Rol_gorodov

явление, – сказали шапсуги русскому генералу, объявившему фирман султана, – но знай, турецкое правительство никогда не завоевывало нашей страны оружием и никогда не покупало ее своими сокровищами. Мы были от него независимы. Каким же образом султан мог уступить то, что никогда ему не принадлежало. На это он не имел ни права, ни власти» [1, с. 43].

Реальную ситуацию, сложившуюся на Северо-Западном Кавказе после заключения договора с Турцией, хорошо описал офицер русской армии Ф.Ф. Торнау. «При заключении Адринопольского трактата в 1829 г., – писал он, – Порта отказалась в пользу России от всего восточного берега Черного моря и уступила ей черкесские земли, лежащие между Кубанью и морским берегом, вплоть до границы Абхазии… Эта уступка имела значение на одной бумаге – на деле Россия могла завладеть уступленным ей пространством не иначе как силой. Кавказские племена, которые султан считал своими подданными, никогда ему не повиновались» [2, с. 5].

Строительство укреплений в Западной Черкесии началось еще в XVIII в. Так, в последней четверти этого столетия по правому берегу Кубани была создана целая система военных укреплений. Зимой и весной 1778 г. под руководством А.В. Суворова было построено более 20 укрепленных пунктов [3, с. 45]. Военные укрепления на правом берегу Кубани мешали адыгам использовать пашни и пастбища.

Создание военных укреплений на северо-восточном берегу Черного моря было направлено на пресечение военно-политических и экономических связей адыгов с иностранными государствами. В апреле 1830 г. было учреждено крейсирование военных судов вдоль Кавказского побережья. Первоначально крейсерство осуществлялось у берегов Абхазии. Из многочисленных документов видно, что Россия пыталась не допустить к берегам Черкесии иностранных торговцев. Всего в 1832–33 гг. русскими крейсерами было захвачено 28 су-

дов [4, с. 69].

Русские войска заняли несколько пунктов на побережье Абхазии и предприняли попытку захвата Геленджикской бухты. Заняв бухту, военное командование предполагало соединить Геленджик с Ольгинским укреплением на реке Кубань. Стратегически это было направлено на разъединение шапсугов и натухайцев [5, с. 147]. В июле 1831 г. бухта была занята русским судами. «Но занятие Геленджикской бухты русскими войсками, – писал Ф.А. Щербина, – не составляло конечной цели, преследуемой тогдашними руководителями военного

241

дела на Кавказе. Геленджик нужен был только как опорный пункт в более обширном плане укреплений. Граф Паскевич считал делом настоятельной необходимости соединение Черноморского побережья с Черноморией» [6, с. 154]. Преодолевая сопротивление адыгов, русские войска основали укрепление Геленджик, постройка которого была завершена в 1832 г.

Решение о создании на северо-восточном берегу Черного моря целой линии укреплений было принято российским правительством в 1830 г. В документе Кавказского комитета было указано о необходимости устранения идеологического влияния Турции на черкесов. Предлагалось пресечь торгово-экономические связи между турками и адыгами с помощью фортификации побережья и его патрулирования кораблями Черноморского флота.

Вапреле 1834 г. был принят план создания военной дороги о Ольгинского укрепления на р. Кубань до Геленджика. Прокладку дороги производил отряд под командованием А.А. Вельяминова. В этом же году этим же отрядом было заложено Абинское укрепление. В 1835 г. на черкесском побережье возводится Николаевское укрепление, предназначенное для связи укреплений Геленджикской линии. Шапсуги и натухайцы оказывали упорное сопротивление, защищая свои селения, но под напором превосходящих сил русской армии, вынуждены были отступить в горы.

В1836 г. в устье р. Дооб на Черноморском побережье русские войска возвели укрепление Александрийское, названное впоследствии Кабардинским. В построенных укреплениях и фортах были расположены линейные батальоны. Казаки, находящиеся в этих пунктах, обязаны были контролировать морское побережье, чтобы не допустить турецкие кочермы к берегу.

Захваты адыгских земель и заселение их выходцами из России вызвало сопротивление горцев. Не имея артиллерии, черкесы не могли выбить из фортов гарнизоны, но благодаря гористой местности, постоянно держали их в блокаде [7, с. 22]. Укрепления береговой линии служили еще «не столь отдаленным меcтoм» ссылки для провинившихся офицеров в других частях Poccии и Кавказа [8, с. 260].

