1907 Г.). Определить размер этого потока крайне сложно, поскольку он зависел от колебания цен

на привозные и местные товары. Например, фунт уса гренландского кита в конце XIX—начале XX

в. стоил на Чукотке от 1,5 до 4 долларов, так что один добытый кит давал местным охотникам

товарной продукции для обмена на сумму 2 — 6 тыс. долларов.

Судя по известным случаям обмена с китобоями и торговцами, эскимосы отдавали несколько

видов местного сырья, которые к тому времени имели для них ограниченное утилитарное

значение. Прежде всего это были китовый ус, моржовые клыки и различные виды пушнины, что в

целом не подрывало эскимосского жизнеобеспечения. Так, в 1895 г. жители Авана получили с

американских судов 4,5 т муки, 880 кг галет, 800 кг сахара и другие товары, отдав

55

за это треть уса одного гренландского кита, клыки от 43 моржей (примерно половина годовой добычи),

5 медвежьих, 22 песцовых, 36 нерпичьих и 140 оленьих шкур, а также 14 комплектов мужской меховой

одежды для китобоев .

Так удалось рассчитать основные нормы расхода продукции в эскимосской системе жизнеобеспечения.

Учитывая вероятные неточности, все цифры были округлены до значений, удобных для операций с

крупными числами. По этим нормам можно определять годовые потребности эскимосских коллективов

и строить балансы жизнеобеспечения, имея данные о численности населения, количестве хозяйств (или

жилищ) и числе собак в каждом поселке. Эти расчеты ежегодных потребностей пяти эскимосских

общин в пище, топливе и корме для собак (в тыс. ккал), шкурах оленей и морских животных,

сделанные на три условные даты — 1920, 1933 и 1937 гг., приведены в табл. 7.

Продукция эскимосского хозяйства. Другую часть баланса системы жизнеобеспечения составляет

реальная продукция, полученная коллективом за конкретный отрезок времени, например за

календарный год. Чтобы оценить ее, мы должны обратиться к статистике традиционного производства

азиатских эскимосов.

Учет добычи морских животных по отдельным эскимосским поселкам был организован с конца 1920-х

годов; регулярная и достаточно надежная статистика существует с начала 1930-х годов. Для более

раннего периода (1910—1925 гг.) имеются разрозненные оценки или общие сведения о промысле

морского зверя местным населением Чукотки 3?. Эти данные в сочетании с рассказами пожилых

охотников-эскимосов о размерах промысла в 1920-е годы позволяют восстановить примерный уровень

добычи для пяти выбранных общин условно на 1920 г. По-видимому, это наиболее

ранний срок, на который можно сейчас оценить размеры эскимосского морского промысла, опираясь

на статистические данные и некоторые косвенные исчисления.

Всего за 1920-1937 гг. имеется 37 годовых серий добычи большинства видов морских животных по

общинам и поселкам (табл. 8), причем для четырех общин — Сиреники, Наукан, Чап-лино и Кивак —

эти данные образуют единый шестилетний ряд (1932 — 1937 гг.), а для общины Сиреников —

непрерывный девятилетний (1929—1937). Этих данных вполне достаточно, чтобы оценить

продуктивность эскимосского жизнеобеспечения и даже рассмотреть ее в динамике, сравнив годы

удачного и неудачного промысла, а также общую ситуацию конца 1920-х и середины 1930-х годов.

При подсчете балансов все серии добычи за 1920-е годы сопоставлялись с условным уровнем

потребностей на 1920 г.; для периода 1930—1936 гг. — с 1933 г., а для 1937 г. имеется и оценка, и

фактическая продукция (табл. 7 и 8).

К сожалению, местная статистика промыслов не дает сведений о продукции других отраслей

эскимосского хозяйства: рыболовства, охоты на птиц, собирательства и т. п. Нет в ней сведений и о

покупке эскимосами продовольственных товаров или обмене с чукчами-оленеводами. Этот пробел

восполняет лишь один источник: данные похозяйственного обследования 1937 г.? тде имеются

сведения о добыче морских животных, птицы, пушных зверей, улове рыбы по всем поселкам Чукотки,

а также частичные данные о приобретении эскимосскими семьями продовольственных товаров

и конкретных случаях обмена с тундровыми оленеводами 38. Эти материалы были использованы для

расчета полных балансов жизнеобеспечения на 1937 г. и сравнения с уровнем потребностей в 1930-е

годы.

