Заключение

В данной работе я разбирала основные понимания и манифестации постфеминизма. Целью моего анализа было создание наиболее разностороннего понимания различных и часто противоречащих друг другу текстов, явлений и теорий, которые составляют современный ландшафт постфеминизма. Моим основным предположением было то, что смысл постфеминизма необходимо понимать контекстуально, часто смешивая, казалось бы, несовместимые феномены: феминизм, массовую культуру, науку и политику. Постфеминизм является переходным моментом, связанным с неоднозначностью изменений, которые в современное общество привносят детрадиционализация и модернизация.

Как и у любого «пост» феномена, для постфеминизма сложно выработать единое определение. В результате изучения наиболее ярких его манифестаций, можно выработать лишь определенное количество характерологических признаков, по которым тот или иной феномен следует относить к постфеминизму. Это:

1. Индивидуализация феминистского субъекта

2. Понимание идентичности как постоянно конструирующегося феномена

3. Вписанность в массовую культуру

4. Вписанность в общество потребления

5. Отказ от традиционной критики женственности

6. Отказ от традиционной коллективистской активистской политической практики

7. Разрыв с традиционным пониманием женщины как угнетаемого существа.

Как и любое «пост» явление, постфеминизм по своей структуре ризоматичен, часто противоречив. Его проявления многообразны, начиная от реакции, заканчивая порнофеминизмом и микрополитикой. Один из принципиальных моментов – доказать, что постфеминизм не является полностью деполитизированным. Характер политической активности, принятой в постфеминизме, перемещается с макроуровня (как это было в традиционном феминизме второй волны) на микроуровень поступков и деятельности отдельного индивида.

Как можно отметить, более широкий и разносторонний подход к пониманию постфеминизма открывает большое поле для исследований современного статуса феминизма и культуры, на которую он влияет. Но важно отметить, что постфеминизм как концептуальная категория и дискурсивная система все еще формируется, и, соответственно, при его анализе невозможно избежать определенных затруднений и противоречий. В частности, постфеминизм занимает «загрязненное» поле значений, объединяющих в себе прогресс и реакцию, критику и конформизм, сопротивление и подчинение. Постфеминизм следует понимать как место встречи и взаимопроникновения, предоставляющее возможность конструктивно преодолевать конфликты, расширить интерпретативные рамки и создать более сложный подход к пониманию современных характеристик гендера, культуры, общества и политики.

Отдельно стоит отметить перспективы применения постфеминизма для трактовки явлений современного российского общества. Россия активно вписана в глобальное потребительское сообщество и глобализованную массовую культуру. Молодое поколение женщин сформировано под влиянием тех же книг, музыки, сериалов, фильмов, поп-икон, о которых говорилось в работе. Так же российская культура смогла породить и свои собственные плоды постфеминизма. Среди них можно отметить фигуру Ксении Собчак, панк-группу Pussy Riot, украинское движение Femen, реалити-шоу «Дом-2» и др. С точки зрения постфеминизма было бы интересно проанализировать тягу российского телевидения переснимать зарубежные сериалы на российский лад. Даже недавно принятый в Санкт-Петербурге закон о пропаганде гомосексуализма органично вписывается в интерпретативную рамку постфеминизма. Но важно при этом понимать, что западный постфеминизм, о котором говорилось в работе, так или иначе отталкивается от феминизма второй волны 60-х – 70-х годов XX века. В СССР же гендерная политика значительно отличалась от запада, но была не менее противоречивой: политическая и экономическая эмансипация сочеталась с налогом на бездетность, женщина могла ездить на тракторе, но выражать свою сексуальность – ни коим образом и т.д. На мой взгляд, спецификация постфеминизма для постсоветского пространства может стать достаточно плодотворным полем исследований как для философии, так и для культурологи и социологии.