Введение

Актуальность исследования специфики социального познания детерминирована комплексом современных исторических обстоятельств и условий, спецификой российского общества в целом и кризисной ситуацией конкретно. Когда планетарная цивилизация решает проблему перехода к постиндустриальной парадигме бытия, Россия вынуждена решать проблемы переходного периода от социализма к рыночному обществу. Понятно, что этот переход не будет возвратом к историческому прошлому, ибо время (и историческое время тоже) имеет лишь одно направление. Россия, подобно тому, как в недавнем прошлом некоторые страны переходили от феодализма к социализму, минуя капитализм, будет "строить" постиндустриальное общество, минуя начальный капитализм в его полном историческом объеме. Такая сложная ситуация повышает требования к социальному познанию и определению истинности социальных знаний.

Теоретическая актуальность темы о критериях истины в современном социальном познании обусловлена тем, что богатая традиция социального познания сегодня должна быть дополнена, и возможно, в некоторых моментах принципиально пересмотрена. Простой пример: различия в формационных и цивилизационных концепциях истории возникли на базе анализа тех исторических примеров, которые сегодня уже стали достоянием прошлого. Если в современном социальном познании пользоваться ими без учета тех изменений, которые произошли в 20 веке на планете, эвристическая их ценность окажется минимальной. Социальное познании обладает раздражающей классический научный ум особенностью: оно требует для каждого этапа общественного развития вырабатывать и свою познавательную методологию, и комплекс конкретных методов, и средства, и формы, и способы. Догматизм в социальном познании не допустим как нигде более. Даже известный принцип конкретности истины в области социального познания приобретает повышенную актуальность. Разумеется, преемственность, как в любом познании, сохраняется. Но характер этой преемственности тоже исторически меняется. Все достижения прежней социологии в широком смысле этого термина должны быть сохранены и пересмотрены в соответствии с теми процессами, которые реально происходят сегодня в мире и в нашей стране. Актуальность выяснения комплекса критериев истины в социальном познании определена затребованностью социальных знаний современной действительностью. Точные знания о происходящих событиях нужны сегодня не только профессиональным политикам, бизнесменам и финансистам, но и каждому человеку в отдельности, ибо динамика жизни требует даже для принятия личных решений исходить из реальных возможностей, которые в отличие от прежних периодов развития общества отличаются невиданной ранее неустойчивостью, неопределенностью, многовариантностью, непредсказуемостью. В обществе с неопределенной устремленностью, когда возникают десятки или сотни различных вариантов дальнейшего развития, задача определения или описания реальных возможностей индивидуальных граждан, социальных групп и страны в целом актуальна и практически, и теоретически.

Попытки обрисовать хотя бы контуры всех направлений исследования социальных явлений обречены на неудачу из-за неисчерпаемости количества работ и мнений. Рассмотрение степени разработанности темы требует предельной схематичности, ибо настолько много материала, что одно перечисление может занять несколько десятков страниц. Отметим те теории и концепции, которые имеются в багаже человечества со времен мифологического мировоззрения, когда впервые стали создавать конструкты объяснения общественной жизни: когда и как возникло человеческое общество, как оно функционирует, почему так устроено, по каким правилам изменяется и т.д. Достаточно проанализировать антропоморфные и социоморфные мифы, чтобы убедиться, что в них потенциально содержатся все будущие философские, религиозные и научные концепции общественной жизни¹. Учение об обществе как целостной системе и об отдельных общественных процессах и явлениях возникает уже в первых философских концепциях. Объяснение социального неравенства можно найти в учениях Гераклита и Демокрита. Платоновское учение об идеальном государстве стало первой утопией, начавшей их долгую и драматичную историю. Аристотель определил суть человека как существа политического, т.е. социального. Августин мир людской разделил на "град Божий" и "град Земной". Христианство и мусульманство выдвинули свою трактовку происхождения общества и выработали свои теории социального познания и его функций. Утопии Нового времени могут стать предметом многотомных самостоятельных исследований. Именно в это время возникли концепции общественного познания по подобию научного познанию природы. Рационализм продолжил свое развитие в учениях представителей классической немецкой философии, марксизма и позитивизма. Конец 19-го и начало 20-го веков дали также теории иррационального видения социальной жизни и попытки нерационализированного постижения социальных процессов в противовес взглядам на общество как на объективно взаимосвязанное целое, как на естественноисторический процесс.

