1. Размерности веры

Для тех, кто знает Христианство только внешне, оно кажется безнадежно перегруженным ненужными подроб­ностями. В действительности же, взятое в своих главных Чертах, оно содержит чрезвычайно простое и изумительно смелое решение Мира.

В центре—и это столь ярко, что поражает душу,— стоит безоговорочное утверждение Бога как Личности:

Бога как Провидения, царствующего над Миром с любо­вью и неустанной заботой, и Бога, давшего Откровение, дарующего Свою Премудрость Человеку—разуму чело­века и через его разум. После всего, что я уже сказал, легче ощутить сразу и ценность, и актуальность этого безуслов­ного персонализма, который еще недавно третировали как устарелый и достойный порицания. И здесь важно обратить внимание на следующее: христианский персона­лизм позволяет своим приверженцам найти в своих серд­цах достаточно много места для всего, что есть великого и здравого в Универсуме.

Предваряющей фазой Христианства стал Иудаизм, который вполне мог считать себя частной религией одно­го народа. Выйдя же в широкие перспективы человеческо­го постижения вообще, Христианство могло решить, что окружающий мир слишком мал для него. Тем не менее, едва утвердившись в жизни, оно всегда стремилось охва­тить своей верой и творческой мыслью все творение в це­лом, все, что становилось предметом его внимания.

Персонализм и Универсальность: как же они соедини­лись в теологии? В благочестивых трудах из соображений практического удобства, а также, возможно, из-за интел­лектуальной робости Град Божий слишком часто описы­вали в условных и чисто моралистических выражениях. Бог и Мир, управляемый Богом, мыслились лишь как ши­рокая ассоциация юридического характера или же по образцу главенства в семье или в правительстве. Однако глубины, из которых вытекает сила Христианства и кото­рыми она питается,—совсем иные. Часто Христианство хвалят, оставаясь на позициях ложного евангелизма и сводя его к какой-то слащавой филантропии. Это озна­чает ничего не понимать в его «тайнах» и не видеть, что оно — самое реалистичное и самое космическое из всех ве­рований и надежд. Является ли Царство Божие Великой Семьей? В некотором смысле—да. Но в некотором дру­гом смысле оно же—дивное биологическое деяние, дея­ние искупительного Воплощения.

Сотворить, завершить и очистить Мир—вот основ­ные слова, которые мы читаем уже у апостолов Павла и Иоанна. Это значит, что Бог хочет объединить Мир, ор­ганически соединить с Собой¹. Как же Он объединяет его? Частично погружаясь в вещи, входя в мировые «сти­хии», а затем, благодаря этому опорному пункту, найден­ному внутри, в сердце Материи, приняв управление и воз­главление того, что мы теперь называем Эволюцией. Христос — это вселенское животворящее Начало, ибо Он является Человеком среди людей и с тех пор всегда со­вершает дело сосредоточения в Себе, очищения, направ­ления и одухотворения общего процесса подъема созна­ний, в который Он вошел Сам. Благодаря непрестанному действию сопричастия и возвышения Он соединяет Себя со всецелым психизмом Земли. И когда в итоге Он собе­рет к Себе и преобразит все и вся, Он в последнем акте введет все в тот Божественный Очаг, из которого Он Сам никогда и не выходил, и этим Он завершит все в Себе и в Своей победе. И тогда, говорит нам ап. Павел, «да будет Бог все во всем» (I Кор 15.28). Поистине это высшая фор­ма «пантеизма», без всякого следа примешивающейся от­равы и уничтожающего искажения; это упование на вхож­дение в совершенное единство, в котором каждый эле­мент, как и вся Вселенная, найдет свое завершение.

Универсум завершается интеграцией личностных цен­тров в совершенном соответствии с законами Единства, и здесь являет Себя Бог — Центр центров. В этом всеохва­тывающем видении начал и судеб — кульминационная точка христианского вероучения. Без сомнения, я никогда не осмелился бы обращаться к точке Омега или же пред­лагать Ее в форме гипотетического интеллектуального построения, если бы не увидел Омегу глазами веры как живую реальность.

ЦЕННОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ

Построить концепцию Мира относительно легко. Но создать действительно новую религию—это превосходит индивидуальные силы, т. к. не конструируется искусствен­но. Платон, Спиноза, Гегель могли развивать воззрения, которые стремились конкурировать по своему размаху с перспективами Воплощения. Но ни один из этих метафи­зиков не мог переступить границ чистой идеологии. Быть может, их идеи могли просвещать умы, но они никогда не имели животворящей силы. В глазах «естествоиспы­тателя» составляет и весомость, и загадку Христианства как феномена его ценность в плане бытия и реальности.

Реально Христианство является таковым прежде всего по стихийной широте того движения, которое оно создало ^в Человечестве. Обращаясь к каждому человеку и ко всем классам, оно сразу заняло свое место среди самых мощ­ных и самых плодотворных течений, какие только знала Ноосфера. Принимают ли его сторону или отделяются от него, его печать и его неослабевающее влияние—разве не чувствуются они повсюду на современной Земле?

