2. Свойственные многим государствам буржуазного мира чрезвычайное законодательство и внесудебная репрессия приобрели особое значение при фашизме.

Первыми же декретами (от 4 и 28 февраля 1933 г.) Гитлер отменил свободу слова, собраний, печати. Репрессии последовали тотчас. Были организованы концлагеря, созданы отряды вспомогательной полиции, разрешено применение оружия против всех заподозренных. "Полицейским властям, которые при исполнении своих обязанностей пустят в ход оружие, я окажу покровительство независимо от последствий употребления оружия. Напротив, всякий, кто проявит ложное мягкосердие, должен ждать наказания по службе". Так гласила директива Геринга, считавшегося "вторым лицом" в гитлеровском рейхе. Он же говорил: "Моей задачей не является вершить справедливость, а уничтожать и искоренять".

Невозможно подсчитать, какое количество людей погибло в застенках, замучено в страшных концентрационных лагерях, погибло по приговорам позорных судилищ. Их миллионы.

1 Какой бы примитивной ни была та или иная правовая система, она не может избежать некоторых общих принципов, пусть даже декларированных, пусть даже

противоречивых. Но "убивай без разбора", убивай всякого, кто не немец или кто; тебе не нравится, есть, может быть, принцип разбоя, но не права. Приведу пример: гитлеровские судьи Тиде и Меллер (сделавшие затем карьеру в ФРГ) приговорили к смерти польку, которая была беременна, потеряла при бомбежке все вещи, голодала. Она украла какую-то мелочь для пропитания, и ее осудили, как сказано в приговоре, за то, что она сделала это "с типичной для польки наглостью".

1 В отношении к гитлеровскому государству привычные право-1 вые понятия оказываются смещенными. Преступником предстает 1 само государство, его "фюреры" и вся та клика чиновников, судей и полицейских, которые сделали убийство невинных людей (и иные преступления) краеугольным камнем "нового порядка". Такой в некотором отношении новый взгляд на преступление нашел себе международное признание, когда 8 августа 1945 года страны-союзники - СССР, США, Англия и Франция - учредили Международный военный трибунал для суда над гитлеровскими военными преступниками.

Этим людям были предъявлены обвинения в совершении преступлений против мира, военных преступлений, преступлений против человечности.

Военные преступления заключались в следующем: убийства военнопленных, заложников, гражданского населения оккупированных территорий (в качестве актов мести или устрашения); насильственная мобилизация населения оккупированных стран на работы в Германии, бессмысленное разрушение городов и пр.

Преступления против человечности определялись обвинительным заключением по делу главных гитлеровских преступников следующим образом: "Они проводили умышленное и систематическое истребление народов, то есть массовое истребление людей, принадлежащих к определенным расовым и национальным группам". Гитлер предполагал сократить на десятки миллионов славянское население в Европе с тем, чтобы освободить место для "германской расы".

Средствами истребления служили газовые камеры (в концлагерях), массовые расстрелы, сожжения и проч.

Вот как рассказывает об этом проф. Гернет в брошюре "Преступления гитлеровцев против человечности": "В лагере Освенцима в газовые камеры загоняли по 1500-1700 человек. После этого палачи в противогазовых масках бросали яд "циклон". Трупы казненных сжигали. В этом лагере ежедневно умерщвлялось от 10 до 12 тыс. человек...

Ко всему этому следует прибавить смертную казнь от выставления на мороз (с обливанием жертвы водой), повешения, затопления, медицинских опытов на живых людях и т. д. Подробное перечисление одних только средств казни заняло бы много страниц: между гитлеровцами существовало соревнование на жестокость, с чем связывалось понятие "настоящей арийской крови".

Приведу показание очевидца: "Я обошел вокруг земляного холма и остановился перед громадной могилой. Плотно прижатые друг к другу, там лежали люди, один на другом, так, что видны были только их головы. Почти из каждой головы текла кровь, запивая плечи. Часть расстрелянных еще шевелилась. Некоторые поднимали головы и руки, чтобы показать, что они еще живы. Ров был уже на три четверти попон. Эсэсовец, держа на коленях автомат, сидел на краю рва, опустив вниз ноги, и курил сигарету. Совершенно голые люди по земляной лестнице... спускались вниз и ползли по головам лежащих до места, показанного эсэсовцем. Затем ложились сверху на мертвых или раненых. Некоторые осторожно гладили еще живых и что-то тихо им шептали. Раздались выстрели. Посмотрев в ров, я видел, что некоторые тела еще бьются в судорогах, а другие уже спокойно лежат на ложе из трупов".

