_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 2

А. Ладинскяй

141

В поту, на солнечной площадке, И улыбаясь— солнце, свет! —

Стоят лицом к лицу, как в схватке, Весь мир и молодой атлет.

Как радостно он дышит миром, Бросая в крепкий воздух мяч! Отметим лёт мяча пунктиром, Улыбкою завистниц плач.

Как высоко грудную клетку Вздымает марафонский бег! Протянем лавровую ветку Всем, кто опережает век.

Не пища, не пищеваренье, А только тело, воздух, звон,

fte пульсом кровообращенья Холодный мрамор оживлен.

Олимпиада: воздух, лето, Торжественный латинский слог. Легчайшая душа атлета, Полет мяча и топот ног.

1936

** *

Так солнце стояло над Римом— Холодный и розовый шар, Так варварским стужам и зимам Навстречу дыхания пар Из мраморных уст отделялся.

Так римский корабль погибал. Так с гибнущим миром прощался Поэт, равнодушно зевал.

Мы женщину с розой туманно Сравнили. Во время чумы На жаркой пирушке стеклянно

142	А. Ладинский

Звенели бокалы зимы.

В березовых рощах— сиянье И ангельская тишина,

Но билась над гробом в рыданьях Наталья, земная жена.

Жил Блок среди нас. На морозе Трещали костры на углах,

Истыли хрустальные слезы На зимних прекрасных глазах.

Жил Блок среди нас. И вздыхая, Валился в сугроб человек,

Ипадал и падал из рая

На русские домики снег.

БЕГСТВО

Пропели хриплым хором петухи— Взволнованные вестники разлуки, И мы, прервав беседу и стихи, Седлали лошадей, грузили вьюки.

Мы тронулись. Флоренция спала— У темных городских ворот солдатам: «Нас задержали поздние дела,

Теперь мы возвращаемся к пенатам...»

Ина горбатый мост в галоп, а там— Оливковыми рощами, холмами. Шумел в ушах печальный воздух драм,

Иветер путевой играл плащами.

Так мы летели мимо деревень, В харчевнях прятались на сеновале—

Внизу сержанты пили целый день, Хорошеньких служанок целовали,

Ак вечеру— над крышей стаи птиц

Ирозовело северное небо,

И, побледнев от скрипа половиц, Трактирщик приносил вина и хлеба.

А. Ладинский

143

Иты заплакал, как дитя, навзрыд, Ты вспомнил дом суконщика, ночную Погоню вспомнил, цоканье копыт,

Иродину, прекрасную, слепую...

** *

Где теперь эти тонкие смуглые руки, Жар пустыни и тела счастливого зной? 1де теперь караваны верблюдов и вьюки,

Где шатры и кувшины с прекрасной водой?

Ничего не осталось от счастья в Дамаске: Караваны верблюдов ушли на восток, И резинка на розовой женской подвязке Натянула на стройную ногу чулок.

Но ты плачешь, и в мире холодных сияний ГЪворишь, что тебе, как родная сестра,— Эта женская страсть аравийских свиданий, На соломе и в тесном пространстве шатра.

1936

* * *

С кем вы теперь, о горы вдохновенья? Какой поэт на вас глядит в слезах? Все продолжается орлов паренье, Прославлен в смуглой красоте Аллах,

Идева гор с кувшином за водою Идет, как раньше, к милому ручью, Но стал печальным голос за горою,

Ибитва жизни кончилась вничью.

Набег был неудачен для героя: Светила слишком яркая луна, В аул вернулась половина строя,

И смерть в сраженье— храбрецу цена.

144	А. Ладинский

Витает высоко душа поэта— Прекраснее нет цели для стрелка.

И со свинцом в груди— Арагва? Лета? Он слушал, как шумит стихов река.

Но покидая мир (в дорогу сборы!), Где пленником томился столько лет, Благодарил он голубые горы За страсть, за голос девы, шум побед.

Журчит ручей, подобен горной флейте, И наполняет влагою сосуд.

О девы гор, несите, не пролейте, Нести кувшин— такой прелестный труд.

** *

Ты— остров в пальмах, Непонятный стих, Земля, где не бывало человека. И в тихой бухте Серых глаз твоих

Стоит корабль XV века.

Тяжелый якорь опустив на дно, Глядят Мечтательные мореходы,

Как в вымытое хорошо окно,— На свежесть Этой пальмовой природы.

Какая свежесть!

Утро стихотворных строк! Какие раковины! Перед нами Летит Цветкообразный мотылек

Над бабочкоподобными цветами.

А. Ладинский

145

** *

Ты— гадкий утенок, урод, И нет у тебя ничего:

Ни сил лебединых, ни вод, Ни голоса, как у него.