Проблемы социального познания интересовали отечественных ученых начала нынешнего столетия в самых разных аспектах: проблемы труда и быта (А.И.Тодорский, Е.О.Кабо), внепроизводственной сферы - (С.Г.Стумилин, Л.Е.Минц, Я.В.Видревич), общественной психологии -(В.М.Бехтерев, Л.С.Выготский, Б.Ф.Поршнев). Советский период истории наложил свой отпечаток на познание социальных явлений. Основное требование состояло в необходимости рассматривать жизнь общества как объективный естественно-исторический процесс, имеющий свои внутренние закономерности, вытекающие из классовой структуры общества. В.И.Ленин писал, что общество необходимо понимать как некий целостный объект, а "не как нечто механически сцепленное и допускающее поэтому всякие произвольные комбинации отдельных общественных элементов"².

Если делить по школам, то в социальном познании были географическая школа с абсолютизацией роли климата, или ландшафта, или территории, или особенностей природных ресурсов; демографическая школа, акцентирующая внимание на проблемах соотношения количества населения и богатства общества, на тенденциях миграции, рождаемости и смертности; расово-антропологическая школа, которая пыталась объяснить основные общественные явления через призму расовых отношений; органическая школа, уподоблявшая общество огромному живому организму. Школа социального дарвинизма хотела свести общественную жизнь до законов зоологического естественного отбора. Школа социальных инстинктов и бихевиоризм пытались объяснить социальные явления на основе категорий индивидуальной психики. Школы социальной психики выдвигали на первый план не индивидуальные психические качества, а коллективные (Э. Дюркгейм), а также формы социальных контактов (Г. Зиммель) ³.

Несмотря на множество внешних различий (например, Э. Дюркгейм в духе позитивизма предлагал рассматривать общественные явления "как вещи", а скажем, М. Вебер, предлагавший расшифровать внутренний смысл социальный действий, явно тяготел к основам философии жизни), эти школы находятся в рамках одной и той же гносеологической парадигмы – картезианства, противопоставляющего субъект познания объекту познания. Школы структурно-функционального анализа (Т. Парсонс), интеракционизма (Э. Гофман), неофрейдизма (Э. Фромм) остаются также в рамках этой гносеологической установки.

В советский период в развитие отечественной (марксистско-ленинской) социальной гносеологии внесли свой вклад многие философы⁴. А в последние десятилетие различным аспектам социального познания посвящены работы А.С.Панарина (философия политики), Л.В.Скворцова (философия истории), А.М.Коршунова (методология и методика социального познания), В.В.Мантанова (творчество в социальном познании), Ю.А.Кимелева (истории социального познания), В. Цымбурского (проблемы метаистории), Д.Андреева (метаистория), В.С. Швырева (анализ познания), В.В.Леонтьева (экономические проблемы в социальном познании), В.Федотовой (классическое и неклассическое в социальном познании), Е.Б. Рашковского (исследование различных познавательных институтов), Н.Н.Моисеева (космические проблемы эволюции человеческого общества). В. Бакиров посвятил специальную статью социальному познанию на пороге постиндустриального мира.

