. Маркс четко видит в отчуждении не столько гносеологическую мину, подложенную историей под человеческую природу, сколько проблему взаимоотношений людей в ходе исторической эволюции деятельности (совместной, разделенной, кооперированной, организованной, всеобщей и т. п. — типология видов деятельности в данном случае отступает на задний план). Но ясно одно: отчуждение, описанное Марксом, — это эффект из пространства коммуникаций, то есть исторически и социально конкретных онтологических и символических средств общения. Есть еще один общий разворот темы, намеченный Марксом. Отчуждение — это вообще элемент любой достаточно развитой культуры, отслаивающей от своего креативного ядра объективированные

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-163

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

164-

«горизонты» своего жизненного мира. Совершая свои открытия, «передовая», или подлинная, или новаторская культура устремляется все дальше и дальше, за пороги ведомого и предсказуемого. А культурный арьергард — массовая культура, технология (популярная культура) — подтягивают образ жизни, быт, социальные связи к высотам только что сделанных открытий. Смотрите, сколько раз наблюдается отчуждение:

•любое проявление индивидуальности, любой флюид Самости становится отчуждением его телесности

идуховности и несет в себе потенции развития отчуждения до опасных размеров и форм;

•даже в случае создания шедевра или эпохального открытия духовные потенции творца, ученого отчуждаются, они становятся элементом символической коммуникативной системы («мысль изреченная есть ложь»), тем самым его «родное» противостоит ему уже как «чуждое»;

•в отношении авангарда и популярной культуры существует «отчуждение» и содержательного, и стилистического характера, снобизм первого оправдывает всеядность, неразборчивость второго, любой шедевр высокой культуры увеличивает разрыв между ними;

•популярная культура утилизирует элементы высокой, «опошляя», «принижая», инструментализируя сияющие высоты чистой науки и искусства (например, из красивой теории вышло массовое убийство двух мирных городов), и они не хотят узнавать себя в этих «приложениях» — это «отчуждение» идет как бы в обратном направлении, эта эманация приобретает вес, но теряет эфир;

165

•культура, становясь инструментом социального господства, язвит человеческую родовую сущность, тут

как раз происходит то, что Маркс описывал как гносеологическое отчуждение, а Фейербах — как диспозицию своей философской антропологии. Казалось бы, на каждом шагу — акт отчуждения (мы не берем частные случаи отчуждения личного, национального, политического и т. п.). Как вообще в таких невыносимых условиях может развиваться культура, существовать человек, пытаться что-то создать творец? Только за счет того, что каждому акту отчуждения готов ответить акт противоположного содержания. Можно было бы назвать его актом «присвоения», если бы сразу же не вспоминались милые лица отечественных реформаторов, либерализм которых только этим самым присвоением и ограничился. Термин «снятие отчуждения» тянет за собой определенный понятийный схематизм. Может быть, ближе всего термин — нет, дальше всего, но именно тем он и хорош — «ривайвэл», возрождение, воз-рождение, восстановление «в лучшем виде»? Но он нагружен религиозным смыслом. Но не в термине дело. Главное — не упустить из виду диалектику отчуждения и обратного ему процесса как основного «механизма» осуществления культурой самой себя. В любую коммуникативную стратегию, в том числе и в технику, вписаны свойства человека, его устремления, его знания и способы приспособиться к жизни и влиять на нее. Просто потому, что люди это делают сообща. Отчуждением ли считать стандартизацию, точность, исполнительность и надежность технического устройства, вертящего какое-нибудь колесо, когда все рабочие ушли спать или просто отвлеклись? А целерациональность техники, которая так претит романтически настроенным критикам, — разве это не проекция человеческих качеств, рафинированная сложноорганизованной машиной? Если пугать читателя страшилками о чудовищных порождениях чело-

веческого ума, вышедших из-под контроля, расплодившихся и кушающих розовеньких деток, можно остановиться на описании «отчуждения». Получится, что А. Эйнштейн спалил два города. Если заполнять оптимистическими статьями научно-популярные журналы, получится, что Эйнштейн не виноват. Если же дело не в приписывании вины тому или иному персонажу — чтобы дело было закрыто, забудьте... — а в сбалансированном понимании того, как, видоизменяясь, превращаясь, курсируют артефакты по проспектам и закоулкам культуры, надо, видимо, иметь в виду оба.

Техника не исключение. Собственно, взгляд на технику как на культурный эпифеномен, разговор о ее коммуникативности нужны для того, чтобы подчеркнуть еще раз — который уже? — причастность техники человеческому, культурному, коммуникативному миру, разглядеть в ней и процесс отчуждения, и процесс самореализации человеческой природы, и аккумуляцию человеческой креативности, обозначить зону повышенной человеческой ответственности. Техника как коммуникативная стратегия общения человека с миром и себе подобным может быть и камнем за пазухой, и манной небесной.

Библиография

1.Рабардель Пьер. Люди & технологии: Когнитивный подход к анализу современных инструментов. М., 1999.

2.Агации, Эвандро. Моральное измерение науки и техники. М., 1999.

3.Beck H. Philosphie der Technik. Trier. 1969.

