Лукавая попытка психологов убежать от «естественнонаучности» психологии

Гений Галилея, Кеплера и Ньютона заставил многих осознать величие естественных наук и их преимущество в постижении реальности в сравнении с другими путями познания. Восхищенные потомки, потрясенные достигнутыми победами естественнонаучной мысли, признали физику матерью естествознания и царицей наук. Только естественные науки, решили они, способны познавать Истину. Поэтому неудивительно, что отцы-основатели психологии стали строить новую созидаемую ими науку по образцу великих естественных наук. Однако первые психологи находились в сложном положении. Вечные «проклятые» вопросы философии сознания не имели ответа. А можно ли строить науку, не представляя, как могут решаться ее главнейшие проблемы? Возможна ли реальная теория, когда само существование сознания парадоксально и логически противоречиво?

У естествоиспытателей тоже были свои проклятые вопросы. Как же они их решали? Великий И. Ньютон однажды предложил чудовищную с логической точки зрения теорию тяготения – говорят даже, будто он заимствовал ее у астрологов. Оказывается: два тела, никак не связанные между собой, притягиваются тем не менее друг к другу с силой, определяемой по известной формуле. Между этими телами нет никакого взаимодействия, нет даже обмена информацией, т. е. они, условно говоря, «не знают» ни о существовании друг друга, ни о расстоянии между ними. Но при этом притягиваются с силой, обратно пропорциональной квадрату этого неведомого им расстояния. Нелепость теории сразу бросалась в глаза и вызывала неприкрытое изумление и отвержение у многих мудрых современников (в частности, у Дж. Беркли, X. Гюйгенса, М. В. Ломоносова). …

Прислушаемся к ответу, который Ньютон дает с присущей ему определенностью: «Причину свойств силы тяготения я до сих пор не мог вывести из явлений, гипотез же я не измышляю. Все, что не выводится из явлений, должно называться гипотезою, гипотезам же метафизическим, физическим, механическим, скрытым свойствам не место в экспериментальной философии... Довольно того, что тяготение на самом деле существует и действует согласно изложенным нами законам и вполне достаточно для объяснения всех движений небесных тел и моря». Вы не знаете, почему тела притягиваются друг к другу? И я не знаю, отвечает Ньютон. Ну и что? Довольно и того, что мной открыты законы тяготения, которые любой может проверить в опыте. Зато я не придумываю ни на чем не основанных гипотез (hypotheses поп fingo) о неведомой природе тяготения. «Гипотезы не должны рассматриваться в экспериментальной философии. И хотя аргументация на основании опытов и наблюдений посредством индукции не является доказательством общих заключений, однако это – лучший путь аргументации, допускаемой природой вещей».

Новая физика объясняет природу рассматриваемых ею явлений отнюдь не лучше, чем Ньютон – природу тяготения. Физик Р. Пенроуз отмечает три важных момента квантовой механики: «Первое: в ее пользу говорят все потрясающие совпадения, которые эта теория дает с каждым экспериментальным результатом. Второе: это теория удивительного и глубокого математического совершенства и красоты. А единственное, что можно сказать против нее, – это то, что она полностью абсурдна». …

Первые психологи во главе с В. Вундтом тоже решили пойти по такому пути. Мы не знаем, что такое сознание? Ну и что? Химики же не знают, что такое вещество, но это не мешает им его исследовать, разлагать на элементы и строить Периодическую систему. Так вперед! Давайте строить науку психологию и открывать законы психической жизни. Эта программа многих заведомо смущала. Задолго до В. Вундта, провозгласившего такой подход, некоторые мыслители – среди них И. Кант – пытались определить границы естественных наук. И утверждали, что такие важные, с их точки зрения, понятия, как Бог, свобода и душа, принципиально не подлежат естественнонаучному исследованию. Но тогда, следовал вывод, психология как естественная наука невозможна, потому что она не способна отвечать на самые главные вопросы. …

