§ 4. Различные аспекты исследования социальной действительности.

Динамика современной жизни стала необычно высока, что повысило и потребность в социальных знаниях. Люди XX века продолжают и предпочитают, по сложившейся за последние 500 лет привычке, руководствоваться в основном научными знаниями. Вера в могущество сциентистских знаний пока беспредельна, хотя поле их реального использования никогда не было и не могло быть абсолютным. Люди полагают, что самые верные решения они принимают именно тогда, когда руководствуются в своих решениях научными знаниями о том или ином общественном процессе. Эту иллюзию им навязывали в течение последних пять столетий. Для представителей западной культуры – это почти само собой разумеющаяся аксиома. Для Востока дело обстоит несколько иначе, хотя в XX веке восточный менталитет резко "прозападнел". Социальные теории уходящего века в большинстве были ориентированы именно на рационализм картезианского толка и наперебой стремились доказать, что они "научнее" всех остальных научных концепций. Несмотря на то, что в конце века стали раздаваться весьма критические голоса по поводу всемогущества научного социального познания, тем не менее именно такие теории образуют основной массив социальной рефлексии. Рассмотреть все и достаточно полно в пределах одного диссертационного исследования, разумеется, невозможно. Мы остановимся в самом общем виде на современной западной политической науке и на некоторых концепциях, претендующих прогнозировать дальнейшее развитие человечества.

Во второй половине текущего столетия получила международное признание политология как наука об отношениях между государствами и большими группами людей (классами, нациями и т.д.). Политологию интересуют также вопросы о характере и структуре политических субъектов, их генезис, механизмы их практической и духовной активности. Немалое место занимают в политологии вопросы, касающиеся уровней и форм политического сознания, проблемы политической идеологии и политической психологии, роль средств массовой информации в формировании политической психологии и идеологии. Политология впитала в себя достижения юриспруденции, психологии, антропологии, государствоведения, социологии, философии.

Родоначальником своей науки политологи считают Аристотеля, которому принадлежит определение человека как политического животного ("дзоон политикон").

Появление политической науки не было чем-то необычным для конца ХХ века. В это время происходило повальное увлечение "онаучеванием" гуманитарной науки. Экономика, психология, антропология, педагогика, история и т.д. – все хотели непременно приобрести статус науки. Эта погоня за научной формой стимулировалась убеждением, что только и только научные знания дают возможность постичь истинное положение вещей и их суть. Мы уже неоднократно говорили о рациональной философии Запада, возникшей в Новое время. Индустриально-научная культура породила и свое духовное оформление, которое помогало ей однозначно себя рефлексировать и идентифицировать. Бытие и мышление были приведены во взаимное соответствие. Каждый стимулировал и дополнял другого как свое "иное". Расцвет промышленности и научных знаний приводил к усилению производительности труда индивида, который чувствовал свою силу перед стихией природы и общества. Чувство могущества породило ощущение свободы, ощущение веры в силы индивида. Индивидуализм является психологической основой современной рационалистической парадигмы бытия и мышления. "Я сам могу все познать и понять" – таков персоналистический лозунг индустриального человека. Это и подталкивает его к утверждению единственного (самого могущественного) способа познания истины. В нашей стране была создана даже особая наука о "научном коммунизме". Кроме указанных причин, для превращения политологии в науку были и другие, способствующие этому факторы. Во второй половине XIX века в странах Западной Европы и в США дифференциация общества стабилизировалась, определились наличные слои, страты, классы, стала ясно вырисовываться структура экономических, политических, правовых, религиозных и других сфер. Общество на этом историческом этапе как бы закристаллизовалось, замерло, стало походить на природный объект. Также беспримерные достижения науки и практическая полезность ее новаций все вместе убеждали, что все человеческое познание обязательно и непременно надо без остатка превратить в научное. На этой волне и возникает идея создания науки о политике (политологии) как составляющей части общей науки об обществе.

В целом ряде западных стран почти одновременно появилась политическая наука, дисциплина, которая стремится познать (понять) политические отношения, институты и события с помощью научного инструментария.

Оправданность конкретной исторической конъюнктурой не может служить основанием для консервации этой философии как вечной философии всех периодов истории человечества. Скорее наоборот, она служит подсказкой искать для изменившегося общества новую форму духовного оформления. Увлечение желанием все формы познания свести к одной – научной – прошло. Сегодня идет активный поиск не только научных, но и ненаучных форм социального познания. Для трамплина, как всегда, используют опыт истории, который может подсказать верную мысль, натолкнуть на верное решение.

