Провокативная речевая коммуникация

– Что такое провокация?

Провокация – предательское поведение, подстрекательство кого-либо к таким действиям, которые могут повлечь за собой тяжелые для него последствия.

– Кто легче поддается на провокацию?

Особенно легко поддаются на провокацию молодые люди в силу своей доверчивости.

Провокацией являются намеренно уничижительные самохарактеристики, которые имеют одну цель: вырвать у собеседника похвалу.

– Ой, я сегодня так плохо выгляжу (а у самой новая блузка, и глазки блестят, и кудри вьются непокорной волной, и слова эти – сплошное кокетство).

– Ну что ты! Ты сегодня сногсшибательна! (Цель достигнута).

Не зря в народе про такой вид коммуникативного поведения говорят: «Самоуничижение паче гордости».

– Зачем произносят провокационные речи?

Провокационная речь говорится не для того, чтобы передать информацию, а для того, чтобы получить ее. Для этого используется особая конструкция – вопросительная, но без вопроса, утвердительная, но с жаждой провокационного поведения.

– Ты не сможешь выиграть этот матч.

– Нет, смогу. Я прошел серию тренировок с большими нагрузками и нахожусь сейчас в отличной форме.

Первую реплику можно назвать провокационной.

Провокационная речь – это особый тип речи, рассчитанный внутренне на получение некоторой ответной информации – или не известной тому, кто ее хочет получить, или известной наполовину.

Например, вы готовитесь к поступлению в университет. Под большим секретом от всего класса нашли себе репетиторов – подготовка идет полным ходом. Человек, с которым у вас соперничество, с наглым видом говорит:

– Ты все равно не поступишь на этот факультет, ты в школе-то из последних сил едва четверки получаешь, а лезешь Бог знает куда.

– Да ты знаешь, какие у меня репетиторы!

И от злости «выбалтываете» все свои секреты. Вот пример провокационной речи и провокационного поведения.

Провокатор не просто получает – он выпытывает информацию у доверчивого и самолюбивого собеседника, играя с его самолюбием, подбрасывая в огонь этого самолюбия специально высушенные березовые поленья.

Для провокаций используют вопросительную конструкцию предложений. Сама по себе вопросительная конструкция является универсальной, она присутствует в сознании людей всех национальностей. Разумно предположить, что потребность в задавании вопросов дана человеку от природы. Т.е. провокационная речь, рассчитанная на получение определенной информации, генетически дана человеку в отличие от речи ритуальной, которой ему приходится учиться в течение всей жизни.

Провокационная речь существует для прямого воздействия на других людей, причем воздействия подчиняющего: вы вынуждаете человека помимо его воли передать некоторую информацию. Потребность эта свойственная каждому человеку. Мы так устроены, что в нас возникает желание вынуждать других людей действовать в соответствии с нашей волей.

Риторические вопросы к публике – самые распространенные ораторские приемы. Как только человек слышит вопросительную интонацию, ему интуитивно хочется ответить, а для ответа требуется раздумье.

В каждом вопросе заложена возможность скомпрометировать человека. Особенно неприятно это в публичных местах: на переговорах, на конференциях, во время защиты диплома или диссертации. Человеку задают вопрос, в котором вопрос на самом деле не содержится. Если человек растерян или взволнован, он может не сразу это понять и начнет отвечать, вызывая ухмылки окружающих. Он скомпрометирован, причем не столько как личность, сколько как носитель интеллекта – не хватило ума догадаться, что его ни о чем не спрашивают.

Человек знает, что у вас были крупные неприятности, его это мало интересует, но из общеэтических соображений он спрашивает: «Как обстоят дела с Вашей проблемой?» Отвечать надо коротко: «Чуть лучше» или «Почти также». Но если вы начали излагать приватные подробности человеку, которому это не интересно, вы обнажили свой внутренний мир, показали свою боль перед лицом человека равнодушного. Он торопится, ему скучно и вы, кроме негативного отношения к себе, ничего от разговора не получите.