В. Вундт задумался: а не обманули ли Ньютон и его коллеги сами себя? Ведь физики узнают о мире и строят свои теории, опираясь не на непосредственный опыт взаимодействия с природой, а на данные сознания. Следовательно, отнюдь не физики, а психологи имеют дело с непосредственным опытом, поскольку они-то именно сознание и изучают. Это значит, что не Ньютон со своими коллегами, а психологи не измышляют гипотез. Из всего этого он выводит заключение: «Психология имеет то важное преимущество перед физическими науками, что ее теории совершенно не нуждаются в метафизических гипотезах. Психология все более и более будет становиться чисто опытной наукой, тогда как физика в известном смысле получает характер гипотетичности». Таким образом, по Вундгу, психология – не просто естественная наука, а самая естественная из всех наук. …

Что же было делать отцам-основателям психологии, которые взялись изучать сознание методами естественной науки? Как это ни удивительно, но они заранее чувствовали безнадежность предлагаемой программы и придумывали для себя специальные способы оправдания.

По Вундту, естественнонаучная психология призвана находить такие законы душевной жизни, которые можно уподобить законам грамматики – они важны, без них нельзя построить высказывание, но не они определяют звучание и содержание этого высказывания. Для понимания последнего, был уверен Вундт, необходимо рассматривать духовные процессы не как подчиненные каким-то законам, а в их историческом развитии. Поэтому он считал, что одной естественнонаучной психологии недостаточно, и без особых сомнений разбил психологию на две малосогласующиеся между собой части: естественнонаучную (он называл ее физиологической) и гуманитарную (последнюю он несколько высокопарно именовал психологией народов).

Еще более показателен пример Г. Т. Фехнера. В своей ранней «Книжечке о жизни после смерти» (согласитесь, в названии прямо-таки просвечивает позитивист-естествоиспытатель!) он пишет о трех ступенях жизни человека: «В одиночестве и темноте пребывает человек на первой ступени, на второй же живет, хотя и общаясь с другими, но отдельно от них, при свете, не отражающем всей глубины сущего. На третьей ступени сплетается его жизнь с жизнями прочих душ в одну общую жизнь высочайшего Духа, и проникает он в сущность конечных вещей». Читая подобные тексты, трудно поверить в естественнонаучные намерения основателя психофизики. … Однако у Фехнера даже противоположные взгляды соединяются в присущей ему внутренней гармонии. Наука занимается только тем, утверждает он, что доступно опыту, всеобщая же связь явлений, их единство, а также вечное и всеобъемлющее сознание – это необходимые внеэмпирические допущения, без которых наука не существует, без которых нельзя познать Истину. Именно поэтому он и решает исследовать естественнонаучными методами внеэмпирически заданную связь психического и физического.

Парадоксальный У. Джеймс тоже призывал строить психологию как естественную науку, заведомо признавая, что так построенная наука будет «абстрактной и страдающей неполнотой». Психологии, писал он, «должна быть предоставлена полная свобода двигаться в этом направлении даже теми, кто уверен, что она никогда не достигнет цели». Но нужно это лишь для достижения временного успеха, для того, чтобы затем, «возвратившись вспять», слиться с философией в ее целом. Вот только тогда найденные за это время «психологические формулы» приобретут подлинное значение. Он тоже публикует книгу под названием, не слишком соответствующим естественнонаучному подходу: «Возможно ли сообщение с умершими», где описал 75 сеансов с медиумом, вызывавшим дух умершего коллеги.