Для более раннего периода оценку всех видов полученной продукции удалось сделать условно на 1920

г. по воспоминаниям примерно двух десятков современных информантов старшего поколения из

разных эскимосских поселков . Для общины Сиреников по полевым исследованиям 1975 г. получена

вполне надежная реконструкция всех видов хозяйственной деятельности в 1920-е годы, включая охоту,

рыболовство, собирательство, обмен с оленеводами и покупку продовольственных товаров. По __________этим

данным были сделаны дифференцированные оценки для остальных общин, которые корректировались

фрагментарными сведениями Приполярной

переписи 1926/27 г. (для Восточной Чукотки ее материалы малодостоверны) или аналогичными

расчетами жизнеобеспечения эскимосов Аляски и о. Св. Лаврентия (табл. 9).

Последним шагом был пересчет полученной натуральной продукции в соответствующие единицы

потребления: килокалории пищевых продуктов, корма для собак, жира для отопления, эквиваленты

сырья для бытового производства и обмена. Для этого требовалось рассчитать «полезную продукцию»

средней туши кита, моржа, тюленя, одного центнера рыбы, убитой птицы, обмененной туши оленя и т.

п. Большинство необходимых для этого цифр были взяты из диссертации Д. Фута для лучшей

сопоставимости таких расчетов по разным районам Арктики, поскольку оценки Д. Фута уже

использованы при реконструкции жизнеобеспечения эскимосов Баффиновой Земли, о. Св. Лаврентия,

внутренних районов Аляски 4 . Унификация методик реконструкции представляется весьма

желательной, хотя ранее я пользовался собственными подсчетами, основанными на отечественных

источниках, местной документации по Чукотке 1920—1950-х годов, сообщения своих информантов 4|.

Впрочем, расхождения здесь оказались незначительными (табл. 10). Лишь после этих весьма

длительных пересчетов объем полученной натуральной продукции мог быть сопоставлен с

потребностями эскимосских общин и выражен в виде баланса жизнеобеспечения.

60

Анализ балансов жизнеобеспечения. Определение разницы (сальдо) между реальным производством и

рассчитанными потребностями составляет суть балансового анализа системы жизнеобеспечения.

Имеющиеся данные позволяют построить/такие балансы на 1920 и 1937 гг. для каждой из пяти общин,

в целом для всех азиатских эскимосов и отдельно для двух типов их промысловой экономики: с

ориентацией на добычу крупных морских млекопитающих (поселки открытого побережья) и на охоту

на тюленей (поселки в бухтах и проливах).

Балансы дают возможность определить роль продуктов разных видов деятельности: морского

промысла, рыболовства, собирательства — в эскимосском рационе (табл. 11). Кроме того, мы можем

оценить по годам эффективность охоты на морских животных, дававшей эскимосским коллективам до

90—95% всей получаемой продукции. Для этого мы располагаем данными о потребностях и реальной

добыче морского зверя по пяти общинам в общей сложности за 37 календарных лет в период 1920—

1937 гг. (табл. 12). Они могут быть суммированы для оценки общей продуктивности эскимосского

морского промысла и соотношения двух его основных моделей (табл. 13).

В общей сложности в нашем распоряжении было несколько десятков годовых балансов

продуктивности эскимоссрого зверобойного хозяйства в первые десятилетия XX в. Подчеркну, что в

пределах всего обширного эскимосского ареала подобный анализ можно провести лишь для

территории Западной Гренландии, где статистика местной охотничьей добычи, или точнее, закупок

продукции промыслов по факториям, ведется с конца XVIII — XIX вв. Нет

сколь-либо сопоставимых по полноте данных и для большинства районов Крайнего Севера

Евразии. Все это повышает ценность материалов по азиатским эскимосам для анализа форм

адаптации аборигенов Арктики к их суровой среде обитания.

Тем не менее мы должны помнить: данные 1920—1930-х годов, как и воспоминания информантов

старшего поколения, отражают последний этап в истории традиционного и уже сильно трансфор-

мированного жизнеобеспечения азиатских эскимосов. Коллективизация берегового населения

Чукотки реально развернулась с начала 1930-х годов и в первые годы шла преимущественно в

виде простейших форм производственной и потребительской кооперации: товариществ или

артелей по совместной добыче морского зверя, потребительских кооперативов и т. п. Вплоть до

конца 1930-х годов усилия советских организаций на Чукотке были направлены на поддержку и

укрепление традиционной структуры хозяйства кореннрго населения. Поэтому первые артели-

колхозы с их натуральным распределением всей добытой продукции, отсутст: вием плановых

показателей, слабой обобществленностью средств производства так или иначе вписывались в

старую модель жизнеобеспечения. Только в 1940-е и особенно 1950-е годы социально-

экономические преобразования привели к заметной модернизации прежних форм существования.

