Убеждение, вера, фанатизм, одержимость.

Как уже говорилось, в структуру сознания человека входят: знания, отношения, убеждение и воля. Но убеждение как важнейший элемент сознания человека, утопает ногами в неосознаваемое и аккумулируется прежде всего в душе человека. Убеждение представляет собой мощный внутренний детерминант поведения и всей деятельности человека. Тем не менее это мало исследованный философией элемент структуры сознания и души человека [63]. Из касающихся убеждения работ заметно, что убеждение часто смешивают с верой, фанатизмом, одержимостью и подобными образованиями, не улавливая специфику самого убеждения. А ведь это вносит неразбериху в цели, в средства и результаты работы с духом человека и особенно с его душой. В чем же сущность убеждения и чем оно отличается от веры и других, похожих на него духовных образований ?

Убеждение – это такое образование в сознании человека, где в итоге сложного осознания человеком мира и себя в нем одновременно, произошло сплавление знания и личного отношения, и это новое качество приняло форму побуждения к поступку, стало нести в себе уже готовность практического действия в соответствии с этим оплодотворенным знанием и отношением.

Поскольку оно утопает в неосознаваемую сферу духа человека, то при недостаточных знаниях убеждение может легко переходить в верование. Возникает убеждение в итоге очередного самоконструирования духа и формирования новой интегральной специфики.

Новым здесь является, во-первых, появление дополнительного эффекта от переплавления знания и отношения в тигле друг друга – интегрального эффекта (так сказать «из ничего»). Во-вторых, убеждение фокусирует в себе не только гносеологическое, но и аксиологическое и эстетическое (истину, добро и красоту), это более синкретическая и содержательная форма духовного освоения действительности. В-третьих, и это главное, убеждение превращает все это образование в готовность совершить поступок, действие. Оно отвечает за готовность применения знаний и пристрастий в качестве не пассивных элементов духа , «лишь объясняющих мир», а в качестве регуляторов своего внутреннего мира и поведения, «задачей которых является изменить его».

Убеждение за то и ценится, что оно связано с такой готовностью, в то время как другие элементы – знание и отношение - эту готовность только подготавливают. Здесь происходит еще не сам поступок, но уже его так сказать полная готовность. За убеждением следует еще воля и тогда поступок совершается окончательно.

Итак, в силу их существенных особенностей ценность убеждений в структуре духа человека чрезвычайно велика. Поэтому по сути дела на выходе работы с людьми необходимо добиваться не только сформированности мировоззрения, а убеждения. В то время как в жизни чаще всего ориентируются на формирование мировоззрения и веры.

Убеждение имеет свою сложную структуру. Не исключено, что встретится человек, который знает одно, относится к тому, что знает по-другому, а убежден в третьем. С чем это связано? Дело в том, что в убеждения переходят не все знания, а лишь те, что переработаны отношением, душой человека, пропущены через его действия, подтверждены жизнью, и человек это хотя бы однажды «видел», либо подтверждено опосредовано практикой общества. Скажем, на занятиях студенты могут показать хорошие знания о новом мышлении, об обновлении общества. Убеждения же их могут отличаться. Один понимает и убежден, что участие в пореформенных делах для него необходимо, и он действует активно. Другой, спросишь, тоже понимает, что действовать надо бы, но считает, что от него здесь ровным счетом ничего не зависит, не стремится участвовать в этом деле, считает его делом других. Третий считает участие в этом деле для себя вовсе не обязательным.

Убеждение сложнее знания и отношения. Убеждение это вначале знание плюс отношение. Но это не простое знание и отношение и не их суммативное свойство.Убеждение это осубъективизированное знание и отношение и их новое интегративное качество. Убеждение есть знание и отношение, которые уже стали «своими», но не отраженными, а сконструированными и избранными, а потому «родными». В итоге получился новый духовный элемент со своей собственной жизнью и стихией.

Убеждение имеет и свои структурные компоненты:

а) интеллектуальный – осознанное знание; ведущая идея;

б) чувственно-эмоциональный – пристрастие к осознанному; чувства, эмоции, переживания, закрепляющие отношение, пристрастие к знанию, идее;

в) неосознаваемо-психический, который тоже участвует в составе убеждения – бывшие знания и эмоции, осевшие на «дно психики» и ждущие своего времени, места, подобных обстоятельств;

г) поведенческий - побуждение к действию – интегральное духовное образование, дающее качественно новое приращение: что называется броситься в бой за знаемое, отстоять идею непоколебимо. Оно делает убеждение не просто суммой знаний и отношений, а итоговым особым детерминантом сознания человека и компонентом души человека.

Вспомним непоколебимость многих и многих людей, выдержавших невзгоды, голод, пытки, соблазн подобно генералу Д.М.Карбышеву в годы Великой Отечественной войны, но до конца выполнивших свой человеческий долг. Самые прекрасные стихи, полные оптимизма, уверенности в победе над фашизмом поэт-герой Муса Джалиль написал уже приговоренным к смертной казни. Представим только себе!

Мы видим, как Джордано Бруно непоколебимо отстаивает научные открытия, сгорев за них в 1600 году на костре инквизиции. А сколько было гонений властей, житейских невзгод, трудностей, сколько было и соблазнов, советов, уговоров отказаться от научной деятельности и благополучно стать раввином у Б.Спинозы, а не жить в бедности шлифовкой стекол и медленно умирать от чахотки. Фактов таких множество. Возникает вопрос, в чем же секрет этой непоколебимости? Другого ответа, как в самой природе именно убеждения и его содержания, видимо, трудно найти.

Убеждения не удел избранных, это типовой элемент, если к нему подходить сущностно. Но сущность нормативна, то есть насколько и как она осуществляется. Подходя к убеждениям еще и с позиций нормативности, мы видим, что убеждения многообразны. Это зависит от того, на каких знаниях, на каких отношениях и их интегральном сплаве они конструируются духом человека – по содержанию и форме, по направленности, по глубине, по развитости, по устойчивости, по накалу.

Отсюда убеждения бывают: идейно-теоретические и обыденные; частно-научные, философские, моральные, эстетические, экологические, политические, правовые, арелигиозные; прогрессивные, консервативные, реакционные; истинные, ложные; прочные, устойчивые, подвижные, неустойчивые и т.д. Некоторые авторы выделяют такие убеждения как: убеждения-мнения, убеждения-веру, убеждения-знания. Представляется, что здесь недостаточно улавливается специфика убеждения и природа убеждений смешивается с похожестями на них [64]. И действительно, ложные и обыденные убеждения способны соскальзывать и переходить в другие, внешне похожие на них, духовные образования. Но тогда они теряют сущность убеждений.

Думается, что природу убеждений надо отличать от различных подобий. Например, от веры, фанатизма, одержимости, воинственной ограничеснности, эмоциональной страстности кипучих пустомель. Эти и другие подобия убеждений основаны на одном их общем свойстве – им характерны неглубокие, односторонние или ложные знания, ведущие идеи, но в сочетании с гипертрофированным к ним отношением, пристрастием, тенденциозностью. Такого рода эрзацы-заменители могут сходить за убеждения и вводить неискушенных людей в заблуждение. Создается мощная база для манипулирования человека человеком. И все это возможно как в политике, так и в повседневной жизни, умышленно и неумышленно. Если по наивности и искренности, то это еще более тяжелый случай. Этим и пользуются, к сожалению, в политической борьбе, в житейских схватках демагоги, мошенники и просто хитрые люди.

Особенно часто убеждение отождествляется с верой

Природа веры трудно уловима [65]. Но ее сущность, функции, место и значение все-таки обнаруживаются, если мы сравним ее с близкими явлениями, такими как убеждением, фанатизмом, одержимостью, уверенностью, доверием. Вера это тоже важный, но побочный продукт сознания и переживания человека, связанный буквально со всеми структурами и подструктурами духовной реальности человека и особенно в ней с душой человека. Появляется вера при недостаточном или неизвестном человеку знании, при недостаточных доказательствах, фактах и в то же время при необходимости человеку как-то определиться в позиции, найти опору внутри себя. Вот тогда вместо недостаточного знания и убеждения появляется вера, которая и компенсирует их

Мир так сложен и человеку трудно быть разумным существом. Мир еще так малопонятен, что и неудивительно. Поскольку существует бесконечность, то, как уже говорилось, есть познанное, есть познаваемое, а есть непознанное и непостижимое никогда. Тем более, в силу разных причин, накопленные человечеством знания могут быть некачественно освоены, да и просто недоступны людям. Такими мы застаем пока большинство людей на Земле. Что же остается делать человеку, чтобы иметь в этом мире какую-либо метафизическую опору в бытии? А без нее жить человеку именно как человеку невозможно. Остается поскорее привязаться, пристраститься к тому знанию, что оказалось под рукой в его распоряжении, чтобы как-то устойчиво жить и прожить свою единственную жизнь в этом безбрежном океане всего и всякого.

Вера это своеобразный заменитель недостаточного знания и убеждения. И в этом своем качестве искусственного утешителя (а человек – существо более всего нуждающееся и в утешении) она неплохо выручает некоторых людей. Поэтому к вере прибегают прежде всего в трудную минуту, на наш взгляд: недостаточно критически мыслящие; недостаточно фундаментально образованные; надломленные жизнью люди; болезненные; любопытные, но по природному складу своей души иррационально подходящие к миру люди, которые не могут обойтись без тайны, как без воздуха; возможны и различные сочетания.

Вера это забегание вперед знания, это признание и добровольное согласие с тем, что человеку малоизвестно, а то и неизвестно или нет достаточных доказательств, фактов. Фактов сейчас, здесь или вообще никогда, нигде или ни у кого, если взять вариант религиозной веры, как одной из ее разновидностей. Вера – это бездоказательное принятие за истину того минимального, одностороннего или иллюзорного и объективно ложного знания, которое возмещается искренне преданным отношением к принятой идее, чтобы хоть как-то не дезориентироваться в этом мире. Вера в лучшем случае компенсирует недостающее знание и экстраполирует на новую проблему из незнакомых решений. В худшем случае в вере подменяется знание (неизвестное данному человеку или неоткрытое еще, или несуществующее вообще) надуманным, кажущимся знанием или подменяется пристрастным отношением к какому-нибудь избранному положению, канону, догмату, аксиоме.

При этом речь не идет лишь о вере религиозной, а о вере как таковой. Получается так, что вера и компенсирует знание и противостоит знанию, способна быть антиподом знанию. Следовательно, вера не агрессивна (если не переходит в фанатизм), но и небезобидна, по определению. Попробуем сравнить веру с убеждением.

Если сопоставить веру с убеждением, то вера – это незнание вместе с преувеличенным отношением к тому, что лишь кажется; преувеличенное отношение здесь возмещает это незнание (или одностороннее знание), подменяет знание и вытесняет знание. В убеждении же отношение не заменяет знания, убеждение базируется на глубоком и истинном знании; отношение здесь не преувеличенное, а лишь адекватное, оно не затмевает смысл вещей, а трансформирует нейтральное знание в субъективно активное явление духа человека. В вере отношение переходит в пристрастие, которое начинает преобладать над доказательностью и фактами. В убеждении же субъективное отношение опирается на объективное основание, на доказательность, на факты, подкрепляется истинным знанием, истиной объекта, а не только правдой человека. В вере можно обойтись внушением, пойти в обход верхних слоев разума, можно опереться больше на чувственно-эмоциональную и неосознаваемо-психическую сферы разума. В убеждении же, коль нужны доказательства и факты, то происходит опора на собственно разумное начало, на знаниевое начало разума.

Кроме того, вера несовместима с сомнением: известно, «верую, потому что абсурдно», «верю, потому что не знаю», «верю, потому что не знает никто». В убеждении же частицы сомнения естественны и непременны: пока вопрос не изучен как следует, не доказан, нет соответствия закону достаточных оснований, он остается открытым, он изучается. Вера это закрытое и законченное явление, убеждение же открыто новому знанию. Вера не поддается корректировки, не пересматривается. Она, как правило: ломается, опрокидывается, превращается в крах человека, в разочарование вообще, чрезвычайно опасное для стержня души человека; а еще она переходит в цинизм или в фанатизм. Убеждение же, реагируя на знания, на факты, на доказательства и новые открытия, способно корректироваться, изменяться вместе с изменением объективной достоверности. При этом никакого «предательства», как при вере не происходит. И это не конъюнктура: здоровая психика человека не реагировать на факты не может. Не реагирование психики на факты – это ее заболевание, сшибка, как говорит Фрейд. Вера же может либо не реагировать на факты, либо терпит крах.

Вера – это не обязательно наивная обманутость, не обязательно религиозная вера, тем более не обязательно реакционная вера. К этим формам было бы неправомерно сводить всю веру. Вера может быть и благой. Она может быть временно заменителем неполного пока знания, догадки, интуирования. Она может быть промежуточной вехой, перекидным мостиком от незнания к убеждению. Есть иллюзии и иллюзии.

Иллюзии бывают не только неизбежны, но и необходимы, «пока истина не обнаруживает себя» [66] или в случае, когда человек «обманываться рад» [67]. Элемент веры бывает неизбежен в науке, на стадии гипотезы особенно [68], но затем он непременно элиминируется ( о паранауке и о разнице между ученым и колдуном мы не говорим [69]).

Поскольку вера основывается на внушении, то феномен «исцеляющей веры» используется и нередко оправдывается в медицине [70].

Применительно к болезни исцеляющая вера есть переход от установки «на болезнь» к установке «на здоровье». Такой переход может осуществляться мгновенно и постепенно, через осознание и неосознаваемое, прямо и косвенно. (Но не путать с логотерапией). Установка на выздоровление и вера в него могут быть неосознаваемыми и создаваться прямыми формами внушения, но еще лучше косвенно - путем создания соответствующей ситуации, в частности, демонстрацией выздоравливающих людей. Хотя здесь существует и такая позиция, что обреченному больному необходимо наоборот говорить правду, если она известна на сто процентов (скажем, в случаях заболевания раком, СПИДом, последней стадией наркомании и т.п.). Затем, чтобы он мог максимально плодотворно использовать оставшееся ему время.

Элемент веры (доверия к своим обещаниям) широко используется в политике и помогает народу перетерпеть беду, а политикам найти более лучшие решения проблемы. О мошенниках, шарлатанах в области религии, в политике, в СМИ, бизнесе, в карточных играх и прочем таком говорить не приходится. Такие люди вдумчиво или подчас искренне паразитируют на феномене веры, доверии, доверчивости. (О феномене психологически-духовного иллюзионизма и блефа, основательно исследованном и представленном в монографиях см. у Р.Р.Гарифуллина и Д.А.Волкогонова [71]).

Итак, вера как феномен духовной реальности человека в силу обстоятельств может появляться неизбежно. Она способна выполнять и свои псевдофункции: компенсаторную, утешительную, установочную, интегрирующую, управляющую. И в этом плане вера бывает помогающей. Но обратим внимание, от этого вера не перестает быть верой, иметь ее сущностные свойства, не допускающие к себе научного лукавства, по определению. Хотя такие эпизоды в научной литературе встречаются [72] и за последние годы все чаще и чаще. Здесь речь идет не об изучении феномена веры, а об оправдании его любой ценой, что конечно, не одно и то же.

Вера близка к фанатизму и одержимости, но весьма отличается от них. Фанатизм связывают с приверженностью к ортодоксальным учениям, что блестяще показано Н.А.Бердяевым [73]. Но, представляется, что фанатизм это более широкое явление, связанное со стадиальным уровнем развития духовной реальности человека, группы, общности людей («подростковостью сознания»; рецидивами прорыва в сознание «подростковых архетипов» человечества в прошедшем его антропосоциогенезе). Фанатизм – это предельно гипертрофированное отношение, основанное на слепой вере, соединенное с нетерпимостью ко всяким другим взглядам и другому отношению. Сравним фанатизм с верой и убеждением.

Верящий человек вместо доказательства, обоснования, говорит «поверь», то есть согласись, прими точку зрения и не задавай вопросов «почему». Убежденный человек излагает доказательства, обоснования, знания, Либо, если сам не знает, недопонимает, то говорит «это еще не совсем известно» и оставляет вопрос открытым, предлагает лишь мнение или гипотезу и не принуждает принять их до выяснения, не внушает, не идет в обход знания и разума. Не тут то было, когда имеешь дело с верящим. Этот утверждает, не зная, часто не понимая и не сомневаясь при этом. «Вы доказываете, а надо верить», - вот последний довод верящего.

Фанатик, мало того, пытается заставить тебя принять то, что принял он сам за бездоказательную аксиому. И если ты этого не делаешь, требуя доказательств, он начинает раздражаться, презирать тебя за инакомыслие, видеть в тебе чужеродного, «не нашего», «не своего», подозревая и тихо ненавидя тебя. Фанатизм тяготеет к обскурантизму и не несет в себе гуманности, несмотря на искренние подчас разговоры о ней. Ни жизнь, ни истина для него не являются высшими ценностями. У фанатизма всегда найдется что-то поважнее, чем жизнь. И это будет его собственная привязанность к собственной «чистоте» взгляда на что-нибудь. Д.Бэлл замечает, «когда идеи соединяются с апокалептическим рвением, то идеи становятся оружием со страшными последствиями,…лишь соединение страсти с интеллектом дает необходимый результат» убеждений [74].

Почему фанатизм почти всегда ненавидит иноверующего, неверящего в это что-нибудь, обходящегося знаниями, а не верой? Думается потому, что в фанатизме мы обнаружим концепт самолюбования своей приверженностью как самоцелью, «принципиальностью», «чистотой» как таковой, как эзотерической собственностью, которая стала выше жизни. Здесь скрыто высокомерие «избранного».

Вера в отличие от убеждения – это уже «сшибка сознания»(Фрейд). Фанатизм же практически социально опасен, его вообще говоря уже надо лечить. Будучи связанным, видимо, с естественным стадийным историческим созреванием духа человека, наличию веры и фанатизма не стоит удивляться. Можно наблюдать определенную зависимость: чем менее развит человек, группа, общность людей, тем больше здесь веры, фанатизма вместо убеждений; и чем более развит человек, тем в нем меньше фанатизма и больше убеждений, способных переходить в одержимость.

Одержимость внешне похожа, но противоположна фанатизму по своей сути. Одержимость – это тоже предельно пристрастное отношение к чему-либо, но основанное на истинном знании, глубоко осмысленном, доказанном, перешедшим в собственное открытие, в сущность личности и неукротимое желание поделиться (не навязать) не меньше как с человечеством. Одержимость, в отличие от фанатизма, гуманна и в цели, и в средствах, и в методах, и в последствиях. Одержимость не любуется сама собой, она центрирована на деле, а не на себе.

Наша страна – это большой своеобразный испытательный полигон, здесь можно наблюдать множество типов людей: в том числе фанатиков и одержимых, доверяющих, верящих и верующих, встречаются еще и люди с убеждениями. Одержимость практически неодолима, неостановима и непротивочеловечна. Фанатизм – остановим, хотя и дорогой ценой, ибо это оборотная сторона ни во что неверия, кроме избранной идеи, идеала, который в случае с фанатизмом на поверку является не идеалом, а идолом.

Таким образом, убеждение не стоит отождествлять с верой и фанатизмом. Верящие практически не опасны, если вера не переходит в фанатизм. Но смысл человеческой жизни ведь не в выживании (как у животных), а именно в человеческой зрячей жизни. Конечно, лучше , если бы люди основывали свою жизнь на знаниях, рабочих сомнениях, убеждениях и обходились без веры. Но пока получается так, что без веры многим людям не выжить, поэтому ее больше, чем убеждений и поэтому трудно возражать против такого состояния. Ибо каждый конкретный человек не всесилен, люди не в состоянии пока обойтись без веры.

Резюме. Как упоминалось, разумным существом быть трудно. Но это не значит, что сущность веры и убеждений от этого меняется. Вообще же, как известно, когда люди расстанутся с надеждой, тогда у них дело и пойдет. Но до убеждений человечеству далеко, да и трудно «загадывать» так далеко вперед. Речь идет лишь о понимании этого вопроса – о разнице убеждений и веры и их соотношении. Такова сущность убеждения и сопутствующих ему внешне похожих образований, больше всего «помещающихся» в душе человека.

Остается еще один важный вопрос: если душа в человеке так своенравна, то возможно ли тогда управление душой?