§ 2.3. Основания владельческой защиты

С защитой права собственности и иных вещных прав неразрывно связана проблема защиты владения как фактического обладания имуществом. Защита владения служит целям обеспечения интересов собственников и поддержания стабильности, установленного правопорядка в сфере имущественных отношений, устойчивости гражданского оборота, оперативного устранения препятствий в пользовании имуществом, вовлеченным в хозяйственный оборот.

На различных этапах исторического развития теория гражданского права в обоснование необходимости защиты владения выдвигала самые разные по смыслу положения. Условно их можно разделить на несколько групп <1>, каждая из которых знаменует целую эпоху в развитии мировой цивилистической мысли. К одной группе мы относим суждения, согласно которым владельческая защита служит средством обеспечения недопустимости вторжения в сферу частной личности посредством посягательства на ее овеществленное проявление в гражданском мире или же, по словам Р. Зома, свободе частного лица от частного насилия <2> (Ф.К. Савиньи, Г.Ф. Пухта, Ф. Эндеманн, Р. Зом, И.А. Покровский и др.). Другая точка зрения на этот счет отражает интересы общественного спокойствия и правопорядка в целом, а также соображения экономической стабильности оборота в распределении имуществ (Г. Дернбург, Ф. Хек, К.П. Победоносцев, А.М. Гуляев <3> и др.). Наконец, третья находит в этом обеспечение максимальной защиты более сильного права собственности (Р. Иеринг, В.М. Хвостов). Обратимся более подробно к исследованию сути обозначенных позиций.

--------------------------------

<1> При этом не стоит забывать об условности такой классификации. В современной литературе можно обнаружить и совершенно особую аргументацию владельческой защиты, которая сама по себе, являясь достаточно спорной, не способна вписаться в существующие традиционные теории. Так, Ю.А. Бочкарев полагает, что в ряде случаев "защита владения обеспечивает возможность не только защиты факта владения, но и защиты некоторых видов личных неимущественных прав". В обоснование изложенного цитируемый автор приводит пример самовольной постройки жилого помещения и права на проживание в нем лица, которым оно было возведено. См.: Бочкарев Ю.А. Защита владения и права владения в гражданском праве России: Автореф. дис. ... к.ю.н. Волгоград, 2007.

<2> См.: Зом Р. Институции. Учебник истории и системы римского гражданского права. СПб., 1910. С. 203. Очень близок к такой же формулировке В.А. Юшкевич. См.: Юшкевич В.А. Исследования из области учения о владении. О приобретении владения по римскому праву. М., 1908. С. 42.

<3> См.: Гуляев А.М. Русское гражданское право. С. 119.

Итак, отвечая на теоретический вопрос, почему закон должен был защищать владельца, если его владение само по себе правом не является, Савиньи приходит к выводу о том, что независимое право лица не нарушается, но положение лица в условиях нарушения владения изменяется не в его пользу; незаконность, которая состоит в использовании силы против этого лица, может быть устранена со всеми ее последствиями путем восстановления фактической ситуации, существовавшей до применения силы нарушителем владения <1>. Решение проблемы, предложенное Савиньи, имело далеко идущие последствия, поскольку само по себе предполагало два одинаково возможных ответа: в одном случае институт владельческой защиты призван защищать мир и общественный порядок, а в другом правопорядок при помощи владельческой защиты защищает саму жертву от насилия и беззакония. Каждый из них нашел приверженцев в теории гражданского права.

--------------------------------

<1> См.: Savigny F.C. Das Recht des Besitzes. S. 123.

Вслед за большинством авторитетных юристов на время допустим, что средства владельческой защиты предоставляются заинтересованному лицу просто потому, что нарушение владения неминуемо приводит к нарушению общественного порядка. Далее, если предположить, что истец не имеет защищенного интереса в поддержании своего владения, то сами по себе незаконность или нарушение общественного порядка не могут состоять в факте, что истец был просто лишен владения. Тогда незаконность и нарушение общественного порядка должны заключаться в незаконном или же нарушающем общественный порядок способе, которым ответчик лишил владения истца. Но практике широко известны случаи предоставления судом владельческой защиты и при отсутствии факта насилия или нарушения общественного порядка. Такой хрестоматийный пример обнаруживается в сочинении Хека, когда ответчик по ошибке прихватил из гардероба не свою шляпу, а шляпу истца <1>.

--------------------------------

<1> См.: Heck P. Op. cit. P. 12.

Согласно второй посылке владелец как жертва должен быть защищен от вмешательства в его владение даже в том случае, когда само владение защиты недостойно. В данном случае от насилия защищается свобода волеизъявления, выраженная в осуществлении владения. Это волеизъявление само по себе было достойно защиты независимо от того, было ли осуществление владения правомерным или неправомерным <1>. В этих условиях препятствование волеизъявлению владельца считается вмешательством в его свободу и права личности (Пухта, Брунс) или нарушением принципа равенства всех людей (Виндшейд, Виллинг). Согласно воззрениям Ранда и Пухты преимущество такого подхода состоит в том, что потерпевший защищается просто потому, что акт нарушения владения противоречит его желаниям, а отнюдь не потому, что он незаконен в какой-либо части. Слабая сторона такого подхода обнаруживается в том, что право не защищает людей от вмешательства в их желания. В свою очередь уважение желаний других не способно объяснить, почему более ранний владелец должен одержать верх в споре, равно как и значение фактического обладания вещью в споре о владении, так как если бы закон просто защищал желание лица вступить во владение, то он защищал бы это желание независимо от того, как оно выражено вовне. Кроме того, в конечном счете любая защита, предоставляемая законом, является защитой прав личности, но тогда ничего особенного владельческая защита в механизме гражданско-правовых средств не представляет. Сами же границы понятия "права личности" могут быть расширены до любых пределов, но это никогда не сможет объяснить специфику и необходимость действия конкретного правового инструмента.

--------------------------------

<1> См.: Gans E. System des roemischen Civilrechts. Berlin, 1827. S. 333; Puchta G.F. Kleine civilistische Schriften. Leipzig, 1851, 255 - 256; Bruns K.G. Das Recht des Besitzes im Mittelalter und in der Gegenwart. S. 491; Randa. Der Besitz und Besitzklagen nach osterreichem Recht, 1879. S. 274; Wieling H.J. Sachenrecht. Berlin, 2001. S. 128, 577.

Теперь также временно предположим, что институт владельческой защиты в действительности преследует цели защиты неприкосновенности и уважения человеческой личности. Тогда возникает закономерный вопрос: а почему detentio не имеет самостоятельной защиты, ведь если дело в умалении прав и достоинства личности, то держание и владение должны защищаться в равной степени?

Как видно, ни одна из приведенных точек зрения не свободна от ряда существенных недостатков. Так, общеизвестно, что гражданское право никогда не имело своим предметом и целью поддержание стабильности общества, обеспечение охраны общественного порядка, обеспечение неприкосновенности личности путем предотвращения насилия над последней. Решение этих задач характерно больше для публичного права, главным образом для административного и уголовного. При этом из рассмотренных более близкой к сути гражданского права является точка зрения Р. Иеринга. Впрочем, и при ближайшем своем рассмотрении и она оказывается неудовлетворительной. В частности, если исходить из пропагандируемого Иерингом положения о том, что владельческая защита необходима лишь для максимального обеспечения собственнику возможностей правовой защиты, то возникает вопрос о причинах появления возможности на предъявление аналогичных исковых требований иными участниками гражданских правоотношений, чье положение связано с фактическим обладанием вещами. Теория Иеринга не объясняет, почему закон защищает владельца, когда он явно не является собственником, а порой и вовсе в посессорном процессе защищается против интересов последнего.

Новым веянием в теории цивилистики в части обоснования необходимости и причинности защиты владения была позиция Дернбурга и Хека <1>. Согласно Дернбургу владение представляет собой фактический порядок общества, заданное распределение физических товаров, что предоставляет человеку средства для удовлетворения его потребностей <2>. Однако при такой постановке вопроса, особенно принимая во внимание убежденность Дернбурга в том, что только собственник имеет право владения, вполне обоснованно задаться вопросом: почему владение все-таки не право, принадлежащее владельцу, и почему такое владение все же подлежит и нуждается в защите? Согласившись с Дернбургом в том, что в действительности владелец никакого права не имеет, Ф. Хек утверждал, что закон защищает владение не как таковое, а его непрерывность. Иными словами, согласно Хеку закон признает потребность защищать - где только это возможно - непрерывность отношений в жизни, что само по себе составляет полноценное благо независимо от присутствия самого права <3>. Обосновывая это положение, Хек использует житейский опыт, говоря о том, что все знают из своего опыта, что утрата возможности использования вещи может привести к трудностям и убыткам. При этом подчеркнем, что для Хека трудности и убытки, от которых закон защищает владельца, проявляются не в утрате владения вещью непосредственно, а в прерывании ее использования. Однако при этом невозможно понять, почему непрерывность владения заслуживает правовой защиты, а само владение - нет. Кроме того, теория Хека не способна объяснить правовую защиту истца - незаконного владельца (вора), который в петиторном процессе предстал бы не иначе, чем в образе самого нарушителя владения.

--------------------------------

<1> Сегодня воззрений Хека придерживается Баур. См.: Baur J.F., Stuerner R. Op. cit. P. 71.

<2> См.: Dernburg. Lehrbuch des Pandectenrechts. S. 403.

<3> См.: Heck P. Op. cit. P. 13.

Главным недостатком всех рассмотренных выше теорий, с нашей точки зрения, является желание ученых определить необходимость владельческой защиты через иные правовые институты, будь то право собственности, общественный порядок и законность или воля и интерес частного лица. Думается, такие решения не могут считаться обоснованными.

Нельзя не отметить и методические особенности исследований об основаниях защиты владения в германской цивилистике, которые, как представляется, оказали немалое влияние на суть рассматриваемой проблемы. В данной связи как нельзя более точно высказался У. Матеи, отметивший, что германские цивилисты оказались в логической ловушке: всякий раз, когда один немецкий юрист предлагал решение проблемы, другой мог объяснить, почему это невозможно <1>. Неизменная острота спора и софистическая манера ведения развернувшихся дискуссий во многом обусловливали пределы рассмотрения соответствующей проблематики в традиционных направлениях.

--------------------------------

<1> Gordley J., Mattei U. Protecting possession // American Journal of Comparative Law. 1996. N 44.

Как представляется, основания необходимости защиты владения в гражданском праве должны быть найдены в природе самого владения как фактического состояния, но никак не в значении иных правовых институтов. С нашей точки зрения, сделанный вывод об основаниях владельческой защиты не способен поколебать вывода о фактической природе владения, ибо, как может показаться на первый взгляд, раз владение приобретает юридическое значение, то это свидетельствует только о его правовой природе. Важно понимать, что владение, взятое безотносительно к его основанию, всего лишь защищается нормами гражданского права как существующее фактическое положение в распределении имущества, но ему не придается никакого особого положения в сфере гражданско-правового регулирования, в силу которого его субъекты наделялись бы особыми правами и обязанностями в части его осуществления.

Экономическая основа гражданского оборота, необходимость сведения к минимуму возможности существования бесхозяйного имущества способны объяснить причинность и необходимость появления посессорной владельческой защиты в механизме гражданского права. Конечно, по праву собственности именно собственник обладает исключительными правомочиями по использованию принадлежащей ему вещи. Несмотря на это, бывает так, что нахождение у владельца вещи может оказаться лучшим вариантом ее обладания. К примеру, личность собственника движимой вещи неизвестна или он оставил эту вещь без своего должного попечения и заботы. Мы уже не говорим о той ситуации, при которой сама брошенная вещь в силу своих специфических свойств способна оказать негативное воздействие на другие вещи, а порой и вовсе на третьих лиц непосредственно. Тогда получается, что пусть уж этой вещью пользуется владелец, чем не пользуется никто и она окажется бесхозной. С другой стороны, даже если нахождение вещи у ее владельца и способно причинить вред отсутствующему собственнику, то причиняемый тем самым вред окажется гораздо меньшим, если положение владельца защищено законом от лиц, не являющихся титульными владельцами, чем если бы оно вообще не было бы защищено.

Иными словами, в отношениях с третьими лицами при условии того, что личность собственника неизвестна или последний вовсе отказался от прав на вещь, владелец получает выгоду без причинения ущерба собственнику. В ситуации, при которой собственник вещи известен или его личность вдруг стала явной для владельца, последний получает защиту в посессорном процессе только потому, что в противном случае ущерб, нанесенный собственнику за время бесхозяйной власти времени и обстоятельств над движимой вещью в условиях его отсутствия, был бы значительно выше.

Таким образом, владение движимым имуществом как фактическое состояние защищается законом, а сам владелец правомочен предъявлять владельческие иски в посессорном процессе лишь постольку, поскольку сам владелец использует вещь в своем интересе и осуществляет уход за ней. В этих условиях закон защищает пусть даже временное нахождение вещи в обладании фактического владельца.