Но вернемся к провокационным речам. Внутренний мотив провокационной речи – получение правдивой информации. Как узнать у экспертов перспективы инфляции? Как спровоцировать их на правдивый ответ? Вы помните, что человеческий мозг так устроен, что он болезненно реагирует на любую ложь или глупость.

Попробуйте сказать безапелляционным тоном что-нибудь явно не соответствующее здравому смыслу: «Я удовлетворена всем, что происходит с отечественной финансовой системой в течение последних лет, особенно процессом инфляции». Скорее всего вам начнут возражать, объяснять – вы спровоцировали публичные размышления сведущего человека на интересующую вас тему. Не на каждую реплику стоит обращать внимание. Иначе вы можете оказаться под угрозой сказать больше, чем хотели.

Кто побеждает в диалоге двух дипломатов, у которых одна цель – узнать важную информацию у своего коллеги? Побеждает тот, кто лучше обучен и кто умнее. В дипломатической деятельности часто используется такой прием. Чтобы узнать секретную информацию, ее пытаются спрогнозировать, а потом безапелляционным тоном подают как очевидную и общеизвестную. Если прогноз неверен, то разговор не получается, если же верен – с дипломатом будут разговаривать конфиденциально, как с человеком осведомленным. Такое речевое поведение основано на блефе. Блеф – это не синоним лжи, ибо вы имеете право высказать свою точку зрения, в достоверности которой сомневаетесь.

Пытаясь спровоцировать человека и выпытать у него секрет, помните, что для каждого умнейшего человека можно найти такого, который будет умнее собеседника и лучше обучен, он переиграет его. Провокация может обернуться публичным позором и грубостью, ведь наше общество (увы!) воспитано в речевой разнузданности.

О грубости стоит сказать особо. С психологической точки зрения грубость есть следствие трех разных причин: во-первых, она свидетельствует о том, что человек дурно воспитан, что он рос в неинтеллигентной среде; во-вторых, грубость говорит сама за себя, значит вам удалось задеть этого человека, он уязвлен вами и не может скрыть своей слабости по отношению к вам; в-третьих, грубость говорит о том, что человек недостаточно умен.

Каждый раз, когда вам хочется нагрубить, следует вспомнить эти три причины. Ведь, грубя, вы расписываетесь в том, что у вас неинтеллигентные родители, что человек, на которого направлена ваша грубость, умнее вас, наконец, у вас не хватило ума его переиграть. Для тех, кто хочет одерживать речевые победы, всякая грубость должна быть исключена.

Грубость – это самое мелкое оружие из всех, какие бывают: когда человеку нечего сказать, он начинает кричать и ругаться. В этом проявляется его беспомощность. Люди, которые одерживают речевые победы, обычно говорят тихо, очень вежливо, уверенно, а в это время их противники находятся в состоянии нервной комы.

Если вы задались целью дискредитировать человека, спровоцируйте его на грубость – и вы достигнете своей цели. Нередки случаи, когда таким способом решается проблема увольнения человека с работы: его провоцируют на грубость и брань в присутствии начальства, и он теряет работу по причине неэтичного поведения. Хотя неэтичность – только повод, истинная же причина, как правило, совершенно другая.

В менеджменте прием дискредитации через провокацию является типовым. Вы не говорите о человеке что-то плохое, чтобы его дискредитировать, а просто ставите его в такое положение, когда он сам себя дискредитирует.

Провокация – это жестокое, изощренное силовое воздействие на человека, ведь человек обычно не предполагает, что его собираются спровоцировать на поступок, для него невыгодный и нецелесообразный.

– Почему провокационная речь часто используется в социальной сфере?

Потому что в общественной иерархии побеждает тот, кто лучше информирован: кто получил информацию первым, тот может стать хозяином положения.

Литература

1. Гойхман О.Я., Надеина Т.М. Речевая коммуникация: Учебник / Под ред. проф. О.Я. Гойхмана. – М.: ИНФРА-М, 2001.

2. Зарецкая Е.Н. Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. – М.: Дело, 2002.

3. Михальская А.К. Основы риторики. – М.: Дрофа, 2002.