Количественная ценность жизни измеряется, несомнен­но, тем, насколько широко распространяется ее действие. Но главное—это ценность качественная, выражающаяся, как и в биологических процессах, в появлении специфиче­ски нового состояния сознания.

Я имею в виду христианскую любовь.

Христианская любовь есть нечто непостижимое для тех, кто не испытал ее в своем жизненном опыте. Многим людям, которых я знаю, кажется просто невозможным и почти чудовищным, что можно любить бесконечное и непостижимое и что сердце человеческое может напол­няться истинной любовью к своему ближнему. Но незави­симо от того, основано это на иллюзии или нет, как мо­жем мы сомневаться в том, что такое, и причем весьма сильное, чувство действительно существует? Нам остается лишь констатировать, какие плоды и результаты это чув­ство постоянно порождает вокруг нас. Разве не достове­рен факт, что на протяжении уже двадцати веков тысячи мистиков черпают в его пламени силы для столь энергич­ного рвения, что оно оставляет далеко позади себя — по яркости и по чистоте—душевные порывы и преданность всякой чисто человеческой любви? И еще — разве не факт, что многие тысячи мужчин и женщин, однажды испытав силу этого чувства, отказываются каждый день от всякого другого стремления и от всякой другой радости, преда­ваясь служению любви все больше и больше в своих вели­ких трудах? И наконец, разве не факт (я в нем ручаюсь), что если бы в душе верных погасла любовь к Богу, то огромное здание церковных обрядов, иерархии и доктрин, с помощью которых и образуется Церковь, мгновенно бы рухнуло?

Для науки о Человеке огромное значение имеет то, что на конкретном пространстве Земли возникла и выросла зона мысли, где не только зародилась и была возвещена подлинная всемирная любовь, но также было дано жиз­ненное свидетельство, что она психологически возможна и осуществима на практике.

СИЛА РОСТА

Для наших «современных умонастроений» характерно влечение к тем старым космическим воззрениям, которые появлялись уже раньше почти во всех древних религиях. Как только таким воззрениям отдавалось предпочтение, это кончалось для древних религий кризисами, от кото­рых они уже не могли оправиться, если и без того не были духовно мертвы. Можно предвидеть, что это повторится снова. Тесно связанные с никуда не годными мифами или втянутые в мистику пессимизма и пассивности, древние космические воззрения не могут быть приспособлены ни к точным измерениям, на которых основаны наши иссле­дования бесконечного Мира, ни к конструктивным требо­ваниям нашего понимания Пространства-Времени. Они больше не соответствуют ни состоянию нашей Науки, ни путям нашего Действия.

И вот, нанеся удар, заставивший быстро исчезнуть его противников, Христианство, казалось бы поначалу бес­перспективное, показало себя способным сделать решаю­щий шаг вперед. Ныне же благодаря новому пониманию громадности фактических размеров Вселенной мы и Хри­стианство видим внутренне более мощным и более необ­ходимым миру, чем когда-либо прежде.

Более мощным. Для существования и развития хри­стианского понимания жизни необходимо создавать та­кую духовную атмосферу, где достойную оценку получи­ли бы величие и взаимосвязанность мироздания... Чем об­ширнее будет для нас мир, тем более органичными мы увидим его глубинные внутренние связи, тем более торже­ствующим предстанет Воплощение в своей перспективе. Именно это и начинают теперь открывать верующие — не без удивления. Испуганный на мгновение эволюцией хри­стианин теперь замечает, что она доставляет ему велико­лепное средство лучше понимать себя и решительнее от­давать себя Богу. Прежде, когда Природа мыслилась плюралистической и статичной, царствование Христа, во­знесенного над всем, что есть в Мире, могло еще казаться чем-то сходным с принуждающей и извне налагаемой вла­стью. Но если Мир духовно конвергирует, разве энергия Христова не покроет всякую возникающую нужду и разве не повлечет к себе любую действующую в этом процессе силу? Если Мир действительно конвергирует и если Хри­стос в нем централен, тогда Христогенез св. Павла

и св. Иоанна есть не что иное и никак не меньше, чем ра­зом и желаемое и неожиданное продолжение Ноогенеза, в котором, по нашему опыту, кульминирует Космогенез. Христос органически облекается самим величием Своего творения. И вот здесь — безо всяких метафор,— именно прозревая через медленность, плотность и глубину Мира, находящегося в движении, человек видит себя способным открыть своего Бога и предать себя в Его руки. Сказать Богу в самом прямом смысле слов, что Его любят не толь-ко всем своим существом, от всего сердца, от всей ду­ши, но и всем Миром на пути его объединения,— вот мо­литва, которая может совершаться только в здешнем Пространстве-Времени.