Проблеме познания урбанизации посвящены работы Ф.С.Файзуллина, государственного строительства – Р.Т.Насибуллина, социальных отношений – А.А.Ахмадеева, отношений регионов – Д.М.Гилязитдинова, трудовых коллективов – Ф.У.Мухаметлатыпова, идеологии – Ал.А.Ахмадеева, сельского и городского населения – Ю.В.Акатьева, молодежи в современном обществе – А.Б.Курлова, духовным компонентам развития общества – В.Н.Финогентова, социальной структуры – Б.С.Галимова, нравственности и права – Ю.Н. Дорожкина, национальных культур – Р.М.Тухватуллина, методам познания общественной жизни – Д.А. Нуриева, национальным культурам – Д.М.Азаматова, духовной связи индивида и общества – С.А.Мухамедьянова, политической жизни – Ю.Н.Дорожкина, социальным утопиям – С.М.Поздяевой, духовному наследию – А.В.Лукьянова, русской социологической мысли – В.Н.Бондоренко, космизму социальной жизни – А.Ф.Кудряшева.

Различные аспекты социального познания, которые нашли широкий отклик в нашей отечественной философии, присутствуют в работах, ставших достоянием широкий публики лишь в последние годы: К.Ясперса "Смысл и назначение истории", А.Тойнби "Христианское понимание истории", П.Тиллиха "История и Царство Божие", К.Досона "Христианский взгляд на историю", К.Лёвита "О смысле истории", Ю.Хабермаса "О субъекте истории. Краткие замечания по поводу ложных альтернатив", Ф.Фукуямы "Конец истории?", А.Шаффа "Куда ведет дорога?", О.Тоффлера "Эра смещения власти", Э.Гидденса "Постмодерн".

Постмодернистские взгляды на социальную реальность и социальное познание изложены в работах Ж.Дерриды "Шпоры. Стили Ницше", Ж.Делеза и Ф.Гваттари "Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип", У.Эко "Поиск совершенного языка".

Однако работ, в которых рассматривается онтологическая истинность социальных отношений в различных обществах на разных точках вектора истории, чрезвычайно мало.

Любое исследование должно предварительно определиться с теоретическими и методологическими основаниями. Для нас это - комплекс всех подходов к пониманию общественной жизни: от мифологического до научного, ибо понятно любому не пристрастному исследователю, что в нашей жизни ничего не исчезает бесследно. Все прошлое человечества в каждом человеке сохраняется, как говорил Гегель, "в снятом виде". В каждом из нас есть огромный массив "эмпиризма" из мировоззрения первобытного человека, есть в каждом из нас и пласты мифологических "воспоминаний о будущем", и вряд ли есть человек абсолютно лишенный хотя бы некоторых суеверий. Деление на чистых материалистов и идеалистов такая же абстракция, как и "математическая точка". Самое строгое научное мировоззрение не может исчерпать человека, ибо "жизнь" и "разум" не тождественные понятия. Человек не равен лишь субъекту познания.

Каждый человек и каждое общество есть клубок прошлого, настоящего и будущего. Поэтому для постижения истины в социальном познании должны быть привлечены достижения всего комплекса духовной (в данном случае гносеологической) культуры человечества без сортировки на "красных" и "белых" или еще каких-то окрасок и оттенков. Все, что есть в человеке, может быть понято лишь при помощи всего им созданного. Категории, интуиции, декларации, образы мифологии, догмы религии, идеи философии и знания науки там, где они оправданы предметом исследования, используются без дискриминации и деления на школ, одни из которых имеют право на существование, а другие - нет. В поиске истины нет никаких запретов, кроме запрета на право быть невежественным во всем, что касается исследуемого предмета.

В исследовании используются принципы объективности, единства исторического и логического, анализа и синтеза, принцип историзма, метод восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, а также методы исторических аналогий, сценариев будущего, экспертных оценок, идеального моделирования. В рамках специального анализа рассматриваются и используются логические приемы определения и описания социальных процессов. Методы экстраполяции, исторической реконструкции и системных сравнений дали возможность привлечения социального материала из прошлого и будущего. Индуктивные и дедуктивные методы познания в сочетании с абстрагированием и обобщениями позволили понять те или иные исторические события как бы изнутри и извне. Требования конкретности и полноты рассмотрения социальных фактов обусловили привлечение и таких методов, как интуиция, аллегорическое (символическое) видение, вера, удивление и сила авторитета.

Такая сознательная установка расширила зону методологических основ и комплекса методов исследования, не связывая их изначально определенной симпатией и антипатией к тем или иным концепциям.

Специальная значимость исследования состоит в перспективе развития того особого направления в учении об истине, которое именуется "онтологической истинностью" и обозначалось понятием "VERITAS REI".

"Онтологическая истина" в средневековой философии означала истинность вещей (verities rerum), определяемая как соответствие существования (exsistentia) вещи ее собственной божественной сущности (essentia)⁵. Последняя объявлялась духовной и привнесенной в вещь из сверхъестественного мира. Таким образом, онтологической истиной (или онтологической истинностью вещи) называлась соответствие естественного существования вещи сверхъестественной духовной, неизменчивой, навеки вечные константной и божественной сущности. Изменчивое существование должно было соответствовать неизменной сущности, конечное и временное бытие вещей – их вечному и бесконечному бытию, смертное – бессмертному, тварное – божественному. Средневековая теоцентричная философия в лице философской школы "реализма" признавала и гносеологическую истину - истинность знаний человеческого сознания, которая представлялась постижением онтологической истинности вещей. Средневековый номинализм ограничивал категорию истины лишь сферой гносеологии, т.е. признавал лишь истинность знания: логическую истинность – соответствие одних знаний другим, истинность которых определена заранее, или подкреплена авторитетом, или обусловлена правилами логики, или задана аксиоматически, а также предметную истинность – определяемую соответствием знаний отражаемой действительности. Впоследствии первая получила название "гносеологической когеренции", вторая – "гносеологической корреспонденции".

Кроме рассмотренных видов онтологической и гносеологической истинности у Фомы Аквинского просматривается еще одна интересная мысль о сфере применимости характеристики "быть истинным". Он говорит об истинности вещей, созданных людьми. "Истина состоит в том, чтобы вещь соответствовала интеллекту; так о ремесленнике говорят, что он сделал истинную вещь, когда она отвечает правилам ремесла"⁶. Истинность таких вещей определяется через их соответствие той идеальной мысли-цели человека, в соответствии с которой люди эту вещь сделали. Это своеобразный вариант онтологической истины. Созданная человеком вещь должна соответствовать тем знаниям (субъективной цели в голове человека), используя которые человек сумел сделать вещь, отсутствующую в природе в естественном виде. Существование такой вещи должна соответствовать не божественной мысли (эссенции), а человеческой. Истинность вещи определяется через соответствие скрытой в ней мысли, но не объективной идеи, как у Платона, и не божественному духу, как в средневековой теоцентричной философии, а человеческой. Вещь, изготовленная (произведенная) человеком, должна соответствовать тем истинным знаниям, на основе которых она создана. Тогда она будет онтологически истинной. Самолет, который не летает, хлеб, который нельзя есть, учитель, который не учит, - все примеры "вещей", которые соответствуют не истинным знаниям или не соответствуют истинным знаниям. В том и другом случае они онтологически ложны. Оставим пока в стороне ясно просматривающуюся интересную мысль, что все реальность мироздания оказывается в диапазоне от абсолютной истинности до абсолютной ложности. Между этими полюсами находится все, что есть в действительности, и все является единством относительной истинности и ложности в разной степени. Более того, в нашем конечном мире нет абсолютной истины, ибо нет и не может быть абсолютного соответствия существования вещи ее сущности. В мире, где движение абсолютно и покой относителен, все конечные вещи подвергаются внешнему воздействию других (диалектический принцип всеобщего взаимодействия) вещей, деформирующих их существование от полного соответствия сущности. Но для каждой конечной вещи есть собственная абсолютная ложность – разрушение, уничтожение, смерть, небытие, переход в инобытие.

Материалисты Нового времени в своей борьбе против теоцентричной средневековой философии вместе с ее догматизмом, схоластичностью, теоцентричностью отказались и от онтологической истины. "Вместе с водой выплеснули и ребенка", как сказал бы классик. М.А.Лившиц пишет, что "в более ранней, "реалистической" схоластике было и понятие veritas rei истинности самой вещи. Когда традиция номинализма в качестве взгляда, соответствующего новому времени о отвергающего иллюзии Средних веков, прочно вошла в английскую философию, понятие истины приобрело субъективный и условный характер, связанный с человеческой речью. Так, Гоббс, с его обычной прямотой твердо говорит: лишь то, что высказано, а не самые вещи, может быть истинным. Все остальное, с его точки зрения, пережиток темной старины"⁷. Здесь не все ясно, и требуется специальный анализ социальных, гносеологических и психологических причин отказа французскими и английскими материалистами 17-18 веков от возможности "материалистического прочтения" концепции онтологической истины. Возможно, одна из причин – авторитет Аристотеля, на которого ссылались в своих спорах с реалистами средневековые номиналисты, наследниками или приемниками которых считали себя материалисты Нового времени.

Действительно, у Аристотеля есть множество высказываний, которые легко трактуются как определение истинности знаний через соответствие предмету (корреспонденция) или другому знанию (когеренция). Но это не все. Внимательное прочтение работ Стагирита позволяет утверждать, что он вовсе не абсолютизировал гносеологическую трактовку истины, не ограничивал сферу применения понятия "истинно" лишь областью знаний. За неразработанным и неустоявшимся категориальным аппаратом легко различимы контуры применения им характеристики "быть истинным" и к предметам⁸. Чтобы не быть голословным приведу лишь одно высказывание Аристотеля. "Наиболее истинно то, что для последующего есть причина его истинности. Поэтому и начала вечно существующего всегда должны быть наиболее истинными: они ведь истинны не временами и причина их бытия не в чем-то другом, а, наоборот, они сами причина бытия всего остального, так что в какой мере каждая вещь причастна бытию, в такой и истине"⁹.

И ничего удивительного. Как бы Аристотель не дорожил истиной, Платон был не просто другом, он был учителем молодого философа из Македонии в течение двадцати лет. Кто учился столько лет у одного учителя, тот поймет это, поймет значение и роль идей Платона для Стагирита.

Для Платона гносеологические истины – это лишь тени онтологической истинности вещей. Вспомним знаменитый образ-аллегорию Платона о человеке в пещере. Истины человеческих знаний – лишь слабый отблеск истинности вещей. Конечные предметы, события, явления истинны, если соответствуют своим идеям. Конкретный стол, например, будет истинным, если соответствует идеи "стольности" (чтобы увидеть которую Диогену, по меткому замечанию Платона, не хватало ума). Вот откуда растут корни средневекового "реализма" с концепцией идеалистически трактуемой онтологической истины. Возможно, материалистам Нового времени тоже "не хватило ума" понять фундаментальность концепции онтологической истины для философии вообще и материализма в частности та же причина, что и Диогену – страсть в борьбе с оппонентами.

Как и во всякой борьбе, в философской тоже бывают невинные жертвы. Ею и оказалась возможность материалистического прочтения онтологической истины, которую можно было бы осуществить еще в 17-18 веках, опираясь на авторитет того же самого Аристотеля. Но Гельвецию, Гоббсу, Локку, Ламетри, Дидро, Кондильяку и другим мыслителям Нового времени почему-то показалось, что онтологическая истина намертво связана с идеализмом и теологией, хотя гносеологическая истина эксплуатируется и тем и другим не в меньших масштабах.

Повторюсь, необходим специальный анализ социальных, гносеологических и психологических причин того, почему материалисты Нового времени нашли материалистическую трактовку гносеологической истины, а онтологическую истину оставили идеализму и теологии, даже не попытавшись найти вариант ей материалистического прочтения. Речь о том, что они сознательно не сделали попытку материалистической интерпретации онтологической истины, хотя в их текстах много высказываний, говорящих об истинности вещей. Абсолютизация гносеологической истины из философии Нового времени перекочевала в "Материализм и эмпириокритицизм" В.И.Ленина (Ульянова), что при известных обстоятельствах превратилась в запрет даже заикаться об онтологической истине, даже с оговорками, что речь о ее материалистической трактовке.

