4. Перестановка

Перестановка, являясь операцией реляционной, меняет порядок синтагм в предложении и морфем в синтагме. Во французском языке этот порядок подчиняется строгим правилам, но, несмотря на это — и в некоторой степени именно благодаря этому, — он является излюбленным объектом метатаксических изменений, поскольку на его основе часто без особых ухищрений можно строить самые разнообразные фигуры. Мы не беремся перечислить здесь все возможные варианты подобных отклонений и ограничимся перечислением некоторых наиболее ясных по структуре или наиболее маркированных комбинаций. Заранее следует оговорить тот факт, что некоторые перестановки в силу своей идиоматичности причисляются к норме: например, инверсия подлежащего в вопросительных предложениях (а также после aussi 'так', peut-être 'быть может', encore 'еще') или препозиция некоторых прилагательных по отношению к определяемому слову.

Для того чтобы в какой-то степени систематизировать всевозможные типы перестановок, было бы не лишним сначала решить этот вопрос в теоретическом плане. Рассмотрим общую схему простого предложения, приближающегося по своему составу к минимальному, и изобразим ее в виде последовательности A+B+C+D. Множество {А, В, С, D} допускает, включая приведенный выше порядок, 23 перестановки. Но на практике некоторые из этих перестановок никогда не встречаются, по-

* Перевод М. Кудинова. Цит. по: Аполлинер Гийом. Стихи. М., «Наука», 1967, с. 42. В русском переводе описанная выше фигура отсутствует. — Прим. ред. '

152

скольку они совершение несовместимы с грамматической нормой: их можно рассматривать только в качестве «риторических излишеств». Таким образом, можно сразу же исключить из рассмотрения те отклонения, которые приводят к полной бессвязности предложения. Предложения, допускающие неоднозначный разбор, также встречаются достаточно редко и, следовательно, не представляют для нас особого интереса. Можно сразу же сказать, что конструкция «подлежащее + дополнение + сказуемое + определение» практически невозможна. Все остальные комбинации мы можем сгруппировать вокруг нескольких четко маркированных и хорошо известных структур. Мы выделим три группы, или три возможных типа, изменений:

1. Можно вставлять между элементами последовательности один или несколько других элементов.

2. Можно извлекать один или даже несколько элементов из последовательности и «перебрасывать» их в начало или в конец предложения.

3. Можно также менять порядок элементов, производя инверсию двух или нескольких элементов.

При перестановке в рамках одной и той же последовательности могут одновременно применяться два или все три приема; иногда бывает так, что одна и та же перестановка с одинаковым успехом объясняется как результат применения разных приемов (существуют инверсии, которые могут рассматриваться и как вставки).

4.1. Включения (l'insertions), или вставки, являются, по-видимому, простейшей формой перестановки. К минимальному предложению приращивается путем добавления вводное слово или предложение, и в силу этого ее главные составляющие меняют позицию. Самым ярким примером такого включения, вероятно, может служить тмезис (tmèse). Этот термин мы употребляем в более широком значении, чем это было принято в рамках классической риторики: мы будем использовать его для обозначения всех случаев, когда две морфемы или синтагмы, которые при нормальном употреблении должны быть тесно связаны друг с другом, разделяются другими вставленными между ними элементами. Это касается вставок между местоимением-подлежащим и сказуемым, глаголом и предлогом, предлогом и дополнением, двумя однородными подлежащими и т. д.:

153

Tu (dist frère Jan) te damnes comme un vieil diable

(Rabelais)

Ты (сказал брат Жан) губишь свою душу, старик'

(Рабле).

Pour tout, hormis lui, rebattu

Spirituelle, ivre, immobile

Foudroyer avec le tutu

Sans se faire autrement de bile

(Mallarmé)

букв. 'Чтобы всех, кроме него, подавленного,

Остроумная, пьяная, неподвижная,

Поражать балетной пачкой

И не думать больше ни о чем'

(Mallarmé)

II était beau, hein, Narcisse? et distingué!

(Laforgue)

букв. 'Он был красив, а, Нарцисс? и так изящен!'

(Лафорг).

В последнем примере мы сталкиваемся с одним из тех спорных случаев, о которых мы говорили выше. Что это, вставка hein, Narcisse 'a, Нарцисс'? Или перенос et distingué 'и изящен' в конец предложения? Вторая гипотеза тоже не вполне ясна: невозможно определить, идет ли здесь просто речь об обычной перестановке или о добавлении? Действительно, можно с полным правом утверждать, что во фразе Лафорга мы имеем дело с гипербатоном, фигурой, которая выносит за рамки предложения одну из его фиксированных составляющих. Когда гипербатон затрагивает одну из двух синтагм однородного подлежащего, отклонение, безусловно, лучше описывается как перенос, а не как произведенное с запозданием добавление, ибо приращение в этом случае было бы оправданно, только если предположить наличие зевгмы сказуемого при втором подлежащем:

Les armes du matin sont belles, et la mer

(Saint-John Perse)

букв. 'Прекрасно утро во всеоружии, и море'

(Сен-Джон Перс).