Лекция №6

Экспрессивная фразеология и обсценная лексика

в речевой коммуникации

План лекции:

1. Табуированность темы. Отношение лексикографии к бранному слову

2. Что значит владеть языком? Явление диглоссии. Эвфемизм и дисфемизм.

3. К вопросу о татарском происхождении русской брани. Семанитка матерной брани. Мат как магический мужской речевой код.

4. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии

Табуированность темы.

Отношение лексикографии к бранному слову

Изучение русского мата связано со специфическими и весьма характерными затруднениями. Характерна прежде всего табуированность этой темы, которая – как это ни удивительно – распространяется на исследователей, специализирующихся в области лексикографии, фразеологии, этимологии. Табуированность мата в нормативной речи причудливо сочетается с очень активным употреблением матерной лексики в рамках анти-поведения, связанного с нарушением культурных запретов. Характерным примером табуированности мата является издание словаря Даля.

Возможно, вам доводилось слышать утверждение, что «у Даля есть все». В такой категорической форме заявляется непререкаемый авторитет выдающегося деятеля отечественной культуры. Но когда любознательный читатель обратится к словарю В.И. Даля, он не найдет там живого великорусского языка в полном объеме. А между тем, «там было все». Однако расскажем по порядку историю третьего издания «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля, вышедшего в 1903–1909 гг. под редакцией и с дополнениями профессора И.А. Бодуэна де Куртене. Сначала это издание было рекомендовано Ученым комитетом Министерств народного просвещения для библиотек гимназий, реальных училищ, учительских институтов и семинарий. Но вскоре это решение было отменено. В конце 1906 года Словарь вызвал бурю протестов в печати – во многом из-за добавлений в словник, которые касались так называемой «неприличной лексики». Отвечая на тяжелые обвинения в распространении безнравственности, редактор Словаря проф. И.А. Бодуэн де Куртенэ обосновывал свою научную позицию следующим образом.

Лексикографическая объективность требует обязательного внесения в словарь живого языка так называемых «неприличных» слов, «сквернословий», «ругательств», потому что лексикограф не имеет права «кастрировать» живой язык. Поскольку известные слова существуют в умах громадного большинства народа и беспрестанно выливаются наружу, постольку лексикограф обязан внести их в словарь, «хотя бы против этого восставали и притворно негодовали все лицемеры и тартюфы».

Как по поговорке, «из песни слова не выкинешь», так и из словаря живой речи нельзя выкинуть даже тех слов, которые режут ухо. Словарь без целой категории осужденных на исключение слов, считал Бодуэн де Куртенэ, – это почти то же самое, что занятие анатомией человека без каких-либо органов, – в силу их «неприличия». «Все слова языка, «приличные» они или «неприличные», представляют одинаковое звуковое и формальное строение», – справедливо полагал ученый. Более того, иногда именно в «неприличных» словах и выражениях сохраняются очень древние корни и формы. Словообразовательное, семантическое и иное творчество одинаково проявляется в области «приличия» и «неприличия». К тому же слова, некогда «приличные», могут переходить со временем и разряд «неприличных» – и наоборот.

И, наконец, как же исключать из словаря живого великорусского языка слова самые живые, которые постоянно приходится слышать и восприятия которых (хотя бы и стороннего, «внешнего») практически нельзя избежать?

Встает, конечно, вопрос о возможном дурном воздействии на нравы и мораль общества словарей, книг и статей, содержащих «неприличные» слова. И.А. Бодуэн де Куртенэ, возражая доморощенным моралистам, указывал на идентичные издания словарей в других странах, где подобные слова преспокойно помещаются, и никто этим не соблазняется и не развращается. Обращаясь к словарю, читатель получает необходимую справку объективного семантического, этимологического, стилистического или иного свойства. Для достаточно развитого интеллекта и здоровой психики «неприличные» слова из словарей, народного фольклора или художественных текстов не могут быть источником деморализации или соблазна «дурного примера».

Исходя из всего сказанного, проф. Бодуэн де Куртенэ делает следующий вывод: «Мы не вправе переделывать русский язык, мы не вправе скрывать из него то, что в нем действительно есть и что в нем бьется интенсивной жизнью».