Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru

220-

В средневековой лингвистике обратили внимание на акты обозначения и его различные модусы. Изначальным является модус существования вещи, а на его основе строится иерархия модусов обозначения, из которых вытекает и функциональная классификация частей речи. Как говорил Боэций Дакийский, «одно и то же ментальное схватывание (conceptus mentis) может быть значением любой части речи», «это ментальное схватывание, подпадая под особый способ (modus) обозначения имени, дает значение имени, а подпадая под особый способ обозначения глагола, дает значение глагола» [3:80]. Обратим внимание на то, что понимание трактуется как акт схватывания умом, выражающегося в значении, которое специфицируется в зависимости от модуса обозначения, т. е., как сегодня сказали бы, в зависимости от функции в высказывании.

Не только слово, но и вещь раскрыли свою символическую сущность как сочетание двух моментов — наличествующей явленности звукообраза (и самого по себе облика вещи) и заключенного в нем смысла. Символ объективен. Учение о символе и его истолковании, о знаке, значении и смысле, развитое Отцами Церкви и схоластами, задало совершенно иную перспективу и в эстетике, и в лингвистике, и в философии Средневековья. Знак трактуется прежде всего как знамение, свидетельствующее о чем-то высоком, могущественном и чудесном, как иносказательное предвозвещение и возвещение скрытых в притчах и загадках волеизъявлений Бога. Филон Александрийский так описал символическое толкование Библии: «Толкование Священного Писания происходит путем раскрытия тайного смысла, скрытого в иносказаниях. Весь закон кажется этим людям подобным живому существу, тело закона — словесные предписания, душа же — заключенный в словах невидимый смысл. В нем разумная душа начала лучше видеть осо-

226

бые свойства. Она узрела необычайную красоту мыслей, отраженную в наименованиях, словно в зеркале, обнаружила и раскрыла символы, извлекла на свет и открыла помыслы для тех, кто способен по незначительному намеку увидеть в очевидном скрытое» [7:383]. В этих словах Филона нетрудно увидеть не только метафоры «узрения», связующие гностицизм с эллинистической культурой, но и новое объективное понимание символа и его интерпретации, открытое христианством, а именно историческое, аллегорическое, тропологическое и анагогическое истолкования, ставшие предметом многовековых споров.

Библиография

1.Аверинцев С.С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (Противостояние

ивстреча двух творческих принципов) // Типология и взаимосвязь литератур древнего мира. М., 1971.

2.Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М.,

1976.

3.Боэций Дакийский. Сочинения. М., 2001.

4.Бычков В.В. Эстетика поздней Античности. М., 1981.

5.Дворкин И. «Существование» в призме двух языков // Таргум. Еврейское наследие в контексте мировой культуры. Вып. 1. М., 1990.

6.Михайлов A.B. Античность как идеал и культурная реальность XVIII-XIX вв. // Античность как тип культуры. М., 1988.

7.Тексты Кумрана / Пер. М.М. Елизаровой. Вып. 1. М., 1971. С. 383.

8.Th.Boman. Das hebräische Denken im Vergleich mit dem Griechischen. Gottingen.

СИМВОЛИЗМ

4.1. Сакральная герменевтика или учение о понимании?

Символизм — наиболее характерная черта христианской культуры, причем символизм, который связывает божественное знамение с конечной и ограниченной интерпретацией человеком этого безусловного, но скрытого знамения. Символ — не просто объективный знак, имеющий вневременную размерность. Он — способ связи между миром смысла и его интерпретацией, между божественным знамением и человеческим осмыслением, между Богом и человеком. Да и само греческое слово «символ», происходящее от συμβάλλω («составляю», «соединяю»), означает «соединение». Символизм христианского мировоззрения — это не замыкание в границах символической формы, лишь в Просвещении понимаемой как схема, как аллегория, как условный и конвенциональный знак. Для христианства это способ бытия, разомкнутого и раскрытого в двух направлениях — от Бога к человеку и от человека к Богу, это способ соединен-

ного и взаимоинтенционального бытия. Причем человеческая интерпретация божественных знамений всегда относительна, многозначна, многоярусна. Божественные знамения выражены пророками метафорически в иносказаниях и притчах, истолкование которых уже само по себе многозначно: ведь это форма, выражающая намеками один таинственный смысл через другой, который еще надо расшифровать. Такими формами выражения, в том числе и речевого выражения, и являются символы, объединяющие в себе две реальности — трансцендентную и имманентную. Символизм христианского мировоззрения задает совершенно иную размерность и мышлению — веру, и бытию — любовь. Встреча — не просто встреча двух воль: Бога и человека, но и встреча духа и души в лоне веры и любви. Эта новая символическая онтология далека от риторической культуры позднего эллинизма. Она чужда ей, как чужда суровость ветхозаветных знамений и предписаний вычурности и капризности риторического пользования словом. Первые апологеты

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

-220