Такими средствами - не считая убитых во время военных действий - было истреблено не менее, если не более, 12-15 млн. человек. Более 40 млн. жизней стоила война советскому народу. Почти две тысячи наших городов и 70 тысяч деревень были стерты с лица земли, сожжены или разрушены.

За все эти преступления ответили до сих пор не более 80 тыс. человек, причем большая часть из них отделалась мягкими приговорами. Многие военные преступники нашли себе надежное убежище в Латинской Америке, Австралии; наказание их не коснулось.

В своем стремлении выгородить гитлеровских преступников западногерманская юстиция выдвинула тезис насчет того, что не может нести ответственности лицо, исполнявшее приказ.

Тезис этот не нов. Английское право задолго до возникновения гитлеровского рейха отвергло его. Считается несомненным, что подчиненный не может отговариваться приказанием начальства, когда речь идет о преступлении. Французские суды, встречаясь с подобными обстоятельствами, множество раз в течение XIX и XX веков исключали ссылку на приказ начальника или ограничивались признанием смягчающих обстоятельств.

И даже германский рейхсгерихт (Верховный суд) в своем постановлении от 4 июля 1882 года признал, что "слепое подчинение приказу начальства не находит себе оправдания в служебных обязанностях и наличие такого послушания не может уничтожить преступный характер деяний подчиненного".

В 1965 году, по прошествии 20 лет с момента окончания войны, парламенту ФРГ предстояло решить вопрос о давности в отношении гитлеровских преступников, поскольку, по правилам западногерманского уголовного права, предусмотрен именно этот срок.

Погасительная давность была провозглашена еще в римском праве: спустя 20 лет после совершения преступления ответственность за него не наступает. Правило это не может считаться обязательным для любой системы права. В основе его лежит убеждение в том, что двадцатилетний или больший срок является достаточным для "искупления" вины постоянным ожиданием ареста и что в течение этого срока преступник может исправиться без наказания.

Самым же существенным соображением всегда было одно: спустя долгий срок трудно восстановить обстоятельства преступления и потому есть большая возможность судебной ошибки.

Подобных доводов не существует в отношении гитлеровских преступлений: для них нет забвения, нет и не может быть прощения. Процессы, проведенные в самое недавнее время, показали, как нелепо рассчитывать на раскаяние гитлеровских преступников: большая часть их по-прежнему защищает свои подлые убеждения.

Погасительная давность отнюдь не общепризнанный институт уголовного права. Ни Англия, ни Канада, ни Дания, ни многие другие страны ее не признают. Во Франции для особо тяжких преступлений (в том числе военных) срок давности может быть исключен с помощью так называемого прорывного процесса.

Точно так же и срок погасительной давности не одинаков в различных странах и весьма часто устанавливается в зависимости от политических мотивов. Так, например, введение 30-летнего давностного срока в Бельгии рассчитано на то, чтобы помешать возвращению в страну военных преступников, уже осужденных (заочно) бельгийскими судами.

Правительство ФРГ настаивало одно время на прекращении преследования фашистских преступников. Министерство юстиции ФРГ измышляло одну теорию за другой. Парламент ФРГ готов был принять сторону убийц, но, столкнувшись с международным движением протеста, должен был на время отступить: сочтено неудобным возбуждать общественное мнение. Срок давности был продлен.

3. Преследования коммунистов и демократов не прекратились и после второй мировой войны. Как уже говорилось в своем месте, конгресс и правительство Соединенных Штатов создали целую серию реакционных законов, инспирировали десятки судебных процессов против деятелей компартии, борцов за мир и свободы. Мы говорили о законе Маккарена-Вуда. Но был еще закон Маккарена-Уолтера 1952 года, запрещавший въезд в США по политическим мотивам "коммунистам, марксистам и лицам, связанным с группами, исповедующими подобные убеждения". Верховный суд США отменил его только в 1987 году.

К американскому антидемократическому законодательству ближе всего примыкает западногерманское. Здесь пошли еще дальше, запретив компартию и установив уголовное наказание за принадлежность к ней, за "коммунистическую пропаганду".