4.Habermas, J. Technik und Wissenschaft als «Ideologie». Frankfurt-M., 1968.

5.Schelsky, H. Der Mensch in der wissenschaftlischen Zivilisation. Koeln/Opladen, 1961.

6.Кормер В. Человек плюс машина // Вопросы философии. 1998. № 8, 12.

7.Ленк К. Размышления о современной технике. М., 1996.

8.Тавризян Г.М. Техника. Культура. Человек. М., 1986.

4.КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-164

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

165-

(редактор — Келле В.Ж.)

ВВЕДЕНИЕ

Всестороннее познание природы культуры предполагает ее рассмотрение в различных отношениях, в том числе и ее влияние на ход истории. Историки обычно рассматривают культуру как некое «дополнение» к истории, которая протекает как бы независимо от культуры. Культуре отводится небольшой параграф в конце главы, описывающей события той или иной эпохи. Получается, что история — сама по себе, а культура — сама по себе. Однако ныне уже очевидно, что понять конкретную историю конкретного общества, отвлекаясь от его культуры, невозможно, так же как и понять культуру вне ее исторического контекста. Это означает, что необходимо руководствоваться такой методологией, которая бы объединяла общество и культуру, отвергая как их отождествление, так и разъединение. И методология, отвечающая этому критерию, существует. Она содержится в цивилизационном подходе. Он начал завоевывать позиции в отечественной философской и исторической литературе в последней четверти ХХ века, чему способствовала неудовлетворенность историков формационной парадигмой. Но самым существенным было то, что он мог служить теоретическим основанием целостного исследования конкретного исторического процесса в единстве его социальных и культурных аспектов. Для культурологии цивилизационный подход открывал перспективу изучения таких измерений культуры, которые были вне ее поля зрения.

Таким образом, тема соотношения культуры и цивилизации не случайно рассматривается в настоящем энциклопедическом издании. Она активно разрабатывается и является весьма актуальной, хотя и далеко не новой. Ее так или иначе решали уже такие классические представители теории локальных культур и цивилизационного подхода, как H.A. Данилевский, 0. Шпенглер, А. Тойнби. Однако дальнейшая работа в этой области необходима, поскольку единство взглядов в трактовке цивилизации, культуры и их соотношения пока отсутствует. Конечно, гуманитарное знание не исключает плюрализма мнений, обсуждение

проблем с разных позиций бывает полезно, но все-таки сближение точек зрения не помешает. Некоторые различия в трактовке соотношения культуры и цивилизации имеют место и в материалах, представленных в данном разделе.

Проблема культуры как объединяющего людей начала и их «разбегание» по разным культурам — одна из острых проблем современности. Новацией является идея «цивилизационных механизмов» как средства, с помощью которого в рамках цивилизации реализуются ее интегративные функции. Известно, что ценности нравственные, духовные, социальные и др. необходимы для поддержания и сохранения единства любого общества. Понятие цивилизационных механизмов позволяет поставить эту проблему по отношению к конкретной культуре в целом, особенно когда она выступает как формообразующее начало цивилизации. И,

сдругой стороны, диалог культур является одним из способов (механизмов) сближения людей разных культур.

Вразделе рассматриваются как общие вопросы соотношения культуры и цивилизации, так и более конкретные. Речь идет, в частности, о главе, посвященной цивилизационной идентичности России. Вопрос этот до сих пор остается открытым и также является весьма спорным. Его обсуждение, естественно, связано

соценкой не только геополитического положения России и ее истории, но и особенностей ее духовной жизни и культуры. Поэтому он представляет интерес для культурологии. В главе рассмотрена в различных ракурсах общая для раздела тема соотношения цивилизации и культуры, конкретно и четко определена интегрирующая роль ценностей культуры, в том числе применительно к условиям современной России, показано важное значение культуры для решения стоящих перед страной проблем прогнозирования ее будущего. В этой главе на примере России убедительно выяснена ее цивилизационная принадлежность показана органическая «вплетенность» культуры в исторический процесс, в сам ход исторических событий.

Несколько особняком стоит глава о политической культуре. Но это лишь на первый взгляд. Россия устремилась к демократии. С точки зрения цивилизацион-

167

ного подхода, демократия представляет собой цивилизационный механизм, обеспечивающий свободу

личности, и в этом плане является не только политической, но и культурной ценностью. Демократия создает предпосылки для формирования самостоятельной, инициативной, раскованной личности, развития культурного общения, диалога различных культур.

Однако чтобы желанная демократия состоялась, страна должна иметь достаточно высокий уровень образования и культуры, включая политическую культуру. Т. е. традиционная духовность, как черта русской культуры, должна быть дополнена культурой политической. Это необходимое условие сознательного участия граждан в политической жизни в условиях демократии. Недостаточный уровень политической культуры общества позволяет различным «политическим технологам» манипулировать сознанием широких слоев, создает благоприятные условия для обмана масс, чиновного произвола, пассивности в защите своих законных интересов и т. д. В условиях демократии должный уровень политической культуры необходим для нормального функционирования всей политической системы, включающей органы государства, политические партии и т. д.

Итак, необходимым условием развития России как цивилизованного демократического общества

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-165