В1837 г. по приказу Николая I началось новое продвижение русских войск, целью которого являлось покорение натухайцев от Геленджика до р. Кубань. С этой целью было начато строительство укреплений на береговом пространстве между Геленджиком и Гаграми. Отряд Вельяминова предпринял экспедицию от Кабардинского

242

укрепления до устья р. Пшада, где было построено Новотроицкое укрепление. В сентябре 1837 г. начальником первого отделения береговой линии был назначен Н. Н. Раевский.

В1838 г. русские войска продолжили строительство укреплений на Черноморском побережье. В апреле этого года отряд под командованием ген. Симборского построил Навагинское укрепление в устье р. Сочи. После ожесточенных столкновений с войсками убыхи вынуждены были отступить в горы.

Английский путешественник Джеймс Бэлл, находившийся в Черкесии в 1837-1839 гг., оставил нам описание долины реки Сочи. «Долина Сочи длиной около 5-6 миль, шириной около мили с привлекательными возвышенностями по обеим сторонам... Через нее извивается широкая речка среди богатых лугов, только что начинающих покрываться дикими красивыми цветами и украшающими ее еще более фруктовыми деревьями: яблонями, грушами, грецкими орехами…» [9, с. 7]. Долина имела развитую экономическую базу (обширные сельскохозяйственные угодья, богатые сады и виноградники) и являлась важным стратегическим пунктом на всем убыхском побережье от Хосты до Шахе. Примечательно, что в этих местах находилась резиденция (родовой аул) военно-политического лидера убыхов Берзега Хаджи Исмаила Догомуко.

12 мая 1838 г. в устье реки Туапсе высадился десант под командованием ген. Н.Н. Раевского. Горцы давно знали о предстоящей высадке русских войск и начали готовиться сопротивлению. После отчаянной борьбы с шапсугами и абадзехами, 22 мая было заложено укрепление Вельяминовское.

В1839 г. отряд Н.Н. Раевского высадился у устья реки Субаши. Осведомленные о месте десанта, убыхи и шапсуги со всех сторон стали стекаться к этому пункту. Один из участников описываемых событий декабрист Н.И. Лорер писал: «На этот раз Раевский вносил оружие в землю убыхов, племя самое воинственное, и по всему заметно было, что нам недёшево достанется это святое место, как самые горцы его называют» [10, с. 478].

В1839 г. Черноморская береговая линия была разделена на два отделения: первое отделение – от устья реки Кубани до Навагинского укрепления, второе отделение – от Навагинского укрепления до границ Менгрелии. Начальником всей линии оставался Н.Н. Раевский. Руководство первым отделением было поручено контр-адмиралу Л.М. Серебрякову, а начальником второго отделения стал генерал-

243

майор М.Я. Ольшевский. В 1840 г. береговая линия была разделена на три, а в 1843 г. – на четыре отделения.

Возведением системы береговых укреплений русские войска пытались взять под контроль жизненное пространство адыгов. Появление на своей земле различных фортов и укреплений воспринималось адыгами как посягательство на личную свободу. По существу, Черноморская береговая линия стала частью системы планомерной колонизации закубанского края, включавшей в себя прокладывание дорог, прорубку просек, возведение укреплений, городков, крепостей, немедленное заселение «очищенных» территорий, подконтрольных русским войскам пришлым населением.

Кордонные линии с крепостями и редутами нарушали торговые связи Черкесии с Османской империей и Англией. Известно, что Черноморское побережье с древнейших времен являлось одним из важнейших экономических центров на Северном Кавказе. В системе жизнеобеспечения адыгов экономические связи играли важную роль. Главные отрасли добывающей и обрабатывающей промышленности адыгов – овцеводство, коневодство, пчеловодство, охота, а также ткацкое, войлочное, оружейное, арчачное, шорное и ювелирные производства – были связаны с внешним рынком [11, с. 153].