Запрещение компартии было возложено на конституционный суд: законодательным путем это сделать сочли неудобным; все-таки есть конституция, провозглашающая свободу организаций, и был Гитлер. Суд "оформил" это запрещение решением от 17 августа 1956 года.

Широко используя опыт американской юстиции, западногерманские судьи пытались представить компартию "противником демократии". Обвинение поддержали бывшие гитлеровские чиновники, специализировавшиеся на преследованиях коммунистов при фашистском райхе.

Преследованию демократии служит в Западной

Германии так называемый блицзакон 1951 года, носящий привычное название "чрезвычайного закона против государственной измены". Тюремное заключение на срок от 5 до 15 лет угрожало лицам, которых суд и полиция признают виновными в том, что они ввозили запрещенную литературу, возводили клевету на президента, правительство или парламент, а также отдельных представителей властей, "поддерживали отношения с правительством, партией или каким-либо другим объединением и учреждением", находящимся за пределами ФРГ, "с целью... дискредитировать или подорвать какие-либо из конституционных положений ФРГ".

Формулировка закона делала понятие политического преступления столь неопределенным, что под него могло быть подведено любое действие, которое суд истолкует как "опасное". Но за неопределенностью состава преступления следует с неизбежностью отказ от принципа "нет преступления, не указанного в законе".

Тем же целям, что и закон 1951 года, служили принятые боннским парламентом законы о союзах 1964 и 1966 гг., облегчающие преследование прогрессивных организаций, а также известные семь законов об изменении уголовного права, расширяющие старую практику преследования за "государственную измену", "подстрекательство", "изменнические связи" и т. д. На основе всех этих законов начиная с 1951 года подверглось преследованию более 200 тыс. человек.

Дополнением чрезвычайных законов служат в Соединенных Штатах и Западной Германии всякого рода такие юридические конструкции, которые, заняв прочное место в судебной практике, значат не меньше, чем закон.

Среди них заслуживает быть отмеченной западногерманская теория "финального" уголовного права, согласно которой обвинительный приговор может быть вынесен и при том условии, если действия обвиняемого, хотя и не содержащие элементов преступления (как оно квалифицируется законом), могли преследовать, по "мнению суда", такую конечную, хотя и скрытую, цель, которая запрещена.

По своему происхождению и основной идее теория финального преступления, равно как и блицзакон 1951 года, близки норме гитлеровского уголовного закона, гласившей: "Наказывается тот, кто совершает действие, которое закон объявляет наказуемым или которое заслуживает наказания по основной идее какого-либо уголовного закона и по здоровому народному чувству".

Заслуживает упоминания английский закон 1964 года, предоставляющий правительству право вводить чрезвычайное положение в ситуации, когда "общество или значительная часть его лишается необходимых условий существования". Как видим, уполномочивающая формула закона предоставляет правительству практически неограниченную возможность пускать в ход закон 1946 г. (хотя и на срок).

Реакционное уголовное законодательство и массовые преследования демократов имели место в большинстве капиталистических стран мира: Греции, Испании, Португалии, Бразилии, Парагвае, Таиланде, Южной Корее и т. д.

Было странно видеть, как во Франции десятки тысяч чиновников, депутатов и сенаторов, осужденных за сотрудничество с фашистской Германией, были амнистированы и восстановлены в правах (закон II марта 1953 г.).

Послевоенная правительственная и судебная практика буржуазных государств снова, как и до войны, тяготела к преследованию "опасных мыслей". А тон, как и во всем подобном, задавали Соединенные Штаты.

Именно здесь возникла и получила признание судебной практики доктрина "опасной тенденции", в соответствии с которой подлежит уголовному наказанию всякое такое действие, всякое такое слово, которые суд признает способными вызвать "опасные обстоятельства", независимо от того, являются ли указанные действия или тот или иной вид пропаганды запрещенными, и от того, привели ли они к каким-либо "нежелательным" (для правительства) следствиям или не привели.

По правильному замечанию американского же юриста Чефи, доктрина "опасной тенденции" может быть использована правительством, чтобы ликвидировать всякую свободу оппозиции. Не закон, каким бы он ни был сам 'по себе, а усмотрение суда (специально подобранного жюри присяжных) сделалось достаточным основанием для приговора, в том числе самого жестокого.

Вот что писал на этот счет член Верховного суда США УДутас, лицо, которому можно довериться: "Нас учили, что государству нет дела до мