Глава 3

ДАТИРОВКА ГЕОМОРФОЛОГИЧЕСКИХ УРОВНЕЙ И ЭТАПЫ СТАНОВЛЕНИЯ ОРОГЕНА

Поскольку для расшифровки новейших структур мегасвода могут эффективно использоваться главным образом геоморфо­логические уровни, их классификация, корреляция и особенно датировка являются важнейшими проблемами неотектоническо­го анализа. Такая датировка может быть прямой и косвенной.

Прямая датировка возможна только по периферии горного сооружения и определяется для каждого такого уровня возраст­ным интервалом между наиболее молодыми из срезаемых им и наиболее древними из перекрывающих его отложений террасо­вого или покровного генетических комплексов. Ясно, что в ряде случаев такой интервал может оказаться достаточно широким, а датировка — весьма неопределенной, допускающей неодно­значные корреляции. Поэтому прямые датировки всегда приходится дополнять косвенными, которые становятся единственными при отсутствии прямых датировок.

Косвенная датировка опирается как правило на корреляцию денудационных геоморфологических уровней с поверхностями славных (региональных) несогласий и перерывов в осадконакоплении отложений бассейнового генетического комплекса. Выявление региональных несогласий в свою очередь тесно свя­зано с анализом этапности геологического развития, в частности, с иерархией этапов развития новейшего орогенеза.

Кроме того, для корреляции олигоцен-неогеновых поверхно­стей выравнивания большое значение имеют еще два вопроса. Первый из них касается представлений о времени возникнове­ния древнейших элементов мегасвода в связи с датировкой до-новейших (если таковые существуют) элементов современного рельефа, т. е. наиболее древних из сохранившихся ныне поверх­ностей выравнивания. Вторым является вопрос о расчленении наиболее молодых (антропогеновых) образований террасового генетического комплекса, которые обычно локализуются в до­линах и имеют самостоятельную иерархию соотношения и расщепления, а также черты, отличающие их от олигоцен-неогеновых поверхностей, формирующих главные водоразделы.

По всем этим вопросам существует обширная литература, неоднократно обобщавшаяся в ряде сводных работ [21, 41]. Поэтому рассмотрение упомянутых выше вопросов может быть достаточно кратким. Подробнее следует охарактеризовать распределение геоморфологических уровней в пределах каждого из продольных и поперечных профилей, пересекающихся между собой и позволяющих взаимно коррелировать данные из ряда опорных объектов, где проводилось площадное геоморфологиче­ское картирование и расположены палеонтологические и археологические местонахождения. Подобная характеристика факти­ческого материала отсутствует в прежних публикациях. И, на­конец, на основании анализа строения указанных профилей будет дано самое общее описание этапов становления в рельефе мегасвода Большого Кавказа.

3.1. Датировка геоморфологических уровней в периферических частях мегасвода

На Северо-Западном Кавказе В. Е. Хаин и В. М. Муратов выделили пять поверхностей выравнивания. Позднеплиоценовый возраст наиболее молодой из них установлен на основании ее геолого-геоморфологической корреляции с подошвой соответст­вующих отложений в Майкопском районе. По-видимому, ей синхронна морская терраса с куяльницкой фауной, описанная A. Б. Островским у Анапы. Вторая снизу поверхность в Новороссийском районе у ст. Неберджаевской срезает дислоцированный мэотис и перекрывается киммерийскими песками, а потому считается понтической. Три более высокие поверхности условно датируются олигоцен-миоценом, причем Д. А. Лилиенбергом и В. М. Муратовым не исключается возможность и более древне­го возраста для наиболее высоких из них.

Е. Е. Милановский [21] изучил две позднеплиоценовые по­верхности Приэльбрусского района — предположительно апшеронскую и акчагыльскую (Бичесынскую). Более молодую из них он коррелировал с так называемой армянской террасой Подкумка, характеризуемой, по данным И. К. Ивановой и Н. И. Николаева, остатками Archidiskodon meridionalis (Nesti). При этом Н. И. Николаев еще в 40-х годах указывал, что армянская терраса прослеживается по долине Подкумка в глубь гор. Следовательно, вершины хребта имеют более древ­ний возраст. Раннеакчагыльский возраст Бичесынской поверх­ности принимает в 1974 г. и С. И. Дотдуев, который более вы­сокую поверхность условно датирует началом акчагыла — концом среднего плиоцена, а вершинную — ранним — средним плиоценом. Большинством исследователей признается сарматский (среднесарматский) возраст одной из наиболее широко распро­страненных поверхностей выравнивания, датируемой в Шахдагском районе. Там эта поверхность, как указывал в 1957 г. Б. А. Будагов, имеет два уровня, нижний из которых (Шахюрд-ский) частично перекрыт верхнесарматскими морскими извест­няками. Считается, что в Эльбрусском районе аналогичный (средне-позднемиоценовый) возраст имеет кора выветривания [21].