При такой изначальной обреченности естественнонаучного подхода в глазах основателей вряд ли удивительно, что и радости от первых итогов его применения в психологии не было. … Ничего похожего по мощи ни на законы ньютоновской механики, ни на Периодическую систему элементов психологам создать не удалось. Единственное, чем психологам можно было гордиться: стало понятно, что старые спекулятивные схемы, на протяжении веков разрабатываемые философами, весьма мало похожи на правду. Но это была пиррова победа. Старые схемы опровергнуты, но ведь и новые построены не были. … Чем хвастаться? Теорией научения – «золотым коньком» бихевиоризма? Стыдно. Моделями памяти и внимания, разработанными когнитивистами и ими же самими опровергнутыми? Неудобно. Законами гештальта? Можно, конечно, но мелковато. Психоаналитической концепцией бессознательного? Но, право же, негоже, несмотря на все заверения 3. Фрейда, считать эту мифологическую конструкцию естественнонаучной теорией. Какой-либо теорией личности? Однако вряд ли хоть одну из них всерьез можно рассматривать как логически доказанную и подтвержденную в опыте. Да, и ни одна подобная теория уж точно не является общепризнанной.

С момента своего возникновения в качестве самостоятельной науки психология оказалась в состоянии перманентного кризиса. Книги и статьи ученых, констатирующих такое замечательное, хотя и не самое приятное состояние, появляются с завидной регулярностью с семидесятых годов XIX в. Уже в 1874 г. (т. е. еще до того, как психология обрела хоть какой-нибудь организационный статус самостоятельной науки – что произошло лишь в 1879 г. с возникновением в Лейпциге психологической лаборатории Вундта) Ф. Брентано пишет: на место многих существующих психологий, лишенных ядра признанной всеми истины, мы должны поставить единую психологию. Эта тема сейчас даже более популярна, чем раньше, ибо история уверенно показывает, что чем дальше развивается психология, тем более она становится мозаична и не похожа на точные науки. А историки науки прямо заявляют, что «сегодня психология более неоднородна, чем сто лет назад». Уже в 1898 г. появляется первая монография под названием «Кризис психологии» (автор – Р. Вилли). За ней следует череда одноименных трудов, написанных самими блестящими авторами (среди них – К. Бюлер, Л. С. Выготский). В итоге то, что считается теоретической (иногда говорят – академической, естественнонаучной) психологией, выглядит настолько жалким подражанием развитым наукам, что методологи науки прямо приписывают ей удручающую недоразвитость (допарадигмальность).

Следовательно, стали утешать себя психологи – великие специалисты по защитным механизмам, зря основатели нашей науки приняли методологию естественных наук. … Прямой пощечиной академической (читай: естественнонаучной) психологии было объявление о создании гуманистической психологии – как же тогда, по мнению авторов названия, следует называть всю остальную психологию?

Но если психология – не естественная наука, то какая? Одни психологи предлагают ориентироваться «в выработке общепсихологической методологии» на психологическую практику (на психотехнику) – для психологии, утверждают они, сейчас нет ничего теоретичнее хорошей практики. … Впрочем, … один из основателей естественной науки великий Леонардо заранее предупреждал: «Увлекающийся практикой без науки – словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса; он никогда не уверен, куда плывет».

Может, стоит – вслед за многими – посчитать психологию гуманитарной наукой? Или, и того лучше, – искусством? А то – еще краше – давайте все смешаем в едином эклектическом порыве и признаем ее естественнонаучно-гуманитарной. Или гуманитарно-естественнонаучной. Или, уже дойдя до полного экстаза, добавим заодно религию и превратим, тем самым заблудшую естественнонаучно-гуманитарную психологию в христианскую или буддистскую. Но самое безупречное – будем все время уверять: тот, кто претендует на знание единственной Истины, наверняка ошибается. И вообще, признаем вслед за постмодернизмом, что «платоновско-декартовско-кантианская традиция» руководствовалась мифом – она верила в Истину. А если истина – миф, тогда, разумеется, все дозволено, тогда любое лыко в строку.

А может, незачем пенять на естественную науку? Может, просто сами психологи неумело пользовались ее аппаратом? Не всегда же молоток виноват, коли гвоздь не удается забить. Может, психологи вообще обманывали себя, называя то, чем они пользуются, естественнонаучным подходом? Выдается же абсурдная теория научения бихевиористов за образец естественнонаучности. Стоит, наверное, разобраться – иногда даже вопреки мнению самих столпов естествознания – как, собственно, следует заниматься естественной наукой.