_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 2

Г. Струве

221

А рядом, точно крылья дикой птицы, Под музыку, под звездами, летят— Так далеко, так близко— чьи-то руки.

И вот, отпущенная навсегда, В стремительном и страшном упоенье, Душа, как камень, падает туда, Откуда нет заведомо спасенья.

* * *

Ты легким поцелуем тронешь Разгоряченные виски.

Ты руки медленно уронишь, Как яблонные лепестки.

А я услышу тот, упрямый, Невероятный легкий звук: Дрожанье звезд вот тут, над самой Дугой твоих склоненных рук.

И я увижу у предела Два белых ангельских крыла: Душа опередила тело И, легкая, осиротела, И, легкая, изнемогла.

** *

Руки небрежное касанье

Имимолетный беглый взгляд,

Иснова в ночь несутся сани

Иели черные молчат.

Ав небе звезд густая россыпь,

Ией навстречу снежный прах. Любви непрошеная поступь Звенит в несказанных словах.

222

Г. Струве

И сердце умереть готово (Ну что же, сердце, умирай— Не все равно ли: ад иль рай?) За взгляд, улыбку или слово, Подаренные невзначай.

ЛЕОНИД СТРАХОВСКИЙ

** *

Долг жизни, мне отпущенный когда-то, Я снова в книгу ветхую вношу.

1ляжу опять на циркуль циферблата, Но стрелок тонких медлить не прощу.

Ведь блики лет мне кистью не набросить, Их бледный жар я в красках не найду.

А слова дар в волне народной злости Я потерял в семнадцатом году.

Чадит свеча. В поспешности нелепой Бегут часы, пытаясь запугать.

Напрасный пыл. Ведь в отчужденьи склепа Мне все равно нет силы вспоминать.

СТРАННИКИ

Так повсюду странниками перехожими Мы пройдем глухие лихолетья, Но на стук перед вратами Божьими Нам откроются сады бессмертья.

Мы войдем, больные и усталые, Станем рядом у Престола Славы, И, как с гор высоких воды талые, Пронесется голос величавый.

И польются слезы— капель звонкая; Мы падем на луг— ковер узорный. Крикнет в горе мать: «Ребенка я Погубила на дороге торной!»

224	Л. Страховский

Скажет сын, что вечером тоскующим Видел смерть отца, сестры и брата. Потекут слова ручьем ликующим К Богу, к Богу с самого Арбата.

Иза раны на ногах натруженных,

Иза муки по своей отчизне

К нам, усталым, с неба снидет Суженый, Возродит нас к новой жизни.

Так повсюду странниками перехожими Мы пройдем глухие лихолетья, Но хранимы ангелами Божьими

Для отверженных— сады бессмертья.

ИСХОД

Ибыл он пьян. И был он пьян давно.

Ипил еще, чтоб быть еще пьяней: Ведь не всегда напиться нам дано, Не сосчитать нам звенья трезвых дней.

Он пил вино, он пил лучистость глаз С гульбой юнца, с раздумьем старика. Он пил всю ночь, дабы в который раз Пропить любовь за дверью кабака.

А где-то там, за влажной гладью вод, Его ждала невеста, нежный друг. Проходит год, за годом снова год— Неотвратимый, неизбежный круг.

Иснова жар и хладное вино,

Иснова ночь со всплесками огней...

Ведь не всегда напиться нам дано, Не сосчитать нам звенья трезвых дней.

Л. Страховский

225

СОЖАЛЕНИЕ

Слов невысказанных жаль, Как прошедших лет стремления. Кто-то в звонкую скрижаль Не запишет участь гения.

Я иду в сырой туман, Тонут в мареве созвездия. Алый зрак, как талисман;

Нити рельс, как меч возмездия.

Ночь тяжелою пятой Придавила мира тление, И неясной запятой Месяц льет свое течение.

ПАРИЖ

Вокруг огней таинственная жуть Лишь для того, чтобы огни прославить. И путь метро, мешающий вздохнуть, 1розящий этот город обезглавить.

Опять прилив восторженный стихов,

Иедкий смысл в отвергнутой отчизне,

Ихмурый цок несущихся подков

По европейской карте жизни.

ОСЕНЬ

Кудрявит ветер пожелтелый лист

Ирвет, метет уснувшую дорогу.

Авоздух ясен, воздух нежно чист, Как утром детская молитва к Богу.

Извон шагов, и палки нервный стук Не согласуются со всей природой.

Итвой восторг, мой лучезарный друг,— Последний крик отравленного года.

8 Зак.4662

226	Л. Страховский

ОТХОД

Почему бывают дали ясны, Почему бывают зори красны, Если в сердце холод темной ночи И биенья сердца все короче?

Пусть поникнут главы церкви древней, Пусть пройдутся вихри над деревней, В этот час к иным глухим печалям Мы с тобой от берега отчалим.