Однако сарматская поверхность вряд ли является наиболее древней. Это хорошо видно на примере Дагестана. По данным А. Е. Криволуцкого, в районе р. Чирах-чай морской акчагыл мощностью 50—70 м полого (углы наклона 4—5°) и ингрессивно проникает в глубь гор, поднимаясь до высоты 200 м над урезом современных рек. Водоразделы же здесь имеют относительную высоту 650—700 м. Учитывая величину последующего вреза (200 м), вряд ли можно допустить, что предшествующий 450— 500-метровый врез относится исключительно к плиоцену. Прав­доподобнее допустить, что сарматский уровень является одним из более высоких внутридолинных, а водораздельный еще древнее.

Датировка обширных поверхностей Предкавказья неодно­значна. Так, С. К. Горелов в 1964 г. полагал, что обширная по­верхность Ставропольского плато — это морская аккумулятив­ная равнина сарматского возраста, а его западная часть — абразионно-денудационная равнина. Однако, еще в 1951 г. Е. П. Покрас было показано, что данный уровень является денудационным, срезающим сарматские отложения и потому отно­сящимся к раннему плиоцену. Тем не менее наличие внутрисарматского несогласия позволяет большинству исследователей предполагать существование соответствующей поверхности вы­равнивания.

Для датировки допозднечаудинских поверхностей выравнивания южного склона Большого Кавказа привлекаются широкие корреляции. В частности, Л. И. Маруашвили в 1975 г. подчеркивает значительное расширение речных долин Грузии и Пиринеев в раннеплиоценовую (понт) фазу выравнивания, которой предшествовала древнероданская орогеническая и эрозионная фазы. Еще большее значение сарматской фазы выравнивания, последовавшей за аттической орогенической фазой, определяется, по его мнению, повсеместным погрубением моласс. Более молодыми этот исследователь считает следующий за новороданской орогенической фазой среднеплиоценовый геоморфологический уровень и следующий за валахской орогенической фа­зой позднеплиоценовый уровень. Оба они гораздо более узкие, чем раннеплиоценовый.

Все перечисленные уровни имеют аналоги на северном склоне Большого Кавказа. При этом большинство авторов высказывается за полигенетический характер кавказских поверхностей выравнивания. По данным многих исследователей (Н. В. Думитрашко, С. Л. Кушев; Д. А. Лилиенберг, В.М. Муратов и др.), в центральных частях хребтов Кавказа распространены денуда­ционные и эрозионно-денудационные уровни, в предгорьях — приподнятые аллювиально-пролювиальные и флювиогляциальные равнины, а на побережье — абразионные и абразионно-аккумулятивные уровни. Плиоценовые уровни по периферии горного сооружения считаются абразивно-денудационными водораздельными поверхностями, а ближе к его центру они переходят во внутридолинные эрозионные площадки, расширенные последующей педипленизацией.

Близкий набор геоморфологических уровней зафиксирован на Таманском полуострове и западном окончании Большого Кавказа.

Нижний из них можно считать апшеронским или позднеплиоцен-раннеплейстоценовым. Он датируется, по данным П. В. Федорова и других исследователей, в ряде обнажений (мысы Литвинова, Пекло, Малый Кут и др.) залегающими на нем морскими отложениями с раннечаудинской фауной. Этот уровень непосредственно сопрягается с днищами эрозионных врезов, перекрытых аллювиальными или субаэрально- и подводно-дельтовыми отложениями, вмещающими ряд опорных местонахождений млекопитающих таманского фаунистического комплекса(Кучугуры, Синяя Балка, Фонталовское, Цимбал, Капустина балка и др.). Этот комплекс связывается Л. И. Алексеевой, Н. К. Верещагиным, Н. А. Лебедевой с аналогами апшеронских отложений. Очевидно, данный геоморфологический уровень на­чал формироваться в апшеронское время, но в прибрежных районах морские осадки продолжали отлагаться на его поверх­ности и в раннечаудинскую эпоху. Поэтому для данного уровня естественна упомянутая выше датировка: поздний плиоцен — начало раннего плейстоцена. Во всяком случае рассматривае­мая геоморфологическая поверхность на западе Таманского полуострова в районе с. Веселовка и у горы Поливадина сечет дислоцированные в единые складки куяльницкие и акчагыльские морские отложения, содержащие, по данным Л. И. Алексеевой, Л. К. Габуния и других исследователей, кости гиппариона и грызунов хапровского и скорцельского фаунистических ком­плексов.

