12 Рождений. В двух общинах (Аван и Сиреники) с наиболее полной регистрацией за 1930-е годы 48

женщин репродуктивного возраста родили 144 ребенка. При этом 22 женщины имели за 10 лет 4 и

более зарегистрированных рождений (максимально — 6). Эти цифры отражают высокую суммарную (в

среднем 7,4 ребенка на каждую женщину) и повозрастную плодовитость во всех женских когортах,

начиная с 20—24 и до 40—44 лет 2|. Близкие данные получены для эскимосов о. Св. Лаврентия. Для

женщин, чей репродуктивный период пришелся на 1920—1930-е годы, в среднем отмечено 7,1—8,8

рождений. Треть этих женщин родили 10 и более детей, максимально — 15 22.

Если рождаемость в эскимосских общинах держалась, видимо, стабильно на высоком уровне, то

показатели смертности, напротив, испытывали заметные колебания. Все же средний уровень смертно-

сти у эскимосов также был весьма высоким (не менее 45 — 50 /оо). В Сирениках в 1930-х годах умерло

78 человек (в среднем ежегодно 40 человек на 1000); в Наукане — 146 (в среднем 44 на 1000, причем

часть смертей новорожденных и детей до 1 года осталась незарегистрированной); в Аване и Уреликах в

1931 — 1944 гг. — всего 72 человека (в среднем 47 на 1000).

Значительная часть всех смертных случаев приходилась на детей до 10 лет (табл. 6), из них 40 % — на

детей до 1 года. Первые медицинские пункты появились в эскимосских поселках Чукотки только в

самом конце 1930-х или в начале 1940-х годов; до этого времени там умирало не менее 25 — 35 %

новорожденных, а в отдельные годы — до 35—40 % и более. Следующий возрастной пик смертности

падал на взрослое трудоспособное население (35 — 45 лет) и был связан с повышенной смертностью

мужчин-охотников среднего возраста и женщин в конце репродуктивного периода. Эта же возрастная

группа очень сильно страдала от заносимых эпидемий, а в прошлом — очевидно и от голода, о чем

свидетель-

ствуют многочисленные фольклорные материалы и рассказы информантов старшего поколения. В

такие неблагоприятные годы с эпидемиями или голодовками уровень смертности мог подниматься

до 90—100 °/оо, значительно превышая уровень рождаемости.

К сожалению, вряд ли можно считать достоверным определение возраста смерти в 1930-е годы

для лиц старшего поколения. В прошлом у эскимосов не было традиции счета календарного

возраста, и потому в первые годы записей он отмечался условно самими регистраторами.

Надежнее поэтому говорить о «генеалогическом возрасте», т. е. о порядке репродуктивных

поколений по генеалогиям. Так, среди зрелых и пожилых мужчин-эскимосов в 1920—1930-е годы

(это были лица, рожденные в 1850—1880-х годах) лишь около 40 % умерли, имея при жизни

внуков. По восстановленным посемейным спискам на 1920 — 1923 гг. в четырех поселках:

Сиреники, Имтук, Аван и Урелики с общим населением около 350 человек — было только девять

трехпоколенных семей из 63 и лишь одна женщина имела правнуков. В Унгазике в 1901 г.,

согласно посемейному списку В. Г. Богораза, были 14 трехпоколенных семей (18 %) из 77 и ни

одной, где бы совместно проживали четыре поколения 23.

По эскимосским представлениям, большинство мужчин и женщин считались «стариками» уже в

45—50 лет, т. е. еще до конца репродуктивного периода. Хотя существование в эскимосских

общинах глубоких стариков (75—80 лет) достоверно отмечено по генеалогиям и письменным

источникам,, смерть «от старости» в 50 — 55 лет для мужчин или в 55—60 лет для женщин, как и

«добровольная смерть» больных и инвалидов в пожилом и среднем возрасте, были вполне

обычным явлением. Это говорит об ускоренной смене генеалогических поколений,

репродуктивных и трудоспособных когорт в эскимосских коллективах.

Правда, на более широком фоне циркумполярного населения азиатские эскимосы выглядят вполне

«долгожительской» популяцией. Единственные сопоставимые данные — расчеты ожидаемой

продолжительности жизни приморских чукчей по пятилетним когортам — свидетельствуют, что в

этом отношении береговые охотники Чукотки превосходили эскимосские группы Американской

Арктики и приближались к мезолитическому населению Западной Европы, хотя уступали алеутам

XVIII—XIX вв.24 Известно, что повышенная продолжительность жизни также считается одним из

признаков устойчивости традиционной популяции, ее благополучия и высокого социального

развития 25.

Итоговый естественный прирост в общинах азиатских эскимосов был крайне неустойчивым и

испытывал очень сильные колебания. В благоприятные годы с хорошим морским промыслом и

при отсутствии эпидемий происходило заметное увеличение численности населения. Так, в 1931 г.

в Сирениках за счет естественного прироста население выросло на 8 человек, а в 1936 г. — даже

на 12 человек, или на 6%. Но «хорошие» годы чередовались с голодов-

50

нами, эпидемиями, массовыми несчастными случаями, когда население скачкообразно

уменьшалось до исходного или даже более низкого уровня. Именно такую модель

воспроизводства весьма красочно описал старый эскимос Кувар из Унгазика В. Г. Богоразу в

1901 г.*

Подчеркну, что сокращение численности эскимосов в неблагоприятные годы происходило за счет

заметного подъема смертности взрослого населения. Разница между числом родившихся и вы-

живших детей, т. е. «чистый» ежегодный прирост, в 1920-е и особенно в 1930-е годы достигал 20

— 25 °/оо- Распад достаточно крупных детских возрастных когорт за счет высокой смертности

начинался уже в ранние годы и практически завершался к зрелости. Чуть более трети населения

доживало до взрослого возраста и оставляло потомство и лишь 6 —10% родившихся имели шанс

дожить до 60 — 70 лет.

При таких демографических показателях эскимосская популяция обладала весьма высокой

потенциальной способностью к быстрому росту в благоприятных социально-экологических

условиях, прежде всего в периоды снижения смертности взрослого населения. Этот вывод

подтверждается еще одним индексом — средним числом потомков каждой брачной пары, которые

дожили до взрослого возраста и оставили собственное потомство. Для 172 пар азиатских

эскимосов, вступивших в брак в 1880—1920 гг., этот показатель по генеалогиям оказался равен