"Онаучивание" социального познания рассмотрим на примере национальных особенностей развития политологии.

В 1880 году профессор Джон Берджесс создает первую в США Школу политической науки в Колумбийском университете. Первоначально политическая наука существует как специальная учебная дисциплина. Развитие шло бурными темпами. Вскоре возникла Американская Ассоциация политической науки (1903), которая стала издавать свой регулярный журнал. Появились и солидные монографии Д.Вулси "Политическая наука, или государство, рассматриваемое с теоретической и практической точек зрения" (1878), В.Вильсона "Государство" (1889), В. Уиллогби "Изучение политической философии" (1896). Начав исследование государства с позиций истории и юриспруденции, американская политология вскоре переключилась на анализ деятельности правительственных учреждений и политического поведения людей, правления и публичной администрации. Анализу "групп влияния" посвящена работа А.Бентли "Процесс управления, изучения социального влияния" (1908). В дальнейшем это направление будет активно разрабатываться во всех странах. Изучение общественного мнения и определение рейтингов вскоре стали составной частью политической жизни. Работа У.Липпмана "Общественное мнение" (1922) больше посвящено анализу практических аспектов таких исследований, чем разработке собственно теоретических вопросов. Нас более интересуют сейчас не столько эмпирическая сторона дела, сколько чисто теоретическая. Прежде всего нас интересует "политическая философия" и ее интерпретация политических учений. Отметим два момента. Первый состоит в том, как быстро политология превращается в прикладную дисциплину. Не успев даже как следует оформиться в науку, она становится "руководством к действию". Настолько острой была потребность в систематизированном освоении политической действительности. Практическая политика нуждалась в собственном сознании. Мы уже говорили об этом и еще раз подчеркнем, что период второй половины XIX века и начала XX века характеризуется тем, что индустриальное общество достигло пика своего развития и на верхней точке навремя замерло, приобретая тем самым черты тяжеловесных природных явлений. Это дополнительно усилило веру в то, что научный подход, аналогичный естественнонаучному, - самый точный и истинный в социальном познании. Этому конкретному историческому этапу нужна была именно такая рефлексия. Каков базис, такова и надстройка; каково бытие, таково и мышление. Они дополняли друг друга, порождали друг друга и способствовали реализации друг друга. Диалектика бытия и мышления и здесь нашла свое единство. Рационализм должен был победить в индустриально-технической культуре, он и победил. Само линейное развитие исторического прогресса породило такое же линейное представление о нем. Как только начнется спад (кризис) традиционного индустриального общества (классического марксовского капитализма), так сразу же это отразиться и на духовных поисках. В этот же период, т.е. во второй половине XIX века возникают философские течения иррационализма, которые являются предвосхищением и симптомом начавшейся трансформации индустриального общества в постиндустриальное. Второй момент, на который мы хотели бы обратить внимание, состоит в том, как научная политология отсекает от реальной политики все, что не укладывается в прокрустово ложе научности. Характерное высказывание одного из основателей политической науки США Ч. Мерриама о том, что "политика джунглей и научное исследование политики несовместимы, они не могут жить в одном и том же обществе"⁴³, наиболее ярко иллюстрирует однобокость и императивность политологии. Все, что она не может освоить, все, что не укладывается в ее стандарты, принципы и категории, то "политические джунгли". Речь не обязательно о "грязных выборах" и тому подобном. Политические джунгли - это реальная практика реальных политиков в реальной стране. Политология исходит из принципа: если какой-то предмет мне не понятен, то тем хуже для него. Что не подходит науке о политике, то выбрасывается за борт как нечто, не имеющее отношения к политике. Политика – это всегда джунгли человеческих отношений, чувств и мыслей. Масштабы реализации человеческих возможностей бесконечны. Даже один единственный индивид до конца не предсказуем, ибо он сам еще не знает, что почувствует, что подумает, что решит и что сделает через минуту. Сумма индивидов, образующая общество, - не просто механический конгломерат, а такое единство, такая целостность, которую невозможно исчерпать одними научными методами. В обществе, в частности, в политике много системного, организованного, упорядоченного по определенной логике – да, это так. И здесь есть простор для науки об обществе, науки о политике. Но ведь это не все. В обществе (и в политике) много такого, что с точки зрения науки "джунгли": это - чувства, эмоции, подсознательные стимулы, бессознательные решения, нерациональные интенции, интуиции, симпатии, надежды, вера и т.д. Научное познание политики и научные рекомендации необходимы, но необходимы и другие формы познания, учитывающие "политические джунгли", ибо они - реалии нашей жизни, они также элементы социального бытия.

