_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 2

Б. Божнев

201

Стремительной душе наперекор

Идет медлительное тело...

Как! ты еще бессмертна— до сих пор...

А я уж умереть хотело...

Из пустоты... густеющей... у ног...

Исходит... зыблется... колеблет...

И стелет... пеленающий венок...

Свои медлительные стебли...

Иссеро-призрачная... белизна...

Колеблемое... удлиняет...

И еле зыблемая... голизна...

Те колебанья пеленает...

Нащупавши в кармане коробок, Он пальцы озарил до боли

Иосветил полноса, четверть щек

Иподбородка своеволье...

Движением озябнувшей руки

Как бы надрезал мрак неспешно...

И, резким каплям ветра вопреки,

Пыланье черточки кромешной...

И сделалось вокруг еще темней...

Как в ночь первоначальной веры

Сбирается с лица толпа теней

В ладони светлую пещеру...

Меж пальцев— щели городских камней,

Меж пальцев— тротуара щели...

Ладонь пещеры глубже и темней

И свет вмещает еле-еле...

Священный строгий миг... Но, Боже мой,

Но, Боже мой, какие тени...

В своей красноречивости немой

Какие тяжкие хотенья...

202

Б. Божнев

И есть благословение в огне Столь человечески-ничтожном—

Божественно-языческом вдвойне—

И без него жить невозможно...

Итень одна уходит за другой, Оставшись светлой, стала серой,

Ладонью, как пещерою благой,

Согретая уже без веры...

Итень одна все медлит, не спешит, От этих щек, от этой трети,

Иозаренный низ лица страшит— Он в ореоле, но не в свете...

Искудный свет все тени разорит, Все тени сразу расточая,

Ион того тем мягче озарит,

Кто жил, себя ожесточая...

И тень одна все медлит, не спешит От этих щек, от этой трети,

Не в силах все еще никак решить, Куда идти и что не встретить...

Искудный свет все тени разорит, Все тени расточая сразу,

Ион того скуднее озарит,

Кто служит сам всему отказом...

Стремительной душе наперекор

Идет медлительное тело...

Как! ты еще бессмертна— до сих пор...

А я бессмертия хотело...

Вошел в туман-—и скрылся до колен—

И вышел из него-—и с головою

Исчезли снова виден средь пелен Бесколыбельных с жизнью неживою...

Остатки света все щедрее мрак

Дает... и все скудней остатки света...

Ислышен удаляющийся шаг,

Втумане заглушающийся этом...

Б. Божнев

203

Иснова вышел— и видна рука Отчетливо в неясности глубокой—

Ипризрачность сгущается слегка, Прижатая к темнеющему боку...

Косые брызги бьет в лицо в упор,

И шаг все более размерен...

Как! ты еще бессмертна— до сих пор...

А я и в смерти не уверен...

Окутанные... мраком... далеки...

И белизной... клубящейся... одеты...

Плывут... плывут... плывут... материки...

Счастями... покидаемого света...

Иснова выход, чтоб в него войти,

Чтоб до колен от этой жизни скрыться, Чтобы совсем пропасть среди пути,

Совсем пропасть, чтобы совсем не сбиться...

Спина... среди туманности видна...

Как чаша... что переполняют клочья...

Как чаша, что шатается... до дна...

Дождливой осушаемая ночью...

Икапельки летят в лицо в упор,

Имокрому порыву ветра

Дают опустошающий отпор

Борта опущенного фетра...

Любить, забыть, любить, забыть, любить

От первой до последней встречи...

Беспамятным нельзя в тумане быть—

В тумане вспоминают плечи...

Остатки мрака— это уж не мрак...

Не более чем мрак остатки света...

Ислышен заглушающийся шаг,

Втумане удаляющийся этом...

Светлеющая призрачная нить

Иглою света разрывает клочья...

204

Б. Божнев

Ижизнь все тянется, как ни тяни,

Ивсе еще за нею...

Средь теплящейся сырости костер

Дымится шерстяной одежды...

Как! ты еще бессмертна— до сих пор...

А я уж потерял надежду...

Чистилища холодные клубы

Клубятся все возвышенней, все гуще...

Как бы непоправимые горбы...

Бесколыбельности навек присущи...

Туманность... преисполнила спина...

И... целая... выныривает... в клочьях...

Иснова погружается... до дна...

Дождливой осушаемая ночью...

Чистилища холодные клубы Клубящиеся низко над землею

Окутывают яд земли дабы Его очистить ангельской хулою...

Туманности белеющий нажим, Чтобы твое забылось имя,

Сплетается перед путем твоим Переплетеньями пустыми...

И зыблемые очертанья слов Оставили одни нажимы,

Едва коснувшись каменных листов, Чтобы твое забылось имя...

Туманного и зыбкого пера

Сплетаются одни нажимы...

Колеблешься еще... пора, пора,

Чтобы твое забылось имя...

ВЕРА БУЛИЧ

** *

Поразил 1Ъсподь слепотой, Покарал 1Ъсподь глухотой.

Ине видит душа и не слышит, Как прозрачный ветер колышет По холмам полевую траву, По лесам молодую листву.

Идубы, и трава простая,

Из одной земли прорастая, Славят, празднуя свой расцвет, Показавшего свет.

На моих глазах— пелена, И в ушах моих— тишина.

Даже камни от солнца теплеют, Облака от лучей розовеют, Даже бедный ручей из болот, Растекаясь, блестит и поет.

А на мне Господняя кара, Мне— ни света, ни пенья, ни жара...

За какой, тягчайший из всех Неискупленный грех?

ПОЛДЕНЬ

Всякое дыхание да хвалит Господа.

Знойный полдень. Полдень сил, Сказочных деяний, Землю Бог благословил Тысячью дыханий.

206

В. Булич

На земле— цветы, цветы, Томный звон пчелиный, Кроткий ветер с высоты, Ветер голубиный.

Пахнет из лесу смолой, С поля— спелой рожью, Каждый цветик полевой Славит волю Божью.

А на небе белый скит, Белый скит стоглавый, Плотным облаком завит, Осиянный славой.

И в стоглавых облаках, Для людей незримы, На прозрачнейших крылах Реют серафимы.

БЕЗ ПРОДОЛЖЕНЬЯ

I

Это счастье слишком тяжело, Тяжело для непривычных плеч. Отчего же тяжестью легло Это счастье необычных встреч?

Отчего пугает слишком яркий свет? Оттого, что счастью продолженья нет.

п

Счастье должно быть без продолженья, Как остановка в пути, коротко.

Равное жизни одно мгновенье Сердцем запомни и скрой глубоко.

В. Булич

207

Тронулся поезд, и замелькали Облачные голубые мосты, Солнечный полдень, закатные дали, Долгий туннель ночной темноты.

Так же по рельсам, обратно ведущим,

Всумрак уносится поезд другой, Так же сопутствует окнам бегущим Тёмное небо летящей звездой.

Вразные стороны— разные воли. Быстро по рельсам уходят года. Светится сердце, в пустынном поле Память о счастье, живая звезда.

1936

НА СМЕРТЬ П. В. ВИЛЬНЕНА

Ночь. Облаков нагроможденье. Волны тяжелое паденье.

Звезда, растущая вдали, И тень покинутой земли.

На палубе— как изваянье. Печаль и доблесть— достоянье:

Нежнее снега седина И на груди все ордена.

Мундир парадный. Треуголка. Наплечья золотого шелка.

Как мрамор, строгие черты. А спутник— ветер высоты.

Растет звезда из тьмы пространства В великолепии убранства

Троящихся цветных лучей, Как сквозь слезу огонь свечей.

208

В. Булич

И где-то в страшном отдаленья, Сквозь облака, сквозь дым и пенье

Невнятный шелест голосов:

...а похороны в пять часов...

1939

** *

Кричат на улице, играя, дети, И в окна веет свежая весна.

Пройдет когда-нибудь, как все на свете, И эта безысходная война.

Но уж не теми смотрим мы глазами На года вечный кругооборот.

Мы видели развалины и пламя. И пепла тусклого на всем налет.

Душа скорбит, и жизнью воскрешенной Навряд ли мир развеселит ее.

Скорбит душа, как Лазарь искушенный, Познавший смерть и снова бытие.

1942

НОЯБРЬ

Над черной оградою сквера Сплетения черных ветвей. Весь город сиренево-серый В штрихах предвечерних теней.

Намечены мелом перила

Икрыши крутые домов,

Итщательно тушь выводила Решетки прибрежных садов.

В. Булнч

209

Еще у моста серебрится Свободной воды чешуя, Но изморозь дымом ложится, И меркнет живая струя.

Ни красок, ни линии четкой, Всё смыто грузною мглой, И мост не мостом, а лодкой В тумане плывет над водой.

Погаснет за тучами скоро Беспомощная заря...

Проходит северный город Сквозь темный туннель ноября.

1948

В РЕСТОРАНЕ

Быть может, жизнь была задумана иначе,

прозрачна и тепла, как летний день на даче...

Не так она прошла.

Вруке дрожит смычок,

ижалуется скрипка. Какой от жизни прок?— Ошибка за ошибкой.

А летний день далек.

Плывет, плывет волна звенящего прибоя.

Не всё его вина, он побежден судьбою,

судьба была темна.

Пустеет ресторан, и свет полупотушен.

210

В. Булич

Кругом густой туман, туман табачный душен.

Ну что ж, он снова пьян.

У темного стола он, отвернувшись, плачет.

А голубая мгла еще поет: иначе

задумана была...

1949

РАДУГА

Рекой раздвинутые берега Не могут в луг один соединиться.

Но над рекой извилистой границей Порой сияет радуги дуга.

Свой край один в пространство оперев И перекинув край другой за реку, Она берет всю землю под опеку, Когда грозы утихнет шумный гнев.

Не мост для переходов и коней, Для перевозки будничного груза, А знак небесный мирного союза, Союза всех цветов и всех теней.

1949

** *

Во сне я часто поднимаюсь в гору, По круче, вверх, цепляясь и скользя...

С трудом ищу надежную опору, А выбрать путь иной нельзя.