Ежегодно в Черкесию поставлялось большое количество различных товаров: 150 тыс. кусков холста, 50 тыс. кусков простого ситца, 50 тыс. кусков крашеной бумажной ткани, 7–8 тыс. кусков шелка, большое количество свинца для пуль, железа, стали, олова, кос из Германии, ружейных стволов и стремян из Бахчисарая и многое дру-

гое [12, с. 536].

Строительство укреплений на Черноморском побережье сильно затрудняло торговлю адыгов. Они не могли, как прежде, вывозить традиционные товары на турецких судах в средиземноморские страны, что самым непосредственным образом отражалось на материальном положении населения.

Крепости, форты и укрепления входили в сознание адыгов как новая реальность, выходившая за пределы фактического опыта. С осознанием этой реальности приходило и ощущение навсегда потерянной свободы. Адыги пытались наладить контакты с военной администрацией крепостей, но это не приносило никаких результатов. Английский путешественник Дж. Лонгворт в своем дневнике описывает характерный эпизод о депутации адыгов к коменданту Анапской

244

крепости с требованием в кратчайшие сроки уничтожить крепость

[13, с. 130].

1840 г. стал в определенной степени переломным в противостоянии прибрежных горцев с Россией. Борьба России с иностранными торговыми судами, существенно ограничившей торговые связи адыгов, захват наиболее плодородных земель, неурожай 1839 г., падеж скота в зимнее время до предела обострили ситуацию у прибрежных горцев. В феврале – марте 1840 г. многочисленные черкесские отряды штурмом овладели целым рядом русских береговых укреплений. Основной причиной этому был голод, созданный русскими

входе блокады побережья.

Кэтому времени в российских военных кругах была выработана линия, направленная на «стеснение горцев в их землях, посредством занятия русским населением удобных к хлебопашеству низменностей, а с другой, пресечение им всех путей к внешним сношениям…» [14, с. 501].

Принципиальным противником жесткой линии по отношению к горцам являлся начальник Черноморской береговой линии Н.Н. Раевский. «Одна миролюбивая политика с горцами, – писал он, – может вести к прочному их покорению, всякая другая, основанная на разорениях и кровопролитии, вредна… торговля, сближая горцев с нами, доставляя огромные выгоды… не может иметь вредных последствий» [15]. В феврале 1841 г. генерал-лейтенант Н.Н. Раевский вынужден был уйти в отставку. «Я здесь первый, – писал он, – восстал против пагубных военных действий на Кавказе, и от этого вынужден покинуть край» [16, л. 76 (об.)]. На смену Раевскому пришел генерал И.Р. Анреп, который развернул активные боевые действия против прибрежных горцев.

Черноморское побережье оставалось в плотной блокаде до конца Крымской войны 1853–1856 гг. Французский военный советник, очевидец и непосредственный участник военных действий на стороне горцев Александр Фонвилль в своих записках подробно описал действия русских военных судов на черкесском побережье. По его словам, для адыгов подобные «устрашающие акции», как обстрелы берега были обычным явлением: раненых картечью тут же относили в безопасное место; женщины и дети из расположенных на берегу аулов, спасаясь, устремились в горы; мужчины, ожидая высадки десанта, незамедлительно поскакали к берегу.

245

При этом часть защитников, перебежав под непрерывным огнем корветов открытое пространство, засело за небольшим холмом. В течение считанных минут отряд достиг почти 800 человек. И хотя суда стояли у берега, команда не решилась высадиться и с наступлением ночи корветы ушли в море. В этот день было 20 человек убитых и столько же раненых [17, с. 115–116]. Таким был в глазах современника один день войны.

В 1857 г. в Нижней Абадзехии (историческая область Западной Черкесии) царскими войсками было заложено укрепление, получившее впоследствии название Майкопской крепости. Ко времени основания этой крепости в этих местах проживало значительное адыгское население, сосредоточенное в шести аулах. Адыги мужественно сопротивлялись возведению крепости, считая, ее сооружение посягательством на свои права.

Строительство крепостей и кордонных линий на территории Западной Черкесии являлось частью системы планомерного захвата адыгских земель. Таким образом решалась задача расширения колонизируемой территории.

ЛИТЕРАТУРА

1.Народы Западного Кавказа (по неизданным запискам природного бжедуга князя Хаджимукова) // Кавказский сборник. Тифлис, 1910. Т. 30.