Французская политическая наука началась со Свободной Школы политических наук (1871). С 1900 года Школа стала проводить конгрессы по политическим наукам. Именно здесь началось изучение поведения избирателей. А.Зигфрид в своей работе "Политическая таблица западной части Франции" дал образец такой работы. Особенностью политологии во Франции является юридическая доминанта. Политология развивается в рамках конституционного права. Так преподается во французских университетах. Работы Л.Дюги и М.Ориу "Принципы публичного права" (1910), "Элементарный учебник по конституционному праву" (1925) создали основу для такой трактовки предмета политической науки. Эта особенность вносит некоторую корректировку. Если американскую политологию можно, с некоторой долей упрощения, трактовать как попытку рассмотреть эту сферу социальной жизни как аналог природному явлению, то французская наука об общественных явлениях несколько "мягче". Правовые нормы создаются людьми и ими изменяются. Они, хотя и имеют системный характер, организованы, имеют структурную логику, все же связаны с чувствами людей, с их симпатиями и антипатиями, чаяниями, волей, с их архетипами, нерациональными компонентами духовности. Такая философия политики позволяет более шире включать в политологические исследования и "джунгли человеческих отношений", не отбрасывая их как не имеющие отношения к политике. К "научной" политике они действительно не имеют отношения, а к политике в целом – имеют. И какая часть политики – систематизированная, поддающаяся научному познанию, или хаотичная, спонтанная, доступная интуиции, чувственному озарению, волевому решению, случайному выбору (методом проб и ошибок или по жребию) – больше и значимее, сказать однозначно трудно.

В Англии политология, вероятно, начинается с работ Г.Ласки "Власть в современном государстве" (1927), "Основания суверенитета" (1921), "Государство в теории и на практике" (1936). Одной из важнейших частей английской политологии стали исследования в области истории политических идей. Работы Р. Карлайла и А.Карлайла "История средневековой политической теории на Западе" (1903) и Э.Баркера "Политическая мысль Платона и Аристотеля" (1906) признаны классическими. Такой традиционализм в стиле английского менталитета позволил включить в предмет научного познания политики не очень поддающиеся научным средствам и методам области познания как амбиции государственных деятелей, чувства патриотизма населения, роль агитации в политическом поведении, роль инициативных групп, функции политического лидера и его личные качества и пр. Несколько удивительно, что именно там, где стабильность принято считать высшей ценностной нормой, одними из первых почувствовали "сухость" и "бездушность" науки о политике.

Наиболее закономерным выглядит возникновение политологии в Германии, где интерес к философии истории и к социальному познанию имеет глубокие корни. Некоторое замедление внес период нацизма, когда, во-первых, тоталитарный режим прервал поиск научных основ политики, ибо все было выяснено "фюрером", во-вторых, крупнейшие ученые после 1933 года эмигрировали.

Развитие немецкой школы политологии восходит корнями, конечно же, к Гегелю, который вплел государство в ткань не только социальной жизни, но и в ход мировых процессов. Политология выросла из школ конституционного права. Одним из первых был Лоренц фон Штейн "Учение о правлении" (фундаментальный восьмитомный труд, который создавался с 1865 по 1882 годы). Интерес к политической географии, к генезису политических партий нашел отражение в работах Ф.Ратцеля "Политическая география" (1897) и Р.Михельса "Социология политических партий в условиях современной демократии" (1911).

Труды М.Вебера "Политика как призвание и профессия" (1918- 1919), К.Шмитта "Диктатура" (1921) и "Легальность и легитимность" (1932) ознаменовали веху в выделении политологии из общей системы социологических исследований.

