2. Юристы штаба американского генерала Макартура выработали проект новой японской конституции. Новый японский парламент утвердил ее.

Конституция вступила в действие в 1947 году. Япония оставалась монархией, однако права императора были ограничены. Японская монархия сделалась конституционной.

Соответственно с этим были ликвидированы Тайный совет, министерство императорского двора и прочие органы самовластия. Назначение премьер-министра осталось за императором, но с согласия парламента.

Парламент по-прежнему состоит из двух палат. Решающее значение в вопросах законодательства конституция предоставила нижней из них. Занявшая место пэров палата советников избирается населением (а не назначается императором). Права ее ограничены, однако они вполне достаточны для того, чтобы помешать прохождению законопроекта, вызвавшего недовольство народа и критику прессы.

При отклонении законопроекта в верхней палате требовалось, чтобы он был подтвержден квалифицированным большинством в нижней. Без него законопроект отклонялся. Между тем японский парламент - многопартийный, и потому составить такое большинство - дело трудное.

Отношения между правительством и парламентом строились по известным "западным" образцам: правительство должно иметь доверие палаты, а в противном случае выходить в отставку (или назначить новые выборы) и пр.

По американскому образцу Верховный суд Японии был наделен правом толкования конституции.

Известным достижением конституции было введение элементов выборного местного самоуправления, всеобщего избирательного права, признание - пусть вполне формальное - суверенной власти народа.

Из-за этого император Японии должен был публично отречься от приписываемого ему божественного происхождения. Япония была оповещена, что солнце и император не состоят и не состояли в родстве, как это признавалось ранее. Формальное признание получили свобода слова и печати, свобода организаций, право рабочих заключать коллективные договоры и бастовать.

3. Важное значение приобрела аграрная реформа, которой так долго добивались крестьяне. Она обязала помещиков продать государству часть необрабатываемой земли и излишки земель, превышающие установленный минимум. Крестьяне наделялись землей за плату. Были установлены пределы для арендной платы. Полуфеодальное японское землевладение было ликвидировано.

Важное значение приобрел инспирированный тем же генералом Макартуром курс на создание японских профсоюзов. И уже в декабре 1945 г. был издан закон, признавший право японских рабочих создавать свои профсоюзы как на частных, так и на государственных предприятиях. Вслед за тем (и опять же по указанию оккупационных властей) в 1946 году издается закон о процедуре разрешения трудовых конфликтов между предпринимателями и профсоюзами.

К достижениям этого времени следует отнести и экономическую политику штаба Макартура, приведшую к ликвидации чрезмерной концентрации экономического потенциала (1947 г.), что должно было облегчить конкурентную борьбу мелких и средних капиталистических предприятий. Но как только дело дошло до реорганизации монополий - по приказу из Вашингтона, - дальнейшая деятельность в этом направлении была немедленно прекращена.

Начиная с 1952 года США пошли навстречу японским политикам, жаждавшим восстановления военного потенциала Японии, и уже в 1952 г. резервный политический корпус был преобразован в корпус национальной безопасности.

4. Опуская чисто экономические факторы и акцентируя на том, что дало Японии установление демократии - экономической, политической, социальной, - скажем только, что еще недавно отсталая полуфеодальная страна с авторитарным режимом превратилась в государство парламентской демократии (хотя и с монархом во главе). Япония сегодня - это высокоразвитая индустриальная держава, занимающая 2-е место в мире по объему валового национального продукта (после США). И это при том, что страна крайне бедна природными ресурсами, а под сельское хозяйство годно не более 16% почвы.

Дипломатические отношения между СССР и Японией были установлены в 1925 году, прерваны (в связи с войной) в августе 1945 года и вновь восстановлены в октябре 1956 года.