Второму, более древнему уровню отвечает у Анапы уже упоминавшаяся морская терраса, в основании аккумулятивного чехла которой залегают ракушечники с куяльницкими форма­ми. Учитывая совместную дислоцированность куяльницких и перекрывающих их морских акчагыльских отложений на западе Таманского полуострова, можно предполагать их принадлежность единому тектоническому и эрозионно-аккумулятивному циклу (куяльницко-акчагыльскому), сформировавшему морскую террасу и коррелируемый с ней водораздельный геоморфологический уровень.

Таким образом, на Тамани и западной периклинали Большого Кавказа определенно подтверждено существование двух послепонтических геоморфологических уровней, намеченных Е. Е. Милановским [21] на северном склоне Большого Кавказа. Очевидно, их аналоги распространены на Черноморском побе­режье. Видимо, именно эти уровни имел в виду В. М. Муратов в 1968 г., когда выделял здесь два «позднеплиоценовых» уровня высотой 150—170 и 220—240 м. Их датировка учитывала, что позднечаудинская терраса в пределах рассматриваемого райо­на обычно не поднимается выше 110—115 м (например, в райо­не санатория Гизель-Дере).

Коррелируемые с перечисленными уровнями террасы выде­ляются и в долинах рек, впадающих здесь в Черное море. Так, позднемиоцен-раннеплиоценовые уровни отмечаются в 1971 г. Н. И. Кочетовым и Ю. Н. Пастушенко в верховьях Мзымты, Шахе, Псезуапсе, Аше, Туапсе, а раннеплиоценовые — в вер­ховьях Псоу и среднем течении Мзымты, Сочи, Шахе. Поздне-плиоценовую террасу высотой 180 м в долине реки Шахе выделил в 1970 г. Ю. Д. Янушевич. По данным Н. И. Кочетова, высота площадок рассматриваемой террасы меняется от 140—150 м в прибровочной части до 180—190 м у тылового шва. На право­бережье приустьевой части указанной долины той же террасе, по-видимому, отвечают останцы абразионно-эрозионной поверх­ности высотой 170—180 м. На этой террасе на правобережье реки у пос. Азиатский наблюдается пачка хорошо окатанных валунных конгломератов мощностью 50 м, залегающих на верх­немеловом флише и перекрытых слоем (2 м) элювиальных красноцветных глин «зеброидной» окраски, напоминающих «скиф­ские» глины района Анапы. Это дало основание Ю. Д. Янушевичу считать возраст террасы позднеплиоценовым.

Н. И. Кочетов выделяет также II и III террасы р. Шахе. Первая из них высотой 12—14 м сложена крупногалечным аллювием с песчано-суглинистым заполнителем; на ней располо­жено с. Отрадное. III терраса высотой около 26—30 м и с мало­мощным аллювием сохранилась здесь фрагментарно.

Характерно, что во всех рассмотренных районах (на Тамани, северном и южном склонах Большого Кавказа) выделяется по пять допозднечаудинских или по четыре неогеновых террасовых уровня ([21] и др.). Два из них датированы достаточно опреде­ленно:

1) поздний плиоцен — ранний плейстоцен;

2) средний — поздний плиоцен (куяльник — акчагыл).

Третий можно считать понтическим, а четвертый — сарматским. Датировка наиболее древнего (пятого) не ясна. Но судя по распространению его останцов на западной периферии Большого Кавказа, этот уровень условно можно коррелировать с подошвой майкопских (раннеорогенных) отложений. Все это позволяет принять возрастную индексацию основных этапов рельефообразования.

Для расчленения и датировки плейстоценовых террасовых уровней Закубанья перспективны давно изучающиеся долины Кубани и ее левого притока Белой, где известны важные архео­логические и палеонтологические местонахождения. Участки этих и других долин с подобными местонахождениями будут рас­смотрены в последующих разделах в качестве страторайонов совместно с пересекающими их геоморфологическими профиля­ми. Здесь же важно подчеркнуть, что местонахождения долины Кубани сконцентрированы в равнинной ее части. Поэтому для наименования крупных стратиграфических подразделений обыч­но используются местные названия развитых здесь террас [13]. Для обозначения более дробных подразделений удобны названия террас хорошо изученного среднего течения Белой, большая часть которых была еще в 1933 г. описана А. И. Москвитиным и прочно вошла в литературу. Здесь, так же как и в смежной долине Губса, относящейся к бассейну Лабы, благодаря работам П. У. Аутлева, Л. В. Головановой, В. П. Любина, В. М. Муратова, А. А. Формозова и других исследователей выявлен ряд археологических памятников, стратиграфическое положение которых однотипно.

