Глава 9. Микрополитика и проектная культура

ИНДИВИДУАЛИЗАЦИЯ И ПРОЕКТНАЯ КУЛЬТУРА

В работе неоднократно отмечалось, что многие ученные представляют постфеминизм как чисто индивидуаистский феномен, выходящий из сферы политического. Идеи о существовании политики постфеминизма признавались противоестественными. А субъект постфеминизма противопостовлялся активисткам второй волны, которые только через совместное публичное действие добивались своих целей. Патриша Манн считает, что в текущая эпоха, когда немного людей хотят быть идеологически связанными с каким-либо политическим движением, феминизм должен стать скорее «теоретическим и психологическим ресурсом, а не формой политической идентичности»²⁹⁷. Существование феминизма как «общего ощущения» было отмечено различными комментаторами, исследовавшими изменение условий того, что значит быть феминисткой и заниматься феминистской деятельности, в двадцать первом веке.

Ключом к этому процессу является концепт индивидуальности, привлекший огромное внимание в дискуссиях о постфеминизме и современной политике. Отношение второй волны к индивидуальности наиболее ярко выражено в слогане «Личное – это политическое». Существовала четкая связь между индивидуальной женщиной и сестринством, самовыражением и политической активностью, личной осведомленностью и коллективным сознанием. Действия и эмансипация наделялись целю освобождения женщин (как индивидов и как группы) от патриархальных форм подавления.

Считается, что постфеминизм разрывает связь между индивидуальностью женщины и феминистским движением, концентрируясь на сингулярных, личностных формах действия, что подрывает совместный аспект феминизма и его конкретные социальные и политические цели. Подчеркивая персональный выбор, постфеминистский индивидуализм влияет на деколлективизацию феминистского движения таким образом, что уничтожает политическое измерение феминизма и коллективное самосознание. В лучшем случае постфеминистский субъект воспринимается как формально, так как он утверждает женское подавление, нейтрализуя его в индивидуальности женщин, в худшем случае ему приписывают уничтожение идей феминизма в целом. Но это понимание ограничено.

Социальный теоретик Патришиа Манн считает, что политическое влияние постфеминистского субъекта достигается за счет «многообразной деятельностной позиции» - «набора различных мотиваций, целей и желаний», которыми мы пользуемся в современном обществе и которые дают нам «контекст для политической борьбы и социальной трансформации»²⁹⁸. В течение этого периода «социального замешательства», когда мы действуем в «иногда пугающей совокупности отношений и связей внутри личной и публичной жизни», появилась новая форма индивидуализма, которую Манн называет «вовлеченный индивидуализм»²⁹⁹. «Вовлеченные индивиды», к которым обращается Манн (она также использует термины «конфликтные деятели» и «микрополитические агенты»), соответствуют противоречиям постмодернистской эпохи, экспериментируя с «разнообразными изменяющимися формами индивидуальной деятельности», пытаясь сохранить «изменяющееся и случайное чувство… интегрированности»³⁰⁰.

Теория «вовлеченного субъекта» Манн посвящена новым моделям деятельности и идентичности, трансформирующими социальное и политическое поведение не всегда в оппозиции к коллективными активистским стратегиям. Это связано с тем, что только более сложное понимание индивидуальной деятельности может соответствовать повысившемуся уровню персонального выбора и ответственности. Таким образом представительниц постфеминизма следует воспринимать не как патриархальную фикцию, а как сложную субъектную позицию разносторонне вовлеченного индивида.

Постфеминизм приписывает центральную позицию индивиду, и в этом смысле его можно проанализировать в связи с современными социологическими исследованиями идентичности. Эти теории ассоциируются с работой Энтони Гидденса, который сформулировал теорию я, сознательно конструируемого индивидом. Гидденс предполагает, что сегодня идентичности стали более разнообразны и пластичны, и сегодня индивиды конструируют нарратив о себе. Это рефлексивный «проект собственного я», который совершается при условии «многообразия выбора» и позволяет индивиду выбирать из ряда разнообразных стилей жизни, чтобы сформировать собственное я. В этом смысле самоидентификация это не набор характерных черт, а рефлексивное прочтение собственной биографии. Это движение от социально детерминированной истории жизни к биографии, которую человек создает самостоятельно. Это не условная конструкция, а текущий проект, требующий активного участия субъекта. Индивидуализация, таким образом, функционирует как социальный процесс, который не подчиняет личное публичному, а увеличивает возможность деятельности активного субъекта.

Индивид, следовательно, становится «предпринимателем» или «предприятием самого себя», оставаясь постоянно включенным в проект, придающий форму его или ее жизни. Концепция индивида как предпринимателя особенно повлияла на те политические течения, которые подчеркивают важность персонального выбора и самоопределения. Как предполагает Николас Роус, сегодняшняя «предпринимательская культура» соответствует «жизненной политической ценности определенного образа своего я»³⁰¹, который «стремится к автономности … жаждет персональной реализации…. И считает реальность и судьбу своим собственным делом». Предпринимательское я мотивируется желанием «максимизировать собственные силы, счастье, качество жизни»³⁰² через усиление своей автономности и реализацию потенциала. Исходная предпосылка «автономного, выбирающего, свободного субъекта как ценности, идеала и цели, легитимирующей политическую деятельность»³⁰³ пропитала политический менталитет современного запада, функционирующего в неолиберальном дискурсе. Неолиберализм обычно понимается в терминах полит. Экономии как исчезновение государства, стремящегося к собственному обогащению и внедрение в глобальную свободный рынок. Важность неолиберализма для анализа культуры заключается в том, что он распространяет рыночные ценности и рациональность на другие сферы жизни, включая конструирование индивида как предприятия. Это соответствует постфеминистскому индивидуалистичному и потребительскому пониманию власти и деятельности.