ПРОБУЖДЕНЬЕ

Белая чайка над озером синим; Черные ветви, как росчерк пера; А паутина в углу, словно иней: Я и паук, мы дождались. Пора.

С севера к югу протянуты нити Меридианов на карте земной. Шире и шире. Я пойман. Не ждите, Милая смерть, приходите за мной.

Жизнь всю я прожил, любя и труждаясь; Годы прошли, как неузнанный бред; Я по земле прометался, как заяц, Петлями в петлях теряя свой след.

Все ни к чему. И кровавые зори Снова горят над востоком земли.

Страшно, так страшно. На диком просторе Люди безмолвно опять полегли.

Круг завершен. Ничего мне не надо. Вижу над озером запада синь.

Там пробужденье, покой и отрада В лоне Господнем. Навеки. Аминь.

АЛЕКСЕЙ ДУРАКОВ

** *

Темных вод глухую пасть покинув, Я, спасенный, к берегу приплыл, Где лежите вы, плащи свои раскинув, Среди муз, харит и нежных вил1.

Что ж, и я одну из них добуду. Будет взор ее— морская глубина, Где сплелись причудливые чуда, Ifte сиянье радужного дна.

Там узнаю я изменчивые тени, Темных мыслей и печали плен— Свитки вещие, не ведавшие тленья, Мной еще не сказанных поэм.

И за музой той, чье имя сердцу мило, Чья душа темна, но горяча, Выйду встретить новое светило, Сеять бисер с влажного плаща.

1924

** *

Из духоты, от жизни пыльной Да вдруг в благословенный край Душе унылой и бессильной Пришлось примчаться невзначай.

О, удивительное Вранье! Расскажешь— скажут, что враньё— Здесь в небе в сладком замиранье Галдит, кружася, воронье,

1 Вила—по-сербски русалка, дриада. (Примеч. А . Дуракова.)

228	А. Дураков

Авоздух солнышком разнежен

Идля чахоточных грудей Всевышней властью обезврежен Над морем высоты своей.

Но не хранит сей воздух чистый От чар возлюбленной моей.

Здесь больше, чем на Саве мглистой Власть затуманенных очей.

Итак же сердце ею полно,

Идумы тихие о ней

Непобедимы и безмолвны В невыразимости своей.

О, удивительное Вранье, Ты грустный сон, а не враньё,

Здесь сердце бьется в замиранье, А в небе— синь и воронье.

8 октября 1925

ПИВНАЯ КРУЖКА

По небу дружной стаей Пять запятых летят. Две кляксы означают Веселых поросят.

Как ломтик апельсина, Средь облаков луна. На водопой скотина Идет, а у окна

Субъект с арбузной рожей Задрал курносый нос.

На колбасу похожий, Беззвучно лает пес.

Из плоского сарая, Как плоская луна, Недвижно выплывает

А. Дураков

229

Субъектова жена.

И надпись для веселья Из островерхих слов: «Пей и не знай похмелья, Ни бед, ни тяжких снов».

1926

** *

Ты— хаос, смутная душа, Живешь в обманчивом покое, Как храм, где, грохот утиша, Дымятся павшие устои.

Се в храм ворвался вихря стон В сопутствии землетрясения, И осквернен, и заглушен Привычный чин богослуженья.

Все, все смешалось: свет и мрак, Жар душный с веяньем прохлады, И падают, как легкий злак, Разрушенные колоннады.

И к небесам, пославшим ад, В одну струю несчастьем свиты, Восходят смрад и аромат,

Покинув жертвенник разбитый.

1926

БОСНИЯ

Гор содвинувшиеся кряжи, Как чудовища, припавшие к земле, У ворот чистилища на страже,

Горбятся в кроваво-дымной мгле.

230	А. Дураков

Запад рдеет, и лучи струятся. Подозрительный, томительный покой,

Аони, коварные, дымятся

Исверкают алой чешуей.

1927

ДУБРОВНИК

Илье 1Ьленищеву-Кутузову

Из темной порыжелой ниши Взирает сокрушенно Влах1 На голубей на древней крыше, На мох на треснувших стенах. В воротах порта голубиный

Ичеловечий разговор,

Искрежет цепи ржавой, длинной,

Исломанный навек запор...

Издесь, где славные фрегаты, Придя, спускали паруса, Латает дым свои заплаты Из черных труб на небеса.

Игород прелести скорбящей,

Ты мне являешь в этот миг Не истинный, не настоящий, Но былью искаженный лик.

А ночью благостной и краткой

— Живая тень твоих теней— Глядит твой Орсат на остатки Истлевших от бессилья дней. И разделив его тревогу, Средь тишины полночной Влах

Тебя с мольбой возносит к Богу На древних каменных руках.

1927

1 Влах—статуя покровителя г. Дубровника, св. Влаха, на городских стенах. (Примеч. А . Дуракова.)