Корреляция террас нижнего и среднего течения Кубани и ее левых притоков осуществляется, по данным Н. А. Лебедевой и других геологов, достаточно надежно и потому иерархия стратиграфических подразделений вполне определилась [27, 28].

В долине среднего течения Белой отчетливо проявилась тенденция к расщеплению многих, особенно высоких региональных террасовых уровней при движении в глубь гор. Очевидно, вниз по течению должно происходить слияние террас, выделенных в Майкопском и Губском страторайонах. И, действительно, в среднем течении Кубани и приустьевых частях ее притоков, например Лабы, Н. А. Лебедева в 1959 и 1963 гг. выделяет три надпойменных плейстоценовых террасы (гиреевскую, гулькевичскую и воздвиженскую). Вместе с поймой число естественно обособляющихся террасовых образований здесь соответствует числу террасовых комплексов, расположенных в предгорьях ниже плиоценовых поверхностей выравнивания. Вряд ли такое совпадение случайно. Во всяком случае в долине Кубани оно считается следствием слияния террас при движении вниз по долине (Г. И. Горецкий в 1962 г. и др.).

Следует отметить, что взгляды на корреляцию кубанских терраc изменялись со временем. Четырехчленное деление плейстоценовых террасовых образований в среднем течении Кубани было предложено А. Л. Рейнгардом и Г. Ф. Мирчинком. Г.Ф.Мирчинк выделил в 1936 г. у Черкесска (тогда Баталпашинск) четыре главные террасы, две нижние из которых он сопоставил с моренами в верховьях реки, а также три более молодые стадиальные террасы. Он проследил эти террасы вниз реке, описал погружение древних и сопоставил с песчано-галечными горизонтами в разрезе скважин у Краснодара. Указанные горизонты и террасы Г. Ф. Мирчинк скоррелировал с вюрмским, рисским, миндельским и гюнцским этапами. Граничным условием для такой корреляции было присутствие раковин Unio sturi на глубине 80—90 м у Краснодара в отложениях, сопоставленных с плиоценовой гюнцской террасой. С вюрмом этот исследователь сопоставлял IV террасы (20-метровую Невинномысска и 12—15-метровую гиреевскую с мамонтовой фауной из одноименного карьера), с риссом — V террасы (40— метровую у Черкесска, 20—30-метровую у пос. Гулькевичи и 8-метровую у Краснодара), с минделем — VI террасы 100-метровую у Соляных озер, 80—90-метровую у Невинномысска), а с гюнцем — VII водораздельную (175—200-метровую у Черкесска) и террасу с Elephas planifrons у ст. Некрасовской в низовьях р. Лабы.

Возраст стратотипа соленоозерской террасы после работ Г. И. Горецкого считается среднеплейстоценовым [13], хотя сам Г. И. Горецкий в 1962 г. параллелизовал ее с концом минделя и миндель-риссом и сопоставлял с гулькевичской террасой. Гиреевский и гулькевичский стратотипы были восприняты боль­шинством исследователей, в том числе и Н. А. Лебедевой. Не­которые стратотипы в районе Черкесска пересматривались в 1947 г. А. Л. Рейнгардом. Этот исследователь отнес к вюрму террасы высотой 23—24, 30 и 45 м, к риссу — террасу высотой 125 м, а к минделю—175-метровую. Основания для такого вы­вода неочевидны, а схемы корреляции противоречивы. Поэтому другие исследователи, например А. В. Кожевников и И. Н. Саф-ронов, полагают данный пересмотр неправомочным. Важно, однако, что все авторы считают целесообразным сохранить че­тырехчленную схему террасовых образований плейстоцена при любой дробности их максимального расчленения. Например, Г. И. Горецкий, выделяющий в верховьях девять плейстоцено­вых террас, предлагал в 1962 г. считать основными четыре: чер­кесскую (W1—2), краснодарскую (R2, RW), соленоозерскую (М2, MR) и невинномысскую (М), которые он прослеживает по­всеместно, меняя номера в разных сечениях долины. Поздне-плиоценовыми он считает апшеронскую некрасовскую и псекуп-скую акчагыльскую террасы. Эта схема в целом совпадает со схемой, предложенной в 1963 г. Н. А. Лебедевой.