Более необходимо говорить о Христианстве, что, несмо­тря на все, по видимости противоречащее ему, оно все бо­лее укореняется и растет в Мире, изумительно расширен­ном Наукой, но это значило бы отметить лишь половину того, что происходит в действительности. Эволюция толь­ко что влила, так сказать, новую кровь для оживления христианских перспектив и стремлений. Но сама вера Хри­стова — не предназначена ли она и не готовится ли спасти Эволюцию или даже сменить ее?

Я пытался показать, что без первенства и торжества Личного на вершине Духа мы не можем надеяться на про­гресс на Земле. И вот в настоящий момент на всей по­верхности Ноосферы Христианство представляет собой единственное течение мысли, достаточно смелое и доста­точно прогрессивное, чтобы практически и действенно охватить Мир всеохватывающим созиданием, бесконечно способным к самопожертвованию, где вера и надежда за­вершаются в любви. Единственное, абсолютно единствен­ное на современной Земле, оно показывает себя способ­ным синтезировать в едином жизненном акте и Все, и Личность. Только оно одно может вдохновить нас не только служить этому огромному движению, влекущему нас, но и любить его.

Иными словами, не вправе ли мы сказать, что именно Христианство соответствует всему, что мы можем ждать от религии будущего, и поэтому через него действительно проходит главная ось мировой эволюции, как это оно и утверждает?

А теперь резюмируем сказанное.

1. Рассматриваемое объективно в качестве феномена, христианское»движение благодаря своей укорененности _й своему непрестанному развитию несет в себе признаки

филы.

2. Введенная в Эволюцию, истолковываемую как Вос­хождение Сознания, эта фила, направляясь к синтезу на основе любви, прогрессирует точно в направлении, ожи­даемом для острия Биогенеза.

3. В порыве, который ведет и поддерживает движение этого острия вперед, само острие восходит вверх, неся в себе сознание, что оно находится в реальной связи^с ду­ховным и трансцендентным полюсом универсальной кон­вергенции.

Чтобы подтвердить присутствие во главе Мира того, что мы называем точкой Омега², не находим ли мы здесь как раз ту точку пересечения, которую ожидаем? Луч солн­ца, пронизывающий облака? Отражение того, что уже находится наверху, в том, что еще поднимается? Прекра­щение нашего одиночества? Явное влияние в нашем Мире иного и высшего некоего!.. Не таков ли именно и не долг жен ли быть таким Феномен Христианства, возникающий в сердце социального феномена?

Будь я только человеком Науки, а не христианином, я думаю, что я поставил бы перед собой такие вопросы, как только бы ощутил в Мире присутствие такого совер­шенства и такого единства.

Пекин, июнь 1938—июль 1940

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Согласно уже греческой мысли—и согласно всякой мысли,— «быть» или «быть единым»—разве это не совершенно одно и то же?

² Или, выражаясь точнее, «чтобы подтвердить присутствие во главе мира чего-то еще более высокого на этой линии, чем точка Омега». Это соответствует богословскому пониманию «сверх»-естественного, согласно которому соединение Бога и Мира здесь и сейчас достигает сверхблизости, то есть оно выходит за все рамки логики, и человек может об этом и не подозревать, как не может он на это и притязать по одной лишь своей «природе».

Пьер Тейяр де Шарден

БОЖЕСТВЕННАЯ СРЕДА (ЧАСТЬ З)¹

«Никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя... Живем ли или уми­раем,— всегда Господни» (Рим 14. 7—«)

Первые две части нашей книги были не чем иным, как анализом и исследованием этих слов апостола Павла. Мы рассмотрели бытие сначала со стороны активной деятель­ности, развития, жизни, затем — со стороны различных проявлений пассивности, умаления и смерти. Достаточно было чуть выйти за пределы внешнего осязаемого облака вещей, чтобы увидеть, как повсюду вокруг нас—и слева, и справа, и позади, и впереди, и под нами, и над нами — сквозь него пробивается и просвечивает Божественное. Но это Божественное Присутствие не просто обнаружило себя перед нашим взором или рядом с нами. Оно так пол­но наводнило собой все и мы сами оказались настолько окружены и пронизаны им, что не осталось места, где нам преклонить колени,— разве что в глубине своего сердца.

Божественное осаждает, пропитывает, лепит нас при помощи всех без исключения творений. Мы считали его далеким и недосягаемым, а оказалось, вся наша жизнь по­гружена в его пылающие недра. «В Нем живем». Поисти­не, как сказал Иаков, очнувшись от своего сна, Мир, этот ощутимый Мир, куда мы несли скуку и развязность, год­ные для суетных мест, есть земля святая, а мы этого не знали. «Приидите, поклонимся».

Углубимся в недра этой высшей духовной субстанции, омывающей нас своим живым светом. С благоговением перечислим ее свойства, потом попробуем распознать их природу, и наконец, постараемся увидеть, каким образом можем мы все шире раскрывать себя ей навстречу.