Материалистическая алетеология (или веритономия) до сих пор хромает на одну ногу – на абсолютизацию гносеологической истины. Как мне лет десять назад показалось, что материализм и диалектика, освобожденные от идеологических и политических оков, воспрянут и продемонстрируют свою богатырскую мощь. Прогноз не оправдался. Небольшая, но очень крикливая часть отечественных философов занялась огульным охаиванием философии советского периода, другая часть принялась ликвидировать "белые пятна" из истории отечественной и зарубежной философии, третья – пересказом известных достижений диалектического материализм в терминах (зачастую плохо усвоенных) западных философов, выдавая это за философскую новацию. Первое уже наскучило, второе скоро закончится. Что тогда останется делать?

Рост философов, как известно, отличается от роста грибов после дождя. Первым нужна традиция, родная, связанная тысячами нитей с отечественной экономикой, политикой, моралью, искусством, наукой, стилем мышления и чувствования, т.е. нашей общей судьбой.

У материализма и диалектики есть алиби: они придуманы не большевиками, Лениным и Сталиным, они возникли за десятки столетий до них. И переживут тех, у кого "не хватает ума" в страсти борьбы увидеть рациональное не просто в материализме и диалектике, а даже в "диалектическом материализме" советского периода. Как христианская идеология не является тождественной практике инквизиции, так диалектический материализм нельзя отождествлять с практикой большевистского социализма.

Один из авторов этой монографии неоднократно устно и публично выступал за реабилитацию в материалистической философии онтологической истины, указывая, что абсолютизация гносеологической трактовки лишает категорию "истина" ее общефилософского статуса¹⁰. Она превращается в незначительную категорию лишь одного раздела философии – гносеологии. Должно быть понятно, что такое ограничение "сферы влияния" не соответствует ее действительной роли и значения. Незаслуженно отрезанная половина категории "истина" – онтологическая истина – сначала оскорбительно унижена непониманием ее места в философии, а затем долгие годы была под идеологическим запретом, и ныне замалчивается по инерции консерватизма мышления.

Положения и выводы данной работы могут стимулировать творческий поиск и служить исходной опорой для начала исследований в области социального познания за пределами классического европейского рационализма. Многолетний застой в идеологизированной социальной гносеологии на время затормозил отечественные философские исследования в этом направлении. Многие новые методологические находки философии второй половины 19 и 20 веков были огульно отброшены как заведомо ложные, вредные, бесполезные. Разумеется, это не так. Человечество есть единый исторический поток в просторах мироздания. Все, что создано и создается другими, должно быть ассимилировано в терминах, смыслах и ценностях собственной культуры. Без этого нет привязки к мировой культуре. Планета одна, и на ней не может существовать изолированная цивилизация. Это требует критического пересмотра всего богатства современной социальной гносеологии как в целом, так и в частях. Наше исследование может послужить стимулирующим началом на этом пути.

Новое видение истинности в социальном познании может стимулировать не только теоретические поиски, но и реальную социальную активность. Рассмотрение критериев онтологической и гносеологической истины в социальном познании позволяет понять сущностные (в терминах старой философии "метафизические") характеристики общественных явлений и социальных знаний. Выяснение константных общечеловеческих основ социума и социогносеологических структур позволяет надеяться на то, что в современной общественной практике будут использованы гуманистические, общечеловеческие, планетарные ценности.

Результаты исследования можно использовать в области теории и практики государственного строительства, в преподавании курсов философии, социологии, политологии в вузах, для чтения спецкурсов аспирантам, в практике проведения выборов на государственные должности, в области политического просвещения и борьбы с суевериями и бытовой мистикой. Авторы далеки от представления, что дали окончательные ответы на все вопросы современного социального познания. Наши претензии ограничиваются желанием стимулировать нетрадиционные подходы к исследованию современных социальных процессов в аспекте поиска достаточно эффективных критериев истинности знаний о жизни общества, отдельных групп и индивидов.