_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 2

В. Лебедев

131

ЗВЕЗДА АТЛАНТИДЫ

В ночь после смерти дымился в свечах Эдиссон. Звезды летели над яблочным садом в Тамбове. Над горизонтом широкий полуночный сон Шел, наклоняясь, как ангел, сраженный любовью.

Ангел мой! Ты ли вдруг в поезд, мерцая, входил На остановке в последнем рабочем квартале.

Врадио пел. И в кино с полотна говорил.

Ваэроплане летел— и крылья на солнце пылали...

О, проплывай надо мной еще тысячу пышных веков! Веет бессмертьем торжественный веер заката. Видишь, как жизнь отягчает твой бедный улов, О, рыболов мой! Ужель и за это— расплата?

Чем ты заплатишь, откуда возьмешь свой обол?

— В сети антенн бьет прибой вневременного гуда. Вихри хрипят. А в конторах, подпрыгнув на стол, Бегут, рассыпаясь, сухие персты Ундервуда.

Эти ль персты, разыграв— как концерт— бюллетень, Вдруг запоют, зарыдают, что жизнь все короче, В горло, как в скрипку, вонзясь за утраченный день Перед лицом неожиданно глянувшей ночи.

Может быть, ночью и я, на разливе взволнованных лет,

Трепеща как святой и прощая земные обиды, Ринусь в темный простор по шумящей дороге комет

От последней горы,потонувшей в морях Атлантиды...

ВЕСЫ АВЕЛЯ

Ты отступаешь в тень своей судьбы, Ты умолкаешь, бедный брат мой Авель. Слабеет день и гаснет без борьбы.

И дождь идет, по трубам шепелявя.

132	В. Лебедев

Ты остаешься в комнате без сна. Костер времен еще горит над крышей, И бледная столичная весна Еще цветет, еще дрожит и дышит.

О, как легки часы любви твоей!

А в ветре был гортанный голос юга. Он предлагал щемящий сок ветвей, Лазурь небес, покой и руку друга.

Но жизнь тебе дана не для утех.

И тень весов скользит на небосводе, Пока, синея, дым твой выше всех Над утренними трубами восходит.

НОЖНИЦЫ ДАЛИЛЫ

Сполями в дружбе,

сгородом в родстве,— Квартал домов,

асфальт и тощий ясень, 1де ветры тайно

шепчутся в листве О том, что мир—

огромен и прекрасен.

О том, что странно жить так много лет

Водном квартале

ив одной квартире, 1де нет ни отблеска,

ни отзвука в ответ На вихрь и свет,

давно идущий в мире.

В тиши ночей ты слышал эту весть.

Далекий гул как дым плывет над крышей

В. Лебедев

133

И говорит:

Один ответ лишь есть— Идти на зов,

когда ты зов тот слышишь!

1де волосы твои, Самсон, Самсон!..

И где дела твоей поющей силы?

Ты— упоен.

Ты спишь и видишь сон: Блеск белых рук

и ножницы Далилы...

ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА

Нет, не оправдывает, бросьте! Не цель блаженна, а добро. Дождями вымытые кости Блестят в песке, как серебро.

Те кости— наши, человечьи, Из всех истлевших наших тел,

Сгоревших в воздухе, как свечи, Кто и хотел и не хотел...

Равно для всех.

И это— средство. Цель не известна никому.

Как оправдать вам жалкий бред свой: Вверх, к свету!..

Нет, из тьмы— во тьму...

Всплеск рыбы.

И, прозрев, мгновенно, Вся в блеске с головы до ног, Цель из морской выходит пены, Саморожденная, как бог!

134	В. Лебедев

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Висело Божье тело, Иссохнув на могиле, Где высота блестела Во всей безмерной силе.

Клонилась немощь тихо, И кладбище томилось. Угрюмая грачиха Клевала Божью милость.

Дробится тело клювом И пучится дождями. Дыханьем стеклодува Растет в растущей яме.

Растет корнями в стебли, Растет, подъемля венчик. Дожди в пути ослепли,

Ипуть их— переменчив.

Ивот на мертвой глине, 1де мира блеск искрошен, Таинственный и синий Танцует дождь горошин.

Таинственный и белый, Как дверь распахнут камень.

— Всем миром стало тело, И никого нет в яме!

КРЫМ

На твоем золотом горизонте Сизым волоком стелется дым. Свой цветистый, крутящийся зонтик Подымает над пляжами Крым.

В. Лебедев

135

Вспоминаю все реже и реже, Словно голову кутаю в муть.

Яи сам синевой был изнежен

Ихотел, как и ты,— отдохнуть.

...На вершинах— мохнатые тучи. По долинам— молчанье и сны. Словно мукою ствол был искручен Низкорослой, горбатой сосны,

Что казалась печальной и жалкой На чужой каменистой спине.

Ты жила свою жизнь приживалкой И такую ж пророчишь и мне!