Более надежны палеонтологически обоснованные стратотипы среднего течения Кубани. Во всяком случае материалы палеон­тологической датировки террас Кубани не противоречат, как будет показано далее, геоморфологической позиции археологи­ческих памятников на ее притоках. В частности, мамонтовая фауна Гирейского карьера у г. Кропоткин связана с первой тер­расой, т. е. с тем же террасовым комплексом, которому соответ­ствуют местонахождения позднего палеолита и мустье. В стоян­ках этих археологических культур, как известно, обычна мамон­товая фауна. По-видимому, в желтых супесях основания покров­ной толщи или верхов пойменных отложений этой же или более высокой террасы залегали кости пяти ископаемых пещерных медведей, обнаруженных в 1926 г. на бывшей окраине Красно­дара (в так называемых «садах» недалеко от питомника суще­ствовавшего тогда 1-го сельскохозяйственного товарищества) на глубине 8 м от поверхности (определение было сделано за­ведующим Кубанским научным музеем А. Ф. Лещенко).

В разрезе II (гулькевичской) террасы (высота 25 м) на ле­вом берегу Кубани у урочища Шалимов луг между хуторами Ковалев и Болгов, по данным Н. А. Лебедевой и других иссле­дователей, присутствуют остатки среднеплейстоценовых (хазар­ского фаунистического комплекса) млекопитающих Mammuthus trogontherii (?), Bison priscus var. longicornis. Но вопреки это­му некоторые исследователи считают гулькевичскую террасу позднеплейстоценовой [13]. Не исключено, что из-за спорности корреляции традиционных стратотипов со временем придется заменить название; гулькевичского комплекса (например, на шалимовский). В связи с этим можно напомнить, что Н. А. Ле­бедева в 1959 г. называла данную террасу васюринской.

Характерно присутствие челюсти раннеплейстоценового слона Вюста у ст. Воздвиженской в III террасе р. Лабы, т. е. в аналогах позднечаудинской морской террасы. Приведенные со­поставления делают естественным предположение об одновозрастности II террасы Кубани и низовий ее притоков с комплек­сом высоких долинных уровней в предгорьях.

Использованная в настоящей работе новая методика расчленения образований террасового генетического комплекса по­зволяет коррелировать местные стратиграфические схемы, в том числе и схемы расчленения разных частей до­лины Кубани.

В рассматриваемом регионе намечается обособление двух более крупных двучленных подразделений плейстоцена — макрокомплексы низких и высоких террас. Сходное деление на се­рии высоких и низких террас предлагалось для долин систем Кубани, Кумы и Терека И. Н. Сафроновым в 1958 г. Может быть выделен и третий доантропогеновый макрокомплекс предгорных водоразделов. Наиболее молодому из них голоцен-позднеплейстоценовому отвечают хорошо сохранившиеся аккумулятивные или цокольные террасы, формирующие днище предгорных долин. Второй макрокомплекс объединяет группу высоких цокольных террас и эрозионных террасовых уровней в долинах. Это преимущественно средне- и раннеплейстоценовые образова­ния, к которым, возможно, присоединены и образования начала позднего плейстоцена. Во всяком случае в других орогенах, на­пример в среднеазиатских, к комплексу высоких долинных уров­ней относятся аналоги рисс-вюрма, а возможно, и низов вюрма [24].

В сводной региональной схеме Прикубанья в качестве подкомплексов целесообразно использовать региональные уровни Майкопского страторайона, часть из которых прочно вошла в литературу по северокавказскому плейстоцену [28].

В верховьях Кубани соотношения разновозрастных эрози­онных врезов имеют много общего с описанным выше для сред­него течения Белой. Полученный предварительный вариант мест­ной стратиграфической схемы позволяет согласовать геологический возраст всех имеющихся в Закубанье археологических и палеонтологических местонахождений. Он удовлетворяет боль­шинству предложенных ранее вариантов сопоставления фуани-стически охарактеризованных террас среднего течения Кубани с террасами ее верховий, расчлененными по соотношению эро­зионных врезов. Дробность расчленения террасовых образова­ний в верховьях Кубани свидетельствует о существенной акти­визации здесь орогенических движений с начала гулькевичского этапа.

Для ашельских памятников наиболее четким является гео­морфологическое положение Среднехаджохской стоянки открытого типа, которая находится на правобережье руч. Хаджох Средний, правого притока Белой (рис. 6). Эта стоянка приурочена к низам покровного чехла верхней, т. е. древней поздне-хаджохской террасы (Q²₂⁶\ или Х_2а). Нижний культурный слой ее, по-видимому слабо перемещенный, связан с базальным сло­ем покровных суглинков (слой 3 на разрезе раскопа). Послед­ние налегают на маломощный песок, вероятно, пойменного ге­незиса. Стоянка находится у тылового шва террасы, где вполне возможно фациальное замещение верхних горизонтов поймен­ного аллювия основанием покровных суглинков. Следовательно, нижний культурный слой Среднехаджохской стоянки, по-види­мому, одновозрастен концу первой стадии позднехаджохского этапа. Второй ее культурный слой (2а на разрезе раскопа — см. рис. 6) скорее всего отвечает эпохе начала второй стадии позднехаджохского этапа. Во всяком случае наиболее вероятно со­поставление времени активного обживания Среднехаджохской стоянки с серединой позднехаджохского этапа [28].