Les murs s'éveillaient et le sable.

Qui dort écrasé dans les murs

(Supervielle)

букв. 'Стены просыпаются и песок.

Спящий, раздавленный, в стенах'

(Сюпервьей).

Rien, ni les vieux jardins reflétés par les yeux

Ne retiendra ce cœur qui dans la mer se trempe.

O nuits! ni la clarté déserte de la lampe

(Mallarmé)

154

букв. 'Ничто, ни старые сады, мелькавшие в глазах,

Не удержит сердце это, отданное морю.

О, ночи! Ни пустынный лампы свет'

(Малларме).

Когда подлежащее выносится в постпозицию, на первом месте может оказаться дополнение; но во французском языке при переносе именная синтагма дополнения тем не менее обычно дублируется в последовательности местоимением или каким-нибудь другим словом:

La femme, lans son casaquin blanc, la lumière la dorait près du bonnet,

qui laissait échapper des cheveux

(Aragon)

букв. 'Женщина в белом казакине, солнце освещало ей лоб у шапочки,

из-под которой выбивались волосы'

(Арагон).

Ah! oui, de jolis parents que j'ai là

(Bernanos)

букв. 'Ах! Да, хорошие родители [которые] у меня '[есть]'

(Вернанос).

Et les moiteurs de mon front blême

Elle seule les sait rafraîchir en pleurant

(Verlaine)

букв. 'И испарину с моего бледного лба

только она умеет смахнуть [ее] своими слезами'

(Верлен).

В более редких случаях гипербатон выносит в конец предложения две именные синтагмы — синтагму подлежащего и синтагму дополнения. По-видимому, некоторые авторы пользуются этой очень заметной перестановкой, подражая приемам, характерным для устной речи.

C'est même de ce jour-là, je m'en suis souvenu depuis, qu'il a pris l'habitude de la rencontrer dans une salle d'attente, le vieille mère Henrouille, Robinson

(Céline)

И именно с этого дня, я теперь это вспомнил, он привык встречать в зале ожидания старую мамашу Анруй, Робинсон'

(Селин).

Il ne se doutait pas que chaque fois qu'il passait devant sa boutique, elle le regardait, la commerçante le soldat Brû

(Queneau)

'Он и не подозревал о том, что каждый раз, когда он проходил мимо ее лавки, она смотрела на него, торговка — на солдата Брю'

(Кено).

4.2. Инвертированная перестановка приводит к общему нарушению порядка слов в какой-то части предложе-

155

ния или даже во всем предложении. Однако обычно это нарушение не так заметно, поскольку перестановка затрагивает не все, а только два члена предложения: подлежащее и сказуемое, определяемое существительное и определение и т. п. Но эта операция приводит не только к изменению позиции слова: перестановка предполагает также и частичный обмен функциями. Действительно, синтагмы и морфемы при инвертированной перестановке теряют один из своих различительных признаков — позицию. Более того, некоторый смысловой сдвиг приводит к тому, что они отчасти приобретают признаки той новой позиции, в которой они оказываются. Поскольку, например, «главное действующее лицо», или «тема» предложения, обычно занимает в нем начальную позицию, глагол, переставленный в эту позицию, перенимает в какой-то мере функцию подлежащего:

Flottait un nocturne archipel

Dans le jour russelant de ciel

(Supervielle)

букв. 'Парил ночной архипелаг

В струящемся свете небес'

(Сюпервьей).

Инверсия «сказуемое — подлежащее» (фигура очень распространенная) часто предполагает наличие в начале предложения какой-нибудь второстепенной синтагмы (например, обстоятельства):

Et à la fin, comme sous un long modelage d'une volonté artiste, se levait de la forme ondulante et assouplie, une admirable statue d'un moment...

(les Goncourt)

букв. 'И в самом конце, как бы подчиняясь долгому воздействию воли художника, поднималась из колышущейся гибкой формы восхитительная статуя, которой суждено было через минуту исчезнуть...'

(Братья де Гонкур).

Ainsi se tenait, devant ces bourgeois épanouis, ce demi-siècle de servitude

(Flaubert)

букв. 'Так и предстали, перед довольными буржуа, эти полвека рабства'

(Флобер).

Инверсия в группе «глагол — относящиеся к нему слова» является латинизмом, который в средневековой французской поэзии иногда возводился в ранг принятой нормы: такие латинизмы придавали предложению необходимую для стиха гибкость синтаксической организации:

156

Tant que mes yeus pourront larmes espandre,

A l'heur passé avec toy regretter;

Et qu'aus sanglots et soupirs résister

Pourra ma voix, et un peu faire entendre

(Louise Lobe)

букв. 'До тех пор пока глаза мои смогут слезы лить,

о проведенных с тобою часах сожалея;

И рыданьям и вздохам противостоять

сможет глас мой, и услышан быть может'

(Луиза Лабе).