Значит, данные 1920-х —начала

66

1930-х годов характеризуют последнюю стадию традиционного трансформированного

жизнеобеспечения, материалы 1940-х годов — ранние этапы современного жизнеобеспечения, а

модель середины 1930-х годов — некоторую промежуточную, переходную ситуацию.

Расчеты балансов и воспоминания информантов подтверждают, что у азиатских эскимосов этот

переход происходил в благоприятных условиях. Суммарная продукция промыслов в 1930-е годы,

как правило, заметно превышала потребности эскимосских общин. В благоприятные по условиям

охоты годы (1931, 1933, 1934, 1935 и 1937) добыча морских животных в большинстве общин в

1,5—2,5 раза перекрывала потребности в пище, топливе, корме для собак — при очевидной

невозможности полной утилизации всей полученной продукции.

Однако при избыточном производстве в отдельные годы эскимосское жизнеобеспечение

отличалось общей неустойчивостью потребления, резкими годовыми колебаниями прихода

продукции, периодическими нехватками продовольствия. Особенно напряженным был баланс

эскимосского хозяйства в 1920-е годы. Ни в одной из общин уровень добычи морских животных

не обеспечивал полностью потребностей в мясе морского зверя (если брать норму потребления в

1,2 кг мяса в день и< полный расход корма для собак). Эта недостача должна была покрываться

повышенным потреблением животного жира или неполноценным кормлением упряжных собак.

Роль альтернативных местных источников

5* 67

существования (рыболовства, собирательства и т. п.), тем более покупных и обменных продуктов, была

слишком незначительной, чтобы компенсировать при необходимости неудачу морского промысла.

Значит, воспоминания пожилых информантов, как и многочисленные свидетельства в источниках

1920-х годов о бедственном положении береговых жителей Чукотки, получают прямое подтверждение

42.

Сложнее оценить обеспеченность эскимосов шкурами морских животных для бытовых нужд, торговли

и натурального обмена. Казалось бы, в 1920-е годы зверобойный промысел в целом покрывал

потребности населения в шкурах, хотя в каждой из общин ощущалась нехватка определенного вида

сырья (табл. 12). Устойчивые и весьма заметные излишки давала только добыча лахтака в Сире-никах

и нерпы в Наукане. Но в 1920-е годы продажа шкур морских животных в фактории была для эскимосов

почти единственной возможностью приобрести необходимые им покупные продукты питания, оружие,

боеприпасы, другие привозные товары. В 1925 г. охотники из семи эскимосских поселков: Чаплине,

Сиклюк, Аван, Уре-лики, Кивак, Имтук, Сиреники — сдали в факторию в бухте Провидения 3116, а в

1927 г. — даже 3665 нерпичьих шкур ", в то время как общая зарегистрированная добыча не

превышала 3—4 тыс. шт. нерпы в год. Такой размер продажи был вынужденной ме-

68

рой и был вызван нехваткой других видов товарной продукции. Неудивительно, что пожилые

информанты постоянно вспоминали об остром недостатке в 1920-е годы шкур нерпы на пошив

одежды и обуви (в Имтуке и Сирениках) или шкур моржа для покрытия жилищ и смены

покрышек байдар (в Уреликах, Аване, Киваке). В 1930-е годы, несмотря на заметный рост

морского промысла, только в двух общинах — Чаплино и Киваке, население было с избытком

обеспечено всеми видами шкур морских животных. Имеющиеся диспропорции могли, правда,

удовлетворяться путем обмена между общинами, особенно в виде «подарков» или взаимопомощи

родственников, живущих в разных поселках. Но для нормального жизнеобеспечения эскимосам

были необходимы еще излишки продукции для обмена с оленеводами.

