0.2. Определения
В первой части этой работы (1.2.3) мы определили метасемему как фигуру речи, заменяющую одну семему на другую. Но семема всегда выражается через слово, поэтому фигуры, которые мы относим к метасемемам, часто определялись как заменяющие одно слово на другое. Понятая буквально, подобная дефиниция распространяется также и на метаплазмы, получаемые путем полного или даже частичного сокращения с добавлением... Если расширить значение термина «слово», применяя его к любому элементу в цепи означающих, можно было бы даже сказать, что любая фигура, любая метабола «заменяет одно слово на другое». Но к этому и сводится наша исходная гипотеза: «образность» языка проявляется прежде всего в том, что обычно присущие данному виду дискурса элементы заменяются на специфические. Именно к этому сводится исходная точка зрения дешифровщика сообщения: он прежде всего замечает изменения означающего. Но поскольку очевидное различие между отправителем (идущим от смысла) и адресатом сообщения (идущим от означающего) не фиксируется (во всяком случае в античной риторике), замена смысла приравнивается к замене формы4.
Хотя Цв. Тодоров в эксплицитной форме не пишет о подобной двойственности, он предлагает тем не менее для описания этих двух операций следующую схему:
“voile” “vaisseau”
2
1
/voile/ /vaisseau/
Рис. 6
Треугольник 1 иллюстрирует возможность замены одного смысла /voile/ 'парус' на другой /vaisseau/ 'судно, корабль' при наличии у этих смыслов одного и того же
4Это различие очень существенно, когда нужно объяснить разницу между синонимичными метаболами, которые у отдельных риторов назывались просто «метаболами», и тропами.
170
означающего «voile» (полисемия) *. Треугольник 2 показывает, что одно и то же означаемое /vaisseau/ может быть выражено двумя разными означающими (синонимия). Общей для этих двух треугольников диагонали соответствует сама риторическая фигура. К ней применимы оба эти описания. Однако Цв. Тодоров считает, что при помощи треугольника 2 описывается более общий случай (Todorov 1967, с. 98).
Исходя из этого, можно было бы предположить, что создатель этой знаменитой синекдохи в духе Жана Лакана отталкивался от понятия /vaisseau/ и получал его прямое выражение — слово «vaisseau», которое вытеснялось словом «voile». И напротив, воспринимающий слово «voile» сразу же переходил от прямого означаемого /voile/ к соседнему означаемому — понятию /vaisseau/. В треугольнике 1, отражающем позицию дешифровщика, измеряется расстояние между двумя означаемыми; в треугольнике 2, где представлена точка зрения шифровальщика, обозначено расстояние между двумя означающими. Теперь при помощи стрелок можно придать нашей схеме некоторую динамику (сплошной линией обозначен путь отправителя сообщения, пунктиром — путь дешифровщика) :
“voile” “vaisseau”
/voile/ /vaisseau/
Рис. 7
Но и такая схема была бы неполной: она не давала бы полного представления о том, каким образом осуществляется переход от «vaisseau» к «voile». В действительности говорящий может перейти к слову «voile» только через его смысл, применив операцию, которую мы рассмотрим ниже. В соответствии с этим внесем исправление в нашу схему:
* Аналогичный русский пример можно получить, заменив фр. vaisseau 'судно' на русск.бородач, а фр.voile 'парус' на русск.борода. —Прим. перев.
171
“voile” “vaisseau”
/voile/ /vaisseau/
Puc. 8
Действительно, можно с полной уверенностью утверждать, что говорящий отталкивается именно от означающего, поскольку с точки зрения риторики сообщение нулевой ступени имплицитно уже содержится в тексте. Исходным материалом для образного языка служат не предметы, и даже не понятия: он оперирует уже с готовыми знаками.
Вернемся к метаплазму с полной заменой (например, использование архаизма cuider вместо обычно употребляемого penser 'думать'). Легко видеть, что поэт-ритор, следуя по описанному нами пути, в конечном итоге не меняет референциалъный смысл результирующего слова: в принципе, здесь имеет место лишь замена формы. В ме-тасемемах, напротив, изменение формы сопровождается изменением смысла, что и составляет суть этой операции. В одном случае в основу фигуры положена способность означающего отсылать к двум означаемым, в другом — возможность наличия у двух означающих одного означаемого.
«voile» «cuirder» «penser»
/voile/ /vaisseau/ /penser/
(METACEMЕMA) (МЕТАПЛАЗМ)
Суммируя сказанное выше, мы можем теперь уточнить наше первое определение: метасемема заменяет одно смысловое содержание другим, но не произвольно взятым смысловым содержанием. Операция, которая, если воспользоваться формулировкой Дю Марсе, сводится к «приписыванию слову значения, не в точности совпадающего с его прямым значением», связана с определенными ограничениями. На это указывает модальность выражения «не в
172
точности». Для Дю Марсе это сужение было самоочевидным, хотя риторы в своих нормативных построениях не всегда приходили к общему мнению по поводу допустимости того или иного перехода (в предельном случае допустимыми признавались только принятые фигуры (figures d'usage), отражающие отклонения самого общего типа, которые просто указывали на литературный характер текста). Но мы, познавшие террор дадаистов и сюрреалистов (по крайней мере в форме их поэтических манифестов) [1], знаем, что были даже попытки заменить «не в точности» на «вовсе не». Достоинством этих опытов было то, что они дали выход поразительному метафорическому потенциалу языка, и этот выход был оправдан тогда, когда соотношение было не только «далеким», но и «понятным».