2.Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М., 1864. Ч. 1.

3.Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб., 1869. Ч. 2.

4.Чирг А.Ю. Закрепление России на Черноморском побережье Кавказа и меры борьбы против контрабандной торговли в 1829-1864 гг. // Некоторые вопросы общественно-политических отношений на Северо-Западном Кавказе в конце XVIII – первой половине XIX в. Майкоп, 1987.

5.Сохт А. Черноморская береговая линия: сущность и функции // Россия и Черкесия (вторая половина XVIII – XIX в. Майкоп, 1995.

6.Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1910. Т. 2.

7.Фонвилль А. Последний год войны Черкессии за независимость 1863–1864 г. Нальчик, 1991.

14.Дьячков-Тарасов Н. Черноморская кордонная, Черноморская береговая линии и правый фланг Кавказа перед Восточной войной в 1853 г. // Кубанский сборник. Т. 10. 1904.

15.Джеймс Бэлл. Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837-1839 годов. Наль-

чик, 2007. Т. 2.

16.Лорер Н.И. Записки моего времени // Мемуары декабристов М., 1988.

17.Сохт А. Указ. соч.

246

18.Карлгоф Н. О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северовосточный берег Черного моря // Русский вестник. 1860. Т. 28.

19.Лонгворт Дж. Год среди черкесов. Нальчик, 2002.

20.Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Тифлис, 1878. Т. VII.

21.Соловьева Н.Т. О военно-политических взглядах А.А. Вельяминова и Н.Н. Раевского на развитие военных действий на Северном Кавказе [Электронный ресурс]. URL: http://гелмузей.рф/index. (Дата обращения 6 октября 2017 г.).

22.Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 260. Оп. 1. Д. 2585.

23.Цит. по: Шеуджен Э.А. Адыги (черкесы), XIX век: опыт применения историкоантропологического подхода. Москва–Майкоп, 2015.

247

Состин Д.И.

г. Ставрополь

СЕВЕРОКАВКАЗСКИЕ ГОРОДА В РЕВОЛЮЦИОННЫХ СОБЫТИЯХ 1917 г.

Аннотация: В статье анализируются особенности исторической памяти регионального социума, городских жителей Северокавказской провинции Грозного, Ставрополя, Екатеринодара, Ростова-на-Дону в период драматических событий революций 1917 года.

Ключевые слова: Северокавказской провинция, историческая память, Великая октябрьская революция, крестьянство, казачество, политические партии

Abstract: The article analyzes peculiarities of the historical memory of the regional society, urban residents of the North Caucasus province of Grozny, Stavropol, Ekaterinodar, Rostov-on-Don in the period of the dramatic events of the 1917 revolutions.

Key words: North Caucasus province, a historical memory, the Great October revolution, the peasantry, the Cossacks, political parties.

Осмысление революционных событий 1917 г., включая Февральскую и Октябрьскую революции невозможно без их регионального, локально-исторического контекста. Этот подход открывают широкие возможности для выяснения роли городской периферии в российских революциях. Как известно в начале ХХ в. Россия была аграрно-индустриальной страной, в которой черты аграрного общества оставались определяющими. Первая всеобщая перепись населения, проведённая в 1897 г. показала, что в российских городах, символизировавших индустриальный путь развития страны, проживало всего 16,8 миллионов человек, или 13,4% населения [1. с. 5]. Основная часть городского населения проживала в крупных промышленно развитых регионах центра России, а также столичных городах. Провинциальные города, расположенные в различных регионах Российской Империи в том числе на Юге, в Предкавказье, Северном Кавказе в соответствующих округах Кубанской, Терской, Дагестанской областях, Чечне, в Ставропольской губернии отличались незначительным удельным весом горожан, которые в своей основной массе все еще сохраняли тесные связи с аграрным сектором, сельский менталитет, культурно-бытовые традиции. Среди горцев сохранялось военнонародное управление, не мешавшее царской администрации, которая управляя не стремилась насильственно русифицировать горское население. В свою очередь чеченцы, кабардинцы, черкесы, дагестанцы, осетины другие коренные народы Кавказа в целом поддерживали эт-