Указанной датировке Среднехаджохской стоянки не противоречат материалы по геоморфологическому положению Абинского и Абадзехского местонахождений. Однако, их геоморфологическое положение не исключает и несколько большей древности соответствующих стоянок. Если последние располагались на курджипской террасе, то ее поверхность могла обживаться и с начала хаджохского времени [27].

Важна поэтому типологическая дифференциация археоло­гического материала по возрасту. Но это, очевидно, очень слож­ная задача.

Согласно вышеприведенной корреляции, мустьерские стоянки отвечают вюшатскому, а позднепалеолитические — в основном майкопскому этапу.

Новые материалы появились в последнее время по уже упо­минавшемуся известнейшему мустьерскому памятнику Прикубанья — Ильской стоянке (см. рис. 3).

Она связана с наиболее древней из комплекса низких долинных террас (т. е. с вюшатской) и расположена у ее тылового шва. Первоначальные исследования в южной части стоянки (Ильская 1) показали, что в основании покровной толщи залегают два культурных позднемустьерских (по Н. С. Замятину, В. И. Громову и Н. Д. Праслову) или позднепалеолитических (по В. А. Городцову) слоя с мамонтовой фауной (мамонт, бизон, пещерный медведь) и аб­солютными датировками коллагена, извлеченного из костей би­зона, 37 200±1800 и 40 800±1200 лет [9], а также датировкой 47±2 тыс. лет, полученной В. В. Чердынцевым с помощью уран-иониевого метода.

300 L

Рис. 6. Геоморфологическое положение памятников каменного века в долине руч. Хаджох Средний (правый приток р. Белой):

a — продольный геоморфологический профиль по правобережью ручья, б — схема разреза раскопа на Среднехаджохской стоянке, в — схема разреза Шаханского местонахождения, г — поперечный геоморфологический профиль правобережья ручья у Среднехаджохской стоянки, д — схема расположения поперечного профиля.

/ — цоколи террас; 2 — грубый русловой аллювий; 3 — песок, предположительно пойменный;

4 — покровные отложения; 5 — Среднехаджохская стоянка; 6 — Шаханское местонахождение;

7 — Шаханская мастерская; 8—13 — корреляционные линии геоморфологических уровней:

8 — курджипских (К), 9 — хаджохских (X), 10 — вюшатских (В), I — майкопского (М),

12 — абадзехского (А), 13 — тульского (Т); 14 — русло ручья;

15 — шурфы и раскопы; 16 — номера слоев; 17—26 — террасовые уровни; П — шаханский (Ш),

18 — махошевский (Мх), 19 — курджипский, 20 — раннехаджохский, 21 — позднехаджохский,

22 — ранневюшатский, 23 — поздневюшатский, 24 — майкопский, 25 — абадзехский, 26 — белореченский;

27 — склоны нерасчлененные; 28 — линия поперечного геоморфологического профиля у Среднехаджохской стоянки

Сильная оглеенность низов покровной толщи позволила В. М. Муратову в 1962 г. предположить, что эти отложения формировались в условиях значительной обводненности. Не ис­ключено, следовательно, что здесь обживалась тыловая часть древней поймы, т. е. возможна синхронность указанных куль­турных слоев верхам аллювия вюшатской террасы. Исследования В. Е. Щелинского [50] в северной части данной стоянки (Ильская 2) позволили выявить двучленность аллювия вюшат­ской террасы и присутствие культурных слоев под аллювием (слой 7 с костями мамонта и отщепами мустьерского облика), в супесях кровли нижнего аллювия (слой 6), в гумусированном горизонте ископаемой почвы, залегающей под верхним аллюви­ем (слой 5) и в покровных суглинках (слои 1—4).

Данные материалы подтверждают синхронность времени существования мустьерских стоянок времени формирования вюшатской террасы.

Как уже отмечалось, мамонтовая фауна присутствует в гиреевском комплексе, хазарская—в гулькевичском, а раннеплейстоценовая (слон Вюста)—в Воздвиженском.

Важную роль для датировки плейстоценовых речных террас играет их корреляция с фаунистически охарактеризованными морскими террасами. Для части последних имеются местные датировки, а для большинства возможны дальние фаунистиче-ские палеоклиматические корреляции. Следует, однако, под­черкнуть, что корреляция морских и речных террас понимается неоднозначно, а значительная часть абсолютных датировок в последнее время считается некондиционной. Поэтому предлагае­мая далее схема может рассматриваться лишь⁴ в качестве одно­го из возможных вариантов.