Восстановление демократических режимов 1. В конце 1938 года, после 32-месячной гражданской войны, военно-фашистская диктатура установилась в Испании. Генерал Франке сделался диктатором этой прекрасной страны. Испания вступила в период сорокалетней диктатуры, конец которой наступил не ранее чем скончался Франке - в 1975 году. Почти тотчас после этой долгожданной смерти испанский народ пришел в движение. Забастовки и демонстрации происходили под знаком глубоких демократических преобразований, немедленного освобождения из тюрем политзаключенных, отмены всех чрезвычайных законов, принятия новой, демократической конституции.

Вышла из подполья Коммунистическая партия Испании (1977 г.), несколько позже были легализованы профсоюзы, амнистированы политические заключенные и т. д.

Новая конституция Испании, утвержденная референдумом в 1978 году, сохранила режим конституционной монархии, что не помешало испанской демократии создать демократическую государственность.

Военный путч, на который отважились франкисты в начале 1982 года, был подавлен военной силой, которой командовал сам король Испании - Хуан-Карлос. Начиная с 1982 года правительственной партией Испании становится Испанская социалистическая рабочая партия.

2. В 1926 году в Португалии, расположенной на западной части Пиренейского полуострова, установилась фашистская диктатура со всеми ее атрибутами. Хотя в самой Португалии проживает около 10 млн. человек, ее колониальная империя была огромна - Ангола, Гвинея, Мозамбик, Гвисау, Острова Зеленого Мыса и пр.

Свержение фашистской диктатуры, продиктованное существенными переменами в мире после второй мировой войны, произошло на редкость мирно, за что оно получило наименование "революции гвоздик".

Переворот, что нечасто случается, был осуществлен армейскими частями. Они свергли фашистский режим со всеми его атрибутами в день 25 апреля 1974 года. Учреждения, созданные фашистским режимом, были ликвидированы, и вместо них были созданы временное демократическое правительство, общественные организации и партии, стоящие на позициях демократии и т. д., были национализированы ключевые отрасли промышленности, стала проводиться аграрная реформа.

В апреле 1976 года Учредительное собрание Португалии приняло новую демократическую конституцию. Главой государства - по конституции - является президент республики. Он же командующий ее вооруженными силами.

Колонии Португалии стали независимыми государствами - членами ООН

Глава тридцать четвертая Основные изменения в праве буржуазных государств

А. Источники

Столетие Кодекса Наполеона было отмечено во Франции со всей торжественностью. Стопятидесятилетие прошло почти незамеченным. Дело, конечно, не в утрате патриотизма. Экономические и социальные изменения оставили Кодексу 1804 года столь узкую сферу действия, что любое прославление его становится похожим на похороны.

По подсчетам французского цивилиста Риппера, приведенным в книге "Гражданское и торговое право капиталистических государств" (М., 1966), во Франции с 1926 по 1936 годы было издано столько же законов, сколько за 40 лет перед тем, то есть в четыре раза больше.

Рядом с ГК действуют во Франции такие большие - и по значению и по объему - акты, как закон 1946 года об аренде сельскохозяйственных земель, закон 1946 года о жилищном найме, закон 1958 года об авторском праве и многие другие.

Естественным становится вопрос о новом гражданском кодексе. О нем действительно много говорят. Опубликовано даже 6 томов подготовительных материалов к кодексу. Но дело вряд ли движется вперед (комиссия по подготовке ГК была назначена в 1947 году).

В схожем положении находится и старый Торговый кодекс Франции. Со всех сторон его "облепили" новые законы, среди которых закон о торговых товариществах (1967 г.), новый закон о патентах (1967 г.) и другие. Но время делает свое дело. Осенью 1994 года перестал действовать Уголовный кодекс Франции 1810 года, старый наполеоновский Кодекс, отмеченный печатью непомерной жестокости в своей первоначальной редакции.

Новый закон об акционерных обществах, принятый в 1965 году в ФРГ, как и те новые законы о патентах, которые были приняты здесь в 1966 и 1967 годах, существенно изменили не только соответствующие законы (1937 г., 1930 г. и др.), но и некоторые важные положения ГГУ.

Первым среди "больших" кодификаций буржуазного права сошел со сцены ГК Италии (1865 г.). В 1938-1942 годах он был заменен новым ГК.

Поток законов и разного рода подзаконных актов (делегированное законодательство) столь мощен, констатирует английский юрист Аллен, что любая книга по праву устаревает раньше, чем она выйдет из типографии. Другой английский юрист, Даймонд, указывает на неостановимый рост уголовных законов, на то, что ни один акт, к какой бы сфере регулирования он ни относился, не обходится без специально оговоренной уголовно-правовой санкции.

Особенная неустойчивость и подвижность свойственна, что, впрочем, легко объяснимо, законам, определяющим деятельность капиталистических объединений. В Англии, например, закон об акционерных компаниях изменялся 11 раз за 100 лет (с 1844 по 1946 гг.), то есть в среднем каждые 10 лет. Та же тенденция характерна и для XX века: укажем, например, на закон 1965 года, но и он не последний.

Большее значение, чем прежде, приобретает - по почти единодушному мнению буржуазных юристов, особенно цивилистов, - судебная практика, которая как во Франции, так и в ФРГ, как в Англии, так и в Америке сделалась настоящим и уже малооспариваемым источником права. Некоторые кодексы, например швейцарский 1907 года, признавая неизбежность пробелов в законодательстве, уполномочивают судей восполнять эти проблемы собственным решением, по сути дела нормотворческим. Французские юристы в подобных ситуациях основываются на ст. 4 Гражданского кодекса, запрещающей отказывать в решении по мотивам пробела в законе. В ФРГ судье бывает достаточно сослаться на растяжимые внеюридические принципы "доброй совести" и т.п., которыми, как мы знаем, полно ГГУ.

Проект Нидерландского гражданского кодекса (частично введен в действие) содержит уже прямое признание "справедливости" и "обычая" в качестве источников права. Что касается требований "справедливости", то они должны определяться исходя из "общепризнанных принципов права, убеждений нидерландского народа и затрагиваемых каждым данным делом социальных и личных интересов".

Торговый кодекс США узаконяет право судьи на свободное толкование нормы права ( 1), что, впрочем, не является нововведением для этой страны.

Резко упало значение старого прецедентного права как в Англии, так и в Соединенных Штатах. Прецедентное право не умерло вовсе. Однако главным назначением судебной практики, порождающей прецедент, сделалось толкование статута, парламентского акта, а еще больше подзаконных актов, издаваемых на основе и в развитие статута.

Ни один английский судья, когда этого требуют обстоятельства, не обратится к закону непосредственно. Между судьей и законом стоит прецедент, созданный в высшем суде. В еще большей степени эта практика имеет место в отношении правительственных распоряжений и указов, по отношению к которым английский суд правомочен решать, что они "не соответствуют парламентскому акту, королевской прерогативе либо другому полномочию, дающему право на их издание" (Э. Дженкс).

Сделавшись своеобразным "дополнением" статутного права, английский (равно как и американский) прецедент обнаруживает вместе с тем большую степень консерватизма. Многие законы, особенно те, которые касались положения рабочих, либо вовсе не требовали толкования, либо нухэдались в очень простом толковании, но они почти неизменно обрастали "толстой коркой связующих прецедентов".

Чем ближе к нашим дням, тем все более обнаруживается, что прецедентное право становится слитком сложным для регулирования современных правоотношений. Сложность его достигла той степени, замечает один английский юридический журнал, что оно стало непонятно не только обществу, но и специалистам.

Между тем неоднократные попытки кодификации права оставались неудачными. Наконец в 1965 году парламентским биллем были созданы специальные комиссии (одна для Англии и Уэллса, другая для Шотландии), которым поручена "кодификация правовых норм, ликвидация отживших и негодных норм права, упрощение и усовершенствование последнего".

Будет ли эта попытка удачной? На это, разумеется, нельзя ответить решительно. Но если говорить об английской юстиции и юристах, можно заметить значительный скептицизм и недоверие. Многие же прямо и недвусмысленно защищают старую систему прецедентного права, настаивая на его бесконечной способности приспособляться к обстоятельствам.

Но есть и другие приметы. Нельзя не указать, в частности, на весьма важное заявление лорда-канцлера Англии, сделанное 27 июля 1966 г., в котором признается, что жесткое соблюдение прецедентов может помешать должному развитию английского права. Исходя из этого, предлагается позволить судьям, начиная с судей палаты лордов, отходить в подлежащих случаях от предшествующих решений. Для палаты лордов это уже узаконено.

Несомненно, что последовательное проведение этого принципа может иметь далеко идущие последствия. Нельзя не отметить, впрочем, что пересмотр отживших правовых норм, начавшись по окончании войны, продолжается до сих пор. Крупные перемены произведены в судебном устройстве Англии и т. д.

В Соединенных Штатах по-прежнему считается, что прецедент, означающий "применение судом существующих норм к новым фактическим составам", остается основным источником права и что он все еще предпочтительней "застывших законодательных кодексов".

На самом деле все обстоит далеко не столь просто. Федеральные законы касаются небольшой группы гражданско-правовых отношений (торговли с иностранцами, междуштатной торговли, авторского и патентного права, несостоятельности) и еще меньшей - уголовно-правовых деяний. Во всем другом действуют законы штатов, прецедентное право штатов - особое в каждом из 50 штатов. Чтобы как-то разобраться в необозримом нагромождении разноречивых норм, было изобретено особое, так называемое коллизионное право. Его задачей стало примирить правовые нормы федерации с правовыми нормами штатов и последние между собой.

Первым шагом на пути систематизации права в США стали частные кодификации, которыми охотно пользуются. Но суд присяжных как был, так и остается в центре судебной Англии.

Наконец, не столь давно был выработан единый Торговый кодекс, уже принятый с некоторыми изменениями в каждом отдельном случае законодательными палатами штатов. Его характерной особенностью являются широкая судебная инициатива, признаваемая и допускаемая в принципе, стремление соединить определенность закона и неопределенность судебного усмотрения.

Нельзя не указать также и на "образцовый" УК, разработанный в 1962 г. Институтом американского права. Почин оказался успешным. В 1967 г. штат Нью-Йорк узаконил свой собственный УК. И это только почин.

Открывая огромные возможности для свободы усмотрения, прецедентная система способствует и без того неизбежному разнобою, существующему в определении преступлений и наказаний. По одной и той же категории дел, например, о бродяжничестве, количество оправдательных приговоров может колебаться в различных судах в пределах от 5 до 75%. У двух судей одного и того же штата (Нью-Джерси) существовал настолько разный подход к делам о преступлениях против собственности, что у одного количество оправдательных приговоров составило в течение известного срока 37%, у другого - 93%.

Большой новостью стало то, что дела о покушении на президента США были отнесены законом 1965 года (принятым после убийства в Далласе президента Д. Кеннеди) к компетенции федеральных властей наряду с делами о неплатеже федеральных налогов.

Б. Гражданское право

Юристы прошлого столетия любили говорить о неприкосновенности собственности, о "неограниченном характере права собственности", о недопустимости государственного вмешательства в дела собственности. Нынешние буржуазные авторы рассуждают иначе. Они широко пользуются такими понятиями, как "ограничение собственности", "суровое сжатие права собственности", "социализация собственности", "использование права собственности в общественных целях и под контролем государства".

Действительно, многое из того, что относится к праву капиталистической собственности, претерпело в течение последнего полустолетия существенные перемены.

Законодательство прошлого века отняло у собственника земли право на недра. Законодательство новейшего времени пошло еще дальше. Оно лишило землевладельца права на пользование водной энергией, а затем и пространство.