Немецкая политология по традиции, как никакая другая, рациональна. Немецкая пунктуальность, педантизм, организованность, дисциплинированность, четкость и ясность нашли отражение и в политологии. Но немецкая философия представлена не только именами Гегеля и Маркса, но и Шопенгауэра и Ницше. Поэтому немецкая философия политики шире, чем научная политология. Выгодно она отличается как раз "размыванием" строго научных границ и введением в политологию элементов и методов психологии, педагогики, правоведения, даже учетом элементов здравого смысла.

Западная политология в целом, как и вся философия социального познания, основана на рационалистической парадигме Нового времени и Просвещения, рассматривающей общество по аналогии с природой как завершенную и устоявшуюся систему без учета обратной связи с социальным познанием и шире – с духовностью. В этом, как мы уже выясняли, ее отличительный признак от философии социального познания Востока, где совсем иная парадигма исторического бытия и мышления. Запад ориентирован на индивидуальное развитие человека. Однако вне общества человек теряет свои социальные качества, перед ним маячит перспектива деградации к зообиологии. Чтобы не потерять культурные (социальные, гуманистические, человеческие) способы и формы жизни, необходимо или вернуться в свой совокупный исторический коллектив (восточный путь через традиционализм, через культ предков, через ежедневное, ежечасное утверждение непрерывной связи со своим "мы" как постоянно присутствующим в настоящем конкретном фрагменте социальной жизни) или броситься в погоню за все новыми и новыми элементами содержания культуры, бесконечно наращивать гуманистические достижения, ценности. Западная политология основана на второй парадигме, она исследует и предлагает свои рекомендации именно в духе непрерывной погони за новым – теоретическим и практическим. Явный или скрытый лозунг западной науки о социуме или о таком его фрагменте, как политика, – "Вперед"! Та политика хорошая, которая постоянно улучшает свой теоретический и практический арсенал.

Восток же предпочитает политику и политиков, которые не нарушают традиций и деятельность которых соответствует раз и навсегда принятым предками "ценностям народа". Новое может быть введено в жизнь лишь тогда, когда доказана его заслуга в сохранении и улучшении традиции, того, что хранится и составляет высшую ценность (благо) данного народа и его государства.

Во второй половине XX века западная политическая наука получила международное признание. При ЮНЕСКО было создана Международная Ассоциация политической науки. Планетарная тенденция к формированию новой исторической общности людей – единого человечества – проявилась и здесь. Процесс интеграции и систематизации коснулся и политологических исследований. Выходят многотомные коллективные работы по проблемам политологии: "Руководство по политической науке" (под ред. Ф.Гринстейна и Н.Полби. 1975), "Трактат по политической науке" (под ред. М.Гравитц и Ж.Лека. 1985).

На сегодня не существует общепринятого определения политической науки. Это не удивительно, ибо "политический универсум" включает такие элементы, которые принципиально не могут входить в такую форму познания, как научная. Это перечисленные выше и любовь к родной земле, и антипатия к личности политика, и вера в лучшее будущее родной страны, и гордость за свое государство и тысяча таких "мелочей", которые не только трудно, но и невозможно учитывать в рамках строго научных стандартов познания. Одни политологи считают, что предмет политологии – все то, что относится к сфере власти (Ж.Бюрдо), для других – феномен господства (М. Хеттих), для третьих – государство (М.Прело). М.Гравитц и Ж.Лека считают, что вообще не следует искать какого-то, строго очерченного предмета политологии. Она имеет практическое значение – и этого достаточно, чтобы оправдать ее существование. Последнее суждение нам близко тем, что позволяет включать в область политологических исследований методологию и философии (все ее разновидности), и религию, и мифологии, и здравый смысл, и психологии, и педагогики и т.д. Если политикой занимаются люди, то для ее познания нужен весь арсенал познания, а не только одна его форма, пусть даже и наилучшая, наука. Сциентистская однобокость приведет к упущениям, равным заблуждениям и ошибкам. Это доказали попытки найти единственно лучшую и истинную методологию политологических исследований.