Последовательность «дополнение + сказуемое + подлежащее» по сравнению со схемой грамматически правильного предложения с минимальным развертыванием является результатом полной перестановки (С + В + A) и точной законченной инверсии. В этих случаях необходимо вводить в предложение «дублирующее» местоимение (pronom de reprise) для снятия двусмысленности, возникающей вследствие простой перестановки имени-подлежащего и имени-дополнения. Но если распространитель глагола представлен прилагательным-атрибутом, эта двусмысленность снимается и подлежащее может быть выделено на основании формальных признаков, как в первом из приведенных ниже примеров:

О triste, triste était mon âme

(Verlaine)

букв. 'О, печальна, печальна была моя душа'

(Верлен).

Corbillard dur à fendre l'âme,

Vers le bas l'attire un aimant

(Corbière)

букв. 'Катафалк, тяжелый и гнетущий душу,

Книзу влечет его магнит'

(Корбьер).

Le sceptre des rivages rosés

Stagnants sur les soirs d'or, ce l'est,

Ce blanc vol fermé que tu poses

(Mallarmé)

букв. 'Жезл розового побережья,

Застывшего в вечер златой, это он,

Белый скрытый полет, что кладешь ты'

(Малларме)

Инверсия прежде всего проявляется в изменении порядка трех главных составляющих предложения. Но ничто не мешает нам употреблять этот термин и для обозначения сходных операций, касающихся таких пар, как «глагол — наречие» или «существительное — прилагательное в роли определения». Например, в тех случаях, когда в

157

рамках языкового узуса за некоторыми прилагательными закрепляется та или иная позиция по отношению к определяемому слову, перенос определения в пре- или постпозицию можно считать инверсией:

Sur le vide papier que la blancheur défend

(Mallarmé)

букв. 'На пустом * листе бумаги, защищенном своею белизной'

(Малларме).

Victorieusement fui le suicide beau

(Mallarmé)

букв. 'Победно отступает самоубийство красивое' **

(Малларме).

Перестановка может усложняться субституцией, когда — такой случай мы уже рассматривали выше — прилагательное субстантивируется либо в своей исходной форме, либо в виде абстрактного существительного: le sombre du temps 'тьма (букв. темное) времен', la vague blancheur de son peignoir 'туманная белизна ее пеньюара'. Это еще раз доказывает, что синтаксические перестановки, как, впрочем, и все операции метатаксиса, сложны по своей природе.

В письменном тексте перестановки, относящиеся к различным сегментам предложения, оказывают на читателя и определенное зрительное воздействие. Они привлекают к себе его внимание не только как фактор временной или причинно-следственной организации текста, но и как фактор его пространственной упорядоченности. Некоторые из приведенных выше примеров, в частности строки Малларме (Rien, ni... 'Ничто, ни...'), Сюпервьейя (Flottait... 'Парил...'), Флобера (Ainsi se tenait... 'Так и предстал...') наводят на мысль о некой «словесной архитектуре». Но это относится не только к перестановкам. Симметрия и хиазмы, повторы и стихотворный размер, перечисления и вводные предложения — одним словом, все приемы, которые касаются порядка и расположения слов, нацелены на то, чтобы создать ощущение языкового пространства, чтобы заставить читателя или слушателя «увидеть» язык. Именно под этим углом зрения воспринимается метатаксис в своих наиболее формальных, чтобы

* За прилагательным vide 'пустой' во французском языке закреплена постпозиция по отношению к определяемому слову. —Прим. перев.

** За прилагательным beau 'красивый' закреплена препозиция но отношению к определяемому слову. —Прим. перев.

158

не сказать формалистических, проявлениях. И к таким крайним проявлениям можно отнести «топографические» опыты Малларме, Аполлинера, Бютора и «пространственников».

* * *

В заключение подчеркнем, что система французского синтаксиса допускает отклонения и порождает фигуры на всех своих уровнях. Создается даже впечатление, что каждый из ее главных различительных признаков как бы специально приспособлен для воздействия определенного риторического оператора. Но, судя по всему, большинство из перечисленных выше фигур находят применение и в других синтаксических системах. Здесь имеются в виду не только другие языки, но и то, что сейчас принято называть грамматикой повествования (grammaire d'un récit) или синтаксисом кинематографа. Осознание важнейшей роли синтагматической оси, проявляющейся во всех видах развернутого дискурса, позволяет нам сейчас в полной мере оценить все разнообразие приложений некоторых видов метатаксиса, от эллипсиса до инверсии и от силлепсиса до конкатенации.