Отметим в этой связи французское законодательство. Рядом законов, изданных с 1919 по 1938 годы, пользование водной энергией было обусловлено правительственным разрешением, концессией. Она дается на срок (от 30 до 75 лет) и при условии, что с истечением срока возведенные концессионером сооружения перейдут без возмещения в собственность государства (с 1946 года электропредприятия национализированы).

Законами 1924 и 1935 годов было установлено право беспрепятственного безвозмездного пролета над любым земельным участков; собственнику последнего воспрещалось возводить сооружения, могущие угрожать безопасности воздушного сообщения; он должен был бесплатно терпеть шум, производимый моторами. Тем же целям служил германский закон 1922 года и др.

Значительно упростился порядок изъятия земельной собственности для нужд железнодорожного и всякого промышленного строительства вообще, а тем более для военных баз, аэродромов, ракетных площадок и пр.

В Англии и Соединенных Штатах отчуждения земельной собственности совершаются по преимуществу специальными актами (парламента, конгресса), издающимися по мере необходимости каждый раз для данного случая.

Вызванные успехами промышленного развития, ограничения частной поземельной собственности были исторически неизбежными. Способствуя развитию промышленности и транспорта, указанные выше меры служили интересам всего общества (поэтому и говорят об их "социальном" характере). Но еще больше они служили интересам крупных монополий и банков, ибо только им было под силу возводить водные электрические станции, строить аэродромы, сооружать металлургические комплексы и т. п.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что ограничения права частной поземельной (или иной) собственности не подрывают, как это может показаться, принцип и доктрину частной собственности как таковой.

Изъятия и ограничения распространились, под влиянием обстоятельств, и на движимые имущества. Уже во время первой мировой войны правительства воюющих стран оказались вынужденными произвести массовые реквизиции промышленного оборудования и сырья, коснувшиеся главным образом мелких и средних предпринимателей.

Вместе с тем их лишили электрической энергии, рабочей силы (мобилизованной на фронт), кредитов. Было сделано все для того, чтобы заставить их присоединиться к крупным предприятиям, работавшим на войну, или прекратить существование. Империалистические правительства воспользовались ситуацией в интересах дальнейшей концентрации капитала.

Вторая мировая война возродила эту практику. Правительственные меры служили в данном случае дополнением стихийно Действующих процессов, приводящих к зависимости мелкой и средней собственности от крупной. Но и крупные предприятия должны были принять правительственный контроль, а еще больше законодательное регламентирование в сфере, которую принято называть "частной инициативой". Интересы отдельных монополий потребовали согласования с интересами всех остальных. Возникает так называемое государственное регулирование экономики, тем более необходимое с ростом числа военного производства, а еще больше с наступлением кризисных явлений в производстве и продаже товаров, в денежной и кредитных сферах и т. д.

Важные изменения были внесены в буржуазное гражданское право национализацией промышленности, возникновением огромной массы принадлежащего государству имущества.

Отдельные предприятия вроде железных дорог принадлежали государству с давних пор. Но такого положения, при котором государственный сектор экономики производит 20 и более процентов промышленной продукции, не существовало никогда ранее.

Государственная собственность на промышленные предприятия продолжает еще по традиции принадлежать к "частному праву", и во многих отношениях она, как и частное капиталистическое предприятие, подчинена стихийным рыночным отношениям.

В отличие от так называемых публичных имуществ в строгом смысле слова (морские берега, судоходные и сплавные реки и пр.), которые по "своей природе" считаются изъятыми из оборота (не отчуждаемы, не подлежат действию давности и т.д.), французское законодательство признает, что государственные промышленные предприятия отчуждаемы, подлежат действию давности и даже обращению на них взысканий (см. Ж. Морандьер. "Гражданское право Франции". М., 1960, т. 2, стр. 80). Правило отчуждаемости промышленных предприятий заключает в себе потенциальную возможность денационализации.