1улкий ветер свистит с Приднепровья, Дикий голос— не наш и не ваш. Разъяренной, соленой любовью Заливает твой берег Сиваш.

Все дороги и длинны, и ровны. Все дороги приводят на юг.

Мы ни в чем пред тобой не виновны, Но ни в чем у нас нет и заслуг!

АНТОНИН ЛАДИНСКИЙ

КАИРСКИЙ САПОЖНИК

По дорогам печальным Путешествовать нам, А воздушным и бальным Туфелькам— по балам,

И по мраморным струям Лестничных ниагар Нисходить к поцелуям, Не ходить на базар.

Из прекрасной темницы Вы бежали стремглав,

Взолотистой пшенице Туфельку потеряв.

Вэтом горестном мире— Темен воздух земли— На базаре, в Каире Жил сапожник Али.

Он в убогой лачуге Починял башмаки, У суровой подруги— Тяжкие кулаки,

От супруги сварливой Только слышишь в ответ:

— Ах, осел ты ленивый, Ах, бездельник, поэт!

И когда с караваном Уплывал он сквозь сон, Под хрустальным фонтаном Принцем делался он,—

А. Ладинский

137

Перебранки и грозы Настигали и в снах, И туманная роза Таяла на глазах.

Звезды так умирают В аравийском песке, Так стихи погибают На второй же строке,

Так в курятниках душных Птицы жаждут весь день На крылах непослушных Улететь за плетень,

Но в заботах о пище Вновь стучит молоток, Зерен маленьких ищет Круглый птичий глазок.

За высокой стеною Мир прекрасен! А мы Зябнем под синевою, Как в сугробах зимы.

Ваши гневные брови Выше каменных стен, И темницы суровей Лба холодного плен,

Но заказчик стучится

Иприносит заказ,

Атакие ресницы

Не для нас, не для нас.

** *

Нам некогда подумать о здоровье, О воздухе, что окружает нас, И на соломенное изголовье

1отовы мы свалиться всякий час,

138	А. Ладинский

Но, как волы, торжественно вздыхая, Влечем ярмо, суровый наш урок; Земля, то черная, то голубая, Скользит и уплывает из-под ног.

Ну как мы землю зыбкую устроим— Вспаши-ка рвущуюся в облака,—

Аоводы кружатся липким роем,

Ис хрипом раздуваются бока.

Вот, кажется, не выдержишь— крылами Огромными свинцовыми забьешь, Всей тушей рухнешь между бороздами И, запрокинув голову, взревешь!

Когда взойдет на этих нивах колос— Пшеничный шум до голубых стропил, Припомнят жницы чей-то темный голос, Который с небесами говорил.

** *

Науму Рейзини

Средь приключений и романов Оплакивают Музы нас— Любовников и донжуанов.

Но гибели прекрасен час,

Когда березовые рощи Дыханием пороховым Сдувают иней полунощный, И, обгоняя пухлый дым,

Из недр летейского мороза, И синевы пронзая лед,

Над сердцем, как над черной розой, Свинцовая пчела поет.

Л. Ладинский

139

Хватаем воздух мы руками, Рвем тесный ворот, как силок, Склоняются друзья над нами, И тает меж дерев дымок...

Не сетуйте! В плену телесном, В тенетах роковых страстей Не мы ли бредили небесным С горячностью земных детей?

Пылает жар непостоянный В сугробах голубой зимы:

То воздух нас гнетет стеклянный, То плачем пред разлукой мы.

И блудный сын на пышном пире Не может позабыть подчас О том печальном тесном мире, 1де он свиней под дубом пас.

ЭЛЕГИЯ

Ты к призрачным горным Взываешь мирам, К прекрасным, но черным 1лухим небесам.

Кто голос твой слышит? Четыре стены, Три пальмы, и выше— Сиянье луны.

Небесные арфы В ответ не поют, Румяные Марфы Хлопочут, пекут.

Мария— в тенетах, И скучен наш пир, В ничтожных заботах Погряз этот мир.

140	А. Ладинский

Поют эти пени, Как ветер в трубе.

Три пальмы, как тени, Приснились тебе.

* * *

В каких слезах ты землю покидала, Когда навзрыд и голосом грудным Ты голосила, плакала, роптала,

Но таяла земля, как дым.

Как было жаль менять на пальмы рая Песчаные холмы, бесплодный сад, 1де вышивала ты, полуслепая,—

Деревья, розы, виноград.

И покидая с легкостью дыханья Земную плоть, жилище, бренный прах, Ты неоконченное вышиванье

Оставила нам на руках.

И, может быть, ты вспомнишь эти слезы, Моток непрочных ниток, вспомнишь там, Как вышивальщицей, склонясь над розой,

Тлаза слепила по ночам.

АТЛЕТ

Н. Н. Б.

Пшеница спеет в солнце лета, В амбар струится, как вода. Спартанец легкий плащ атлета На землю сбросил без стыда.