Розалин Гилл пишет: «В сердце обоих находится идея «выборной биографии» и предписание определять чью-либо жизнь значительной и известной через нарратив автономности и свободного выбора»³⁰⁴. По мнению Гилл обращение к неолиберальной/ постфеминистской субъективности иллюстрирует изменение в понимании функционирования власти, так как «нам предлагают стать определенным типом себя с определенными действиями» на том условии, «что мы будем соответствовать гетеросексуальной мужской фантазии»³⁰⁵ (258). Гилл уверена, что это является более глубокой формой эксплуатации, так как женщины вовлекаются в собственное подавление и объективацию, распространяя мужскую власть не извне, а изнутри «через собственную субъективность».

ПОСТФЕМИНИСТСКАЯ МИКРОПОЛИТИКА

В исследовании деятельности в постфеминистскую эпоху Патриша Манн формулирует теорию индивидуального действия, называемую «микрополитикой», которая рассматривает «многообразную деятельностную позицию индивида»³⁰⁶. «Нравится Вам, или нет, но сегодня мы живем в эпохе, когда произошли драматические изменения в базовых социальных взаимоотношениях внутри семьи, на работе, в учебных заведениях и других сферах публичного взаимодействия»³⁰⁷. Как она объясняет: «Мы с такой же легкостью меняем работу, карьеру, браки, место жительства, как переключаем каналы. Мы дейтсвуем, за редким исключением, согласно целому ряду мотиваций, обязанностей, вознаграждений и форм сознания, не связанных с традиционными представлениями о мужском и женском, личном и публичном»³⁰⁸.

Генадреная микрополитика должна предоставить понимание сложных связей взаимоотношений и переосмыслить деятельность в контексте этих изменений. Ключом к микрополитической деятельности является «вовлеченный индивидуализм», который позволяет индивидам сочетать «экономические и межличностные формы деятельности» и экспериментировать с «различными идентичностями и разнообразными семейными и общественными отношениями»³⁰⁹. В этих обстоятельствах микрополитический агент характеризуется как «конфликтный деятель», которой может индивидуально сочетать различные желания и обязанности через творческую перестройку структуры собственных практик и взаимоотношений: «Мы микрополитические агенты до такой степени, пока мы можем оперировать различными дискурсами, не будучи полностью впи санными ни в один из них...»³¹⁰. Эта постфеминистская микрополитика отличается от предыдущих политических форм не только отсутствием единого политического субъекта, но и отсутствием единого оппонента. Специфической характеристикой микрополитики является и то, что она не является активистской практикой определенного политического сообщества, а результатом индивидуальных повседневных гендерных практик.

Шелли Бюджеон в серии интервью с молодыми женщинами отмечает, что хотя для ее респондентов феминизм второй волны является чем-то странным, их идентичности были сформированы под влиянием феминистских идей. Это противоречие она относит к противоречиям между второй волной и постфеминизмом. Она утверждает, что постоянно конструируемые идентичности позволяют молодым женщинам «самоутверждаться посредством выбора, доступного им каждый день на микроуровне»³¹¹. Бюджеон приходит к выводу о возможности создания политизированной идентичности на уровне индивидуальности и социальных изменениях, вызванных ежедневными взаимоотношениями и практиками. В своем понимании женских прав и неравенства современные девушки используют «интерпретативную рамку, которая во многом основана на феминизме»³¹², но также и под влиянием брэнда постфеминизма, который переносит феминистские идеалы в продукты потребления.

Опираясь на работу Энтони Гидденса, Бюджеон предлагает политизированную интерпретацию постфеминизма, располагая его мужду двумя политическими течениями: эмансипацией и жизненной политикой. Отражая характерную ориентацию модернизма, эмансипация основывается на принципах справедливости, равенства и участия, главной ее целью является освобождение индивидов и групп от условий, ограничивающих их жизненные возможности. Жизненная политика, наоборот, - это политика альтернатив стиля жизни, фокусирующаяся на самоактуализации и самоидентификации как рефлексивных достижениях. Бюджеон утверждает, что постфеминизм должен интерпретироваться как переходный момент, соответствующий двум политическим течениям: «Первый – это основная характеристика феминизма с его модернистскими корнями и универсальным субъектом “женщиной”. Второй говорит о различиях, появившихся в этой категории под воздействием постмодернизма, являющийся результатом акцентирования на индивидуальном выборе»³¹³ (22).

Бюджеон считает, что постфеминистская смесь эмансипации и жизненной политики применима к жизням каждой из ее респонденток таким образом, что «гендерное неравенство рассматривается как коллективная проблема, но решается она на индивидуальном уровне»³¹⁴.