В действительности же правовое положение национализированных предприятий близко к положению "публичных" имуществ: государство единолично распоряжается ими (назначение администрации, определение тех или иных сторон хозяйственной и финансовой деятельности и т. д.). Во Франции, например, государство нередко выступает в качестве единственного акционера этих предприятий.

Не следует ли признать, пишет Морандьер, что государственные предприятия, занятые в сфере обслуживания (например, электрические), принадлежат к числу: публичных имуществ?

В целом ряде стран получили распространение так называемые смешанные компании, или, употребляя французскую терминологию, "товарищества смешанной экономии". Государство выступает в этих компаниях в качестве одного из акционеров Я соответственно участвует в назначении членов правления, распределении дивидендов и др.

Частный капитал охотно принимает такой союз. Результатом его являются первоочередное получение государственных заказов, налоговые и другие льготы, преимущественный выход на мировой рынок и пр.

Среди больших капиталистических держав Соединенные Штаты - единственные, отвергающие принцип государственной собственности на промышленные предприятия.

Тотчас по окончании войны правительство США продало (за бесценок) частным фирмам те заводы, которые были выстроены в военных целях.

Но и здесь государственная собственность, включая многие предприятия атомной промышленности и т.п., стала реальным фактом.

2. Что касается организации и деятельности акционерных обществ (основной формы существования монополий), законодательство новейшего времени проникнуто двумя главными стремлениями. Оно поощряет привлечение мелкого буржуа и квалифицированного рабочего в число акционеров. Но оно же создает все новые препятствия для участия мелких акционеров в деятельности компании.

В Соединенных Штатах широко проведено деление акций по их фактическому значению. Одни предоставляется приобретать всем, кто имеет накопления, другие принадлежат действительным хозяевам компании, ибо только такие акции дают право голоса при выборе правления и, следовательно, фактическую власть. Это различение, как представляется, устраивает и тех и этих акционеров. Первых - уже одним тем, что их дивиденд гарантирован независимо от результатов деятельности предприятия за истекший год.

Тем же целям служил германский закон 1937 года, разрешивший выпускать два вида акций: одни - дающие привилегию "многоголосности", и другие - не дающие права голоса.

Закон разрешал существование таких акционерных компаний, куда мелким пайщикам был "вход запрещен". Те же цели преследовал французский закон 1925 г., разрешивший "товарищества с ограниченной ответственностью". Сюда не допускались никакие новые участники, если на то не было согласия "старых". Круг последних был, естественно, невелик.

Специфически новой формой капиталистического объединения становятся так называемые патентные картели. Целью этих объединений является скупка патентов на новые изобретения. Участники объединения обязываются друг перед другом, что никакое изобретение или открытие, могущее поднять производительность труда или способствовать появлению нового вида товаров, не будет использовано без общего согласия членов картеля.

Одни изобретения направляются в сейф, другие внедряются в производство. Все зависит от экономической конъюнктуры, от того, насколько выгодно применение открытия или изобретения в интересах получения высокой прибыли и проч. Многие патентные картели носят международный характер. В результате картельного соглашения с американскими и германскими химическими компаниями концерн американского миллиардера Дюпона получил возможность выпускать по монопольным ценам пластмассы. Предназначенные для зубных протезов, они стоили 45 долларов за фунт, а для промышленных цепей - 85 центов, то есть намного дешевле. Зубные техники, естественно, пользовались дешевой массой, пока Дюпон не стал примешивать к ним ядовитые примеси (единственно для того, чтобы санитарная инспекция запретила их применение).

В новых условиях, созданных научно-технической революцией, резко возросло внимание государства и к патентам и к так называемым патентным пулам. Английский закон 1949 года разрешает государству воспользоваться изобретением и даже, если находит нужным, продать его другой стране. То же и в ФРГ: "патент не действует, если правительство считает необходимым использовать изобретение в интересах обороны".