248

нокультурные контакты с русскоязычным населением, создавая особую и следует отметить достаточно стабильную в социальноэкономическом отношении среду обитания, прежде всего городскую полиэтничную культуру. Таким образом, в регионе еще задолго до революций сложился и оформился новый социокультурный тип, черты которого проявились, прежде всего, в городском пространстве. Общественно политическая жизнь в регионе и настроения основной части местного городского, особенно сельского населения, несмотря на проблемы и противоречия, требовавшие скрупулезного и последовательного регулирования со стороны столичного и местного городского муниципального управления, отличалась относительной стабильностью и адекватностью их решения. Такое положение дел, усиливали такие весьма существенные факторы, влиявшие на социальную структуру, как аграрная экономика с ее местной спецификой, а именно наделенностью производителя землей довольно благоприятные условия ее использования на Ставрополье и Кубани, промышленность Ростова-на-Дону, а также известные уже тогда всему миру грозненская нефтяная отрасль, сосредоточенная в основном на предприятиях Грозного и обеспечивавшая экономические потребности значительной части России и Европейского рынка.

Трансформация общественных настроений в годах Северного Кавказа начала усиливаться в период первой мировой войны 1914– 1918 гг., последовавших за началом боевых действий, экономического кризиса и Февральской революцией, ликвидировавшей монархию, а затем и Октябрем. Однако восприятие этих событий и фиксация их в исторической памяти провинциальной России было своеобразным. События Февральской революции 1917 г. в Петрограде оказались неожиданностью для Кавказа. Первые новости о событиях в столице пришли в регион по железнодорожным телеграфам, через служащих железнодорожных станций, почтовых работников и стали распространяться по городам. Рассказчиками о революции в Петрограде были и вернувшиеся оттуда солдаты.

Характерно при этом то, что Февральская демократическая революция 1917 г. воспринималась большей частью жителей России, особенно интеллектуальным классом, как подлинная революция, открывшая стране дорогу к демократии и прогрессу. В целом, такой же была реакция на происходящие события в Росси и у жителей ее окраин, во всяком случае, у той ее части, которая относилась к городской интеллигенции Ростова на Дону, Ставрополя, Екатеринодара, Грозно-

249

го, Владикавказа и др. Как свидетельствуют источники, например, сообщения комиссара Ставропольской губернии Д.Д. Старлочанова, относительно общественных настроений в городах уездах, то в них прямо указывается на господствующие среди ставропольцев «...приподнятые чувства…» и отсутствие эксцессов в губернском центре и на местах [5]. Вскоре, весь губернский центр знал о событиях в столице, а на следующий день местные газеты опубликовали сообщения и телеграммы о действиях Временного комитета Государственной Думы, о переходе частей Петроградского гарнизона на сторону восставших, о создании Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов. Приблизительно такая же ситуация наблюдалась и в других городах и Областных центрах северокавказского региона.

5 марта 1917 г. в Грозном состоялся митинг из семи тысяч человек, на котором стоял вопрос о создании Совета рабочих депутатов. 6 марта Совет рабочих депутатов был переименован в Совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов, в котором насчитывалось 180 депутатов от промыслов, заводов и воинских частей. Советы были созданы на Новых и Старых промыслах Грозного и в других районах Терской области. После победы Февральской революции 1917 г. в Грозном был создан Гражданский комитет, а на следующий день в городе был образован Грозненский совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов. 27 марта в Грозном прошёл Чеченский съезд, на котором был избран Чеченский национальный совет [11].

Следует отметить, что не во всех российских городах и регионах в февральские дни 1917 г. наблюдалась такая активность, что свидетельствовало о настроениях местного населения, разбиравшегося в деталях общероссийской политической жизни. Несколько иной была ситуация в казачьих областях

Так, собравшийся в марте 1917 г. в Петрограде общеказачий съезд формально признал Временное правительство, сохраняя при этом сословные привилегии – казачье самоуправление [6, с. 516]. Такая политика нашла поддержку среди российского казачества. В Кубанском казачьем войске высшей властью обладал войсковой наказной атаман, который одновременно был начальником Кубанской Области. При нем создавалось областное правление, которому подчинялись правления отделов, которые вместе со станичными правлениями следили за общественным порядком, утверждали выборных станичных атаманов» [3]. Все нити управления областного управления были

250