Главный обмен береговых охотников с оленеводами-чукчами проходил в конце августа—начале

сентября. Чукчи подгоняли свои стада в условленные места на побережье или в долинах крупных

рек, куда на байдарах приезжали эскимосы. Зимой береговые жители ездили в оленеводческие

стойбища на собачьих упряжках. Обмен обычно велся между постоянными партнерами, иногда на

протяжении двух-трех поколений. Оленеводы поставляли шкуры, оленье мясо и жилы; эскимосы

— продукты морского промысла и некоторые покупные товары (чай, табак, спички,

металлическую посуду, патроны).

В 1920-е годы, судя по балансам жизнеобеспечения, в эскимосском хозяйстве имелись реальные

излишки лишь немногих видов сырья: лахтачьих или нерпичьих шкур, животного жира; покупных

же товаров остро не хватало и самим эскимосам. Поэтому береговые охотники поставляли в

тундру в основном полуфабрикаты и готовые изделия: ремни, заготовки для подошв, торбаса

(меховые сапоги из шкур тюленей), плащи из моржовых кишок; кроме того, лахтачьи шкуры и

изредка моржовое мясо. В обмен получали оленьи туши (в среднем по 2—3 на каждого

приезжавшего эскимоса) и по 6 — 8 оленьих шкур, что было явно недостаточно, исходя из

обычных потребностей берегового хозяйства. Поэтому эскимосам в -то время приходилось

постоянно экономить полученные оленьи

69

шкуры: в береговых поселках новую зимнюю одежду обычно шили раз в два —три года, а не

каждый год, как в оленеводческих стойбищах в тундре.

В 1930-е годы, когда морской промысел стал обеспечивать эскимосам значительные излишки

продукции, они стали вывозить в тундру большее количество сырья — мяса, жира, шкур и покуп-

ных продуктов, резко увеличив интенсивность обмена с оленеводами. В результате в береговых

селениях стало чаще появляться свежее оленье мясо, улучшилось качество меховой одежды. По-

видимому, такие циклические колебания были обычны для взаимоотношений берегового и

тундрового населения.

Напротив, объем торговли на факториях или до этого-с американскими торговыми шхунами

определялся колебаниями рынка и был в известной степени вне контроля коренного населения.

Здесь эскимосы поставляли ценное сырье: китовый ус, моржовый клык, пушнину, нерпичьи и

медвежьи шкуры и лишь в редких случаях — готовые изделия (торбаса, рукавицы, теплую

одежду). Падение товарной стоимости китового уса после 1915 г., ограниченность у эскимосов

пушнины, других излишков сырья резко снизили размер

70

этой торговли в 1920-е годы, сведя ее к приобретению минимума необходимых средств

производства (ружья, патроны, капканы, железные изделия) и некоторых продуктов (мука, чай,

табак).

Улучшение снабжения и подъем местного промысла в 1930-е годы вновь привели к оживлению

торговли на Чукотке и заметному повышению доли покупных продуктов в эскимосском рационе:

до Ю—20% в большинстве поселков в 1937 г. и максимума в 50 — 60% в Уреликах в бухте

Провидения (табл. 11). И в этом случае мы имеем дело с длительными колебаниями потребления:

в конце XIX — первые годы XX в., когда продукция эскимосов, в первую очередь китовый ус,

имела высокую рыночную стоимость, обеспеченность привозными товарами была даже выше, чем

в 1920—1930-е годы. Соответственно высокой была и доля покупного продовольствия,

доходившая тогда, видимо, до 15—25%

Если размер продукции, поступавшей в начале XX в. в эскимосскую систему жизнеобеспечения,

можно отразить хотя бы примерными цифрами, то оценить расход продуктов, идущих на обмен,

много сложнее. Отметим лишь, что при обмене продовольствием с оленеводами поставки

эскимосов по калорийности намного превышали полученное оленье мясо, поскольку мясо и жир

морского зверя в два-три раза калорийнее оленины. Напротив, торговля на факториях и с

американскими судами не вела к заметному выходу энергии из местной системы

жизнеобеспечения, так как не затрагивала продукты питания. Но она требовала огромных

дополнительных расходов труда и времени для получения неутилитарной для эскимосов пушнины

или же производства излишков потребляемого ими сырья — шкур морских животных, моржовых

клыков, китового уса.

Оба эти пути получения товарной продукции использовались эскимосами в XIX —первой

половине XX в., но второй явно выглядел более доступным или предпочтительным с

психологической точки зрения. В 1937 г. охотники пяти эскимосских общин добыли вместе около