Стратификация черноморских террас на южном склоне Большого Кавказа также трактуется по-разному. В настоящее время здесь наиболее обоснованно выделяются сочинская тер­раса, две собственно карангатских — агойская и шахейская, одна или две ашейские, пшадская (узунларская), мокридская (древнеэвксинская) и позднечаудинская. В отдельных районах наблюдается локальное расщепление террас, что позволило не­которым авторам предлагать более дробные стратиграфические схемы [49]. Представляется, однако, целесообразным использо­вать при корреляции лишь вышеупомянутые террасы.

По наблюдениям автора, в низовьях р. Мзымты у Адлера аналоги вюшатской террасы сопрягаются с шахейской, а анало­ги раннехаджохской — с предположительно раннеашейской. Как уже отмечалось, Воздвиженская терраса коррелируется с позд-нечаудинской. Все это позволяет наметить, предварительную схему корреляции речных и морских террас Западного Кавказа.

На Черноморском побережье Кавказа известен ряд абсолют­ных датировок карангатских и ашейских террас. Кроме того указывается, что более молодая новоэвксинская регрессия про­исходила в интервале от 23—25 до 9 тыс. лет, а время соответ­ствующего похолодания в Абхазии — от 28,5 до 13,9 тыс. лет [3].

Молодая карангатская терраса у устья р. Детляжки между пос. Головинка и г. Сочи характеризуется радиоуглеродной датой 35 100+1200 лет (ЛУ — 302В), а на юге Рионской впа­дины у устья р. Супсы — около 35,3 тыс. лет. По-видимому, для начальной стадии соответствующей трансгрессии из района п-ова Пицунда приводится ураниониевая дата 47 000±1700 лет (ЛУ—413). В Колхиде (Рионская впадина) морские отложения, также, очевидно, относящиеся к позднекарангатской террасе, зафиксированы на глубинах 52—80 м, а на глубине 64 м сква­жиной вскрыт торф с абсолютной датой 31 300±320 (ТБ—56) лет [2, 31].

К северу от пос. Лазаревский на правобережье р. Аше уран-иониевые датировки получены X. А. Арслановым с соавторами в 1976 г. для обеих ашейских террас: позднеашейской—124±3,5 (ЛУ—406 В) тыс. лет, раннеашейской—139+4 (ЛУ—409 В) тыс. лет.

Карангатские террасы характеризуются большим числом абсолютных датировок в более северных и западных районах, особенно на Таманском и Керченском полуостровах. Однако корреляция развитых там террас с террасами кавказского побережья неоднозначна. В первую очередь нужно отметить, что спорным является число самостоятельных карангатских террас. Дискутируются обычно два варианта корреляций: первый пред­полагает одновозрастность агойской и сурожской террас и двучленность карангатского этапа, а второй — более молодой воз­раст сурожскои террасы, т. е. последовательное формирование аналогов шахейской, агойской и сурожскои террас. При послед­нем варианте не исключено сопоставление наиболее молодой из карангатских сурожскои террасы Маныча и Тамани с сочинской террасой кавказского побережья и отнесение последней к рисс-вюрму, как и других карангатских террас [49]. Однако построе­ния эти умозрительны, так как непосредственная корреляция террас кавказского побережья с террасами таманского и керчен­ского побережья не осуществлена, строение опорных керченских (эльтигенских) разрезов существенно иное, а сурожская тер­раса во многих случаях имеет более молодые датировки, близ­кие к упоминавшимся для молодой карангатской террасы кав­казского побережья.

Важно подчеркнуть также, что в последние годы происходит существенный пересмотр ряда датировок, сделанных радиоуглеродным методом. Многие такие датировки по раковинам моллюсков считаются омоложенными, что в некоторых районах (например, на мысах Краткова и Тузла на Тамани) подтверж­дено новыми уран-иониевыми датировками [2, 31]. Технология уран-иониевого метода также совершенствуется [2]. Однако работа по отбраковке некондиционных определений возраста не завершена. В результате обе основных карангатских террасы характеризуются довольно широким диапазоном дат. И в настоящее время невозможно установить, какая часть этих диа­пазонов отвечает времени реального формирования террас, а какая отражает несовершенство методик абсолютного датирования.

Существующие уран-иониевые датировки молодой карангатской террасы на таманском и керченском побережьях находятся в интервале от 33 до 67 тыс. лет, а раннекарангатской — от 70 до 115 тыс. лет [2, 31]. В эти диапазоны попадают и датировки, отмеченные выше для кавказского побережья. Важно подчеркнуть также, что диапазоны абсолютного датирования рассматриваемых карангатских террас не перекрываются. Это косвенно свидетельствует в пользу их реальной самостоятельности Поэтому при современном уровне фактического материала ка­жутся несколько тенденциозными и преждевременными построения, определенно коррелирующие синхронность всех карангатских террас с рисс-вюрмом, который обычно ограничивается интервалом 70—130 или даже 115—130 тыс. лет [2, 38].

Кроме того намеченные диапазоны датировок достаточно хо­рошо совпадают с временными интервалами трансгрессий Ми­рового океана и Средиземноморья. Так, позднекарангатская (агойская) терраса по времени формирования, вероятно, близка к гляциоэвстатической трансгрессии Мирового океана, охваты­вающей интервал 30—50 тыс. лет (с учетом вероятной принад­лежности к регрессивным осадков с возрастом 50—67 тыс. лет). Раннекарангатская (шахеиская) терраса обычно сопоставляется с неотирренской террасой Средиземного моря, для которой име­ется большое число уран-иониевых датировок в интервале 75— 95 тыс. лет, и с гляциоэвстатической трансгрессией Мирового океана, датируемой интервалом 70—90 или 80—110 тыс. лет. Ашейские террасы сопоставляются соответственно с трансгрес­сивными отложениями Средиземноморья, датируемыми интер­валом 120—145 тыс. лет, и с гляциоэвстатической трансгрессией Мирового океана, имеющей возраст 120—140 тыс. лет и места­ми распадающейся на две стадии с возрастом 118—122 и 130— 144 тыс. лет [10, 11].

Для датировки ашейских террас важно, что предположи­тельно коррелятные отложения характеризуются аномальным палеомагнитным эпизодом «Блейк» с возрастом около 100 тыс. лет, присутствием млекопитающих шкурлатского комплекса и датировкой шельфовых осадков, отвечающих началу карангатского (по А. Л. Чепалыге) этапа, 146+7 (ЛУ—855В) тыс. лет. Осадкам узунларского этапа свойственны хазарская фауна, палеомагнитный эпизод «Ямайка» с возрастом 220—230 тыс. лет и датировка на Черноморском шельфе 166±7 (ЛУ—862) тыс. лет. В древнеэвксинских отложениях найдена лихвинская (гуньковская), а в позднечаудинских — тираспольская (колкотов-ская) фауна [38, 46]. Эти материалы хорошо согласуются с фаунистической характеристикой аллювиальных террас.

Таким образом, в настоящее время получен достаточно опре­деленный материал, позволяющий датировать по периферии мегасвода Большого Кавказа неогеновые и четвертичные гео­морфологические уровни на поперечных и продольных профи­лях. Учитывая сравнительно небольшую ширину мегасвода и относительно малую дифференцированность новейших (орогенических) движений, можно полагать, что составленная сеть профилей позволяет избежать серьезных ошибок в датировке геоморфологических уровней и в центральных частях мега­свода.

Судя по вышеприведенным данным, наиболее вероятны сле­дующие датировки допозднечаудинских уровней: 1) N₂ — Q₁ — «апшеронский»; 2) N³₂ — «акчагыльский»; 3) N¹₂ — «понтический»; 4) N³₁ — «сарматский»; 5) Р₃—N₁— «майкопский»; 6) Р₂—«эоценовый»; 7) К₂ — «позднемеловой». При этом сле­дует помнить, что если первые три уровня имеют непосредствен­ную датировку в периферических частях мегасвода, то послед­ние, более древние, датируются исходя из указанных выше кос­венных данных по истории развития рельефа мегасвода и из анализа особенностей осадконакопления в смежных краевых прогибах, в частности, опираясь на датировку перерывов в осадконакоплении и угловых несогласий. Тем не менее сходная схема расчленения наиболее древних образований террасового генетического комплекса совершенно независимо получена В. А. Вигинским [5]. Этот исследователь, использовавший ана­логичную методику возрастного расчленения рельефа, также полагает, что выше олигоцен-среднемиоценового (т. е. «майкоп­ского») геоморфологического уровня на водоразделах развиты еще два — эоценовый и предпалеоценовый, которым соответст­вуют позднеэоценовая и датская коры выветривания. Следова­тельно, предложенная схема является не случайной, а исполь­зованная методика — достаточно эффективной.

Более молодые плейстоценовые террасовые образования рас­членены на четыре комплекса: 1) Q₁ — воздвиженский; 2) Q₂ — гулькевичский; 3) Q₃ — гирейский; 4) Q₄— кубанский; они в свою очередь делятся на подкомплексы и более дробные локаль­ные террасы. Их прослеживание в горных долинах способствует корреляции высоких неогеновых геоморфологических уровней в разных тектонических блоках.