Бихевиоризм (от англ."behaviour" – поведение) в американской политологии оттеснил исторические, юридические и другие описательные методы. Политологи-бихевиористы изучали поведение людей в сфере их интеллектуальной и практической политической деятельности. Фактурность стала подавлять интерпретации и теоретические обобщения. Но объективной науки не получилось. Скопище огромного количества фактуры не давало и не могло дать не только долгосрочных, но и близких прогнозов и рекомендаций. Такая политология даже не объясняла, а только постфактум фиксировала наличное поведение людей. Наука требовала отделить "долженствование" от фактов. Анкетирование, опросы, интервьюирование давали материал, где упорно присутствовали элементы и долженствования, и "могло бы быть если", и многое другое. Были, несомненно, элементы, которые поддавались строгому учету: голосование, участие избирателей, политические партии, общественные блоки, группы влияния – во всем можно было найти чисто количественные, строго фиксированные моменты. Это так. Но ведь это не вся политика и политическая деятельность общества и отдельного человека. И как идея, и как результат ("гиперфактуализм") бихевиоризм в политологии не исчерпывает ее предмета. Здесь опять проявился тот общий недостаток всего западного менталитета – крайний рационализм, ориентирующий на будущее, на накопление содержания, на погоню за новшеством. Он не может дать полной картины социальных процессов, ибо абсолютизирует лишь один культурно-исторический тип духовности, один способ познания – научный.

Другой фундаментальной методологией политологии стал системный подход к изучению политики. Первым критерием истинной деятельности в политологическом познании стали теперь не "коллекционирование грубых фактов", а выработка теорий и моделей политических систем. Обнаружив, что политология как эмпирическая наука недостаточна перешла на рубеж вперед, точнее, поднялась на уровень выше, стали создавать политологию не только как эмпирическую, но и теоретическую науку. Но все же науку! Профессор Чикагского университета Д.Истон в книге "Политическая система" (1953) изложил основные положения такого подхода к политическим исследованиям. Исследования теперь стали ориентироваться не на накопление фактурного материала о поведении политиков и участников политических событий, а на выявление логики организации и функционирования политической жизни общества.

Минусом в таком подходе был отход от живой политической действительности в мир политических абстракций. Так стало легче избавляться от "джунглей политики". В теориях уже нельзя увидеть весь спектр человеческого бытия и духовной жизни. В теориях легче абстрагироваться от всего, что в рамки научных категорий и законов не укладывается. Формализация грозила вообще увести в мир абстрактных символов.

Плюсом же было то, что представители этих подходов в большинстве рассматривали политический мир как живой динамичный организм, который генетически и функционально связан с окружающей природной и социальной средой, которая, саморазвиваясь, стремится к самосохранению. Рассмотрение политической жизни общества как системы приводило к явному или скрытому утверждению ее стабильности, что грозило выродиться в апологию существующих политических систем.

Некоторые политологи предлагают использовать те методы, которые в данной конкретной ситуации наиболее подходящи (Ж.Бюрдо). Такая свобода многообещающа. Но все дело в том, что набор средств и методов в западном социальном познании изначально очерчен философским фундаментом, который, как известно, построен на индустриально-научном рационализме, ориентированном на погоню за будущим. В этом плане западное социальное познание в лице политологии обнаружило много интересного. В США были подняты огромные пласты различных аспектов политической экономии, во Франции основательной проработке подверглись такие области, как история политических идей, теория партийных систем, теория капиталистического государства, синхронно во многих странах шло познание воздействия техники выборов на политическую систему и характер партий. Основательные достижения были в областях политической антропологии, политической географии, политической психологии, политической экологии, а также в политической философии. Единая политология на глазах распалась на десятки самостоятельных дисциплин. И каждая из них достигла огромных успехов в рамках своих возможностей. Но везде мы видим то же торжество и неимоверные претензии рационалистической модели социального познания.

Политическая антропология, занимаясь исследованием "архаических" обществ, обнаружила много интересного для понимания форм догосударственной коллективности, в частности, в теории "вождества". Но оценка жизни обществ, отставших на уровне каменного века, в этих теориях производилась с позиции современного исследователя уровня исторического развития западных обществ. Увидели каменный век глазами человека ХХ века, но было бы интересно посмотреть на него и с позиций собственных представлений.

Политическая география синтезирует проблемы народонаселения и международные отношения. В таком синтетическом подходе, несомненно, много интересного и полезного. Исследования о влиянии географических факторов на жизнь людей, обществ, государств необходимо продолжить. Геополитика – одна из центральных категорий в бытии и рефлексии современных государств. Но только и только рационалистический подход отражает в геополитической практике государств лишь один аспект – расширение зоны своего "обитания".

Политическая психология изучает политическое поведение отдельного человека и электоральное поведение, проблемы лидерства, политической социализации и индивидуализации, политические установки, политические конфликты, политическое сотрудничество – даже здесь рационализм Запада не может отойти от своих канонов. Достаточно первого приближения, чтобы увидеть, что политическая психология изначально представляет человека как объект познания, подобный объектам естественнонаучного познания.

Политическая экология делает предметом своего исследования отношения между окружающей средой и той или иной политической системой. При этом речь идет не только о влиянии общества на природу, но и о том, какое значение имеет окружающая среда для определения характера функционирования политической системы. Среда выступает одной из доминант политической жизни общества. Снова и снова мы видим ту же картину: рационализм в исследовании, понимании и трактовке характера влияния среды на функционирование политической системы.

В политической экономии используются экономические модели для изучения политической действительности. И здесь налицо крупные достижения, например, экономическое толкование демократии как "конкурентного лидерства". С этими концепциями можно спорить или соглашаться, но нас интересует другое: они все построены на той самой рационалистической парадигме, составляющей основу видения мира и человека, начиная с эпохи Возрождения и Нового времени.

Политическая философия, посвятившая свои усилия выяснению сущностных основ политической жизни, абстрагируясь от конкретно-исторических реалий и ее форм проявления; изучению генезиса политических ценностей, их места и роли в жизни общества в целом и отдельного человека; анализу методологической основы, конкретных методов и средств политического познания; выяснению смысла и значения основных категорий политики, также осталась в цепях индустриально-технологического подхода в социальном познании.

Какой бы уровень мы не брали для иллюстрации специфики социального познания – Восток и Запад, политические учения отдельных государств, разные концепции политологии – везде мы видим два основных пути определения онтологической и гносеологической истины в социальном познании: западный (по содержанию) и восточный (по форме). Мы рассмотрели их специфику в другом месте и сейчас повторяться не будем. Но общий критерий истины в социальном познании при обоих путях к нему один и тот же. Истинно социальным является то, что, во-первых, отменяет в человеке зоологические начала и, во-вторых, способствует наращению "человеческого в человеке".

Этот критерий является, возможно, тем единственным статичным моментом в истории человечества, который остается инвариантным в любом обществе на любой точке планеты и вектора исторического времени. Таков наш первый вывод.

Второй вывод состоит в утверждении, что третье тысячелетие требует от планетарного человечества объединения восточного и западного способов формирования в человеке человеческого, т.е. объединения обоих путей достижения критерия истины в социальном познании. Что мы и попытались показать в соответствующем месте.

Нас интересуют не сами по себе политические теории и их достижения, нам необходимо выяснить предельный (философский) критерий истины в политической гносеологии (эпистемологии) в рамках конкретной философии социального бытия и мышления. Во всех рассмотренных выше концепциях мы можем выделить одну точку соприкосновения. Стремление сделать учение о политике научным пронизано другим стремлением, а именно: найти научно доказанное и соответствующее научным критериям истинности основание человеческого бытия и духовности, которое позволяло бы человеку в быстро меняющемся мире оставаться самим собой, т.е. человеком, существом, отделившимся от животного мира и имеющим свой собственный комплекс ценностей бытия и духа. Политология ищет то, что делает людей людьми, что гарантирует им статус культурности, гуманности, социальности, человечности. Многое на этом пути правильно найдено и будет еще найдено, но, на наш взгляд, политика, как и сам человек, не исчерпывается только системно организованными аспектами (что доступно научному познанию), в ней много такого, что спонтанно, неповторимо, мгновенно, молниеносно, неуловимо, интуитивно, ситуационно (что выносится научной эпистемологией за скобки, но без которых жизнь обеднеет больше чем на половину). Поэтому для того, чтобы найти все пути к истинному критерию истины в социальном познании, необходимо подняться выше над сциентистской гордыней (ограниченностью, нарциссизмом) и согласиться на союз с другими формами познания, которые существуют наряду с научными. Как мы уже неоднократно об этом говорили, прежде всего должны быть соединены две парадигмы жизни и познания – восточная и западная, а внутри каждой из них должен осуществляться частный синтез течений и направлений. Политическая наука должна вобрать в себя все другие достижения человечества в области познания отношений между государствами, классами, нациями и другими большими социальными группами. Те моменты политического бытия, которые не соответствуют критериям научности, не должны быть отброшены, как не имеющие отношения к политике, а должны подлежать познанию не научными, вненаучными методами и способами.