Не крылья, а лужа. И в них Кусочек далеких небес, Таких непонятных, как стих, Таких невесомых на вес.

Но даже за то, что тебе Послали— за лужу, за нос, Такой неуклюжий!— судьбе Ты был благодарен до слез.

Пленительный лебедь из рук В балетном пространстве летит Под музыку скрипок, и вдруг Гром рукоплесканий гремит.

Весь мир, как огромный цветок. Ты плачешь от счастья, без сил, При мысли, что хоть на часок И ты этот мир посетил.

1936

* * *

Я думал: жалок человек! Ничтожный план, пустое место! А ведь какой высокий век — Крои из такого теста!

Он жил средь суеты земной, Весь беспокойство и сомненье, И слышался ему порой Какой-то голос или пенье.

146	А. Ладинский

Да, маленький переполох — Жизнь человека, образ дыма, Бесцельная, как слабый вздох. Но эта жизнь неповторима.

1939

** *

Хорошо, когда о пище Забывает человек, Бредит в ледяном жилище

Африкой, а в мире— снег.

Хорошо витать в прекрасном, Вдохновляясь, как герой, Чем-нибудь огромным, страшным,— Бурей, музыкой, горой.

Скучно, если всё— в теплице, Если в жизни наперед Нумерованы страницы И рассчитан каждый год.

Только тем, что непохожи На других, на всех людей, Жребий дан из царской ложи Созерцать игру страстей,

С высоты на мирозданье Потрясенное взирать И в театре, где страданье,

Больше всех самим страдать.

1941

А. Ладинский

147

зимой

Всё в инее. Летит экспресс Средь пихт и лиственниц Сибири. Летит! Вечнозеленый лес, Как бы в охотничьем мундире,

1лядится в зеркало зимы. Олень прекрасными глазами Видит на горизонт. А мы, Как дети, тешимся снежками.

Влетает поезд в белый сад И лучших на земле румяных Сибирских молодых солдат

Везет, как в северных романах.

Они поют под стук колес И на гармонии играют. Под музыку о царстве роз Деревья в инее мечтают.

Под музыку среди древес Летают белки, как по вантам, Сороки украшают лес, Подобно черно-белым бантам.

Лиса ушами шевелит,

Итяжко думают медведи,—

Слисой, что в баснях все хитрит,

Они крыловские соседи.

Садится птица на суку Вся в черно-белом опереньи,

И с ветки горсточка снежку Вдруг падает. Как в сновиденьи!

Вся эта русская зима, С морозом и оледененьем,

Не безнадежность и не тьма, А крепкий сон пред пробужденьем.

1944

148	Л. Ладинский

** *

Ты— ниже травинки и тише воды. Подобная жизнь— как букашка— Ползет и трепещет у края воды,

Ирадость ее— полевая ромашка.

Илюди глядят с олимпийских высот На это страданье, пыхтенье и муки, На этот безвольный и маленький рот, На эти неловкие слабые руки.

Но в грозной акустике царственных зал, В оркестре любви и в садах мирозданья, И твой небольшой голосок прозвучал Негромкой, но чистою нотой страданья.

1946

** *

Когда приходят мысли О гибели и страх, Не трепещи! Помысли,

Что ты не только прах,

А некое сиянье В бессмертном веществе,

Что ветерком дыханья Прошелестит в листве.

Ипотому, что гробом Кончается наш путь, С волнением особым Подумать не забудь

Отом, что в этой жизни Всего дороже нам,—

Оверности отчизне

Ио любви к стихам...

А. Ладинский

149

О, с нежностью печальной, Как розу или плод, Садовник гениальный Взрастит нас и сорвет.

1949

НИКОЛАЙ КЕЛИН

РОССИЯ

Ты, Россия, край странного Бога И безвестных кадильных церквей, Ты богата бедой и убога Средь роскошных полей...

Против недругов злых— богомольность Твой невидимый, призрачный щит, И всегда и во всем безглагольность— Иль разбой или скит...

Необъятных равнин беспредельность Безысходною скукой полна,

Иво всем роковая бесцельность

Ислышна и видна...

В чем твой сфинкс— отгадать не умею, 1де твой жребий— сказать не берусь— Всем приют у тебя: и злодею, И святому, блаженная Русь.

** *

Люблю простор полей и волю,

Исинь лилового тумана,

Иветер, рвущийся по полю,

Идым кочующего стана.

Люблю ковыльные загоны, 1де шепот трав так мягко-долог, Незримых жаворонков звоны И неба огненного полог.

Люблю следить, как коршун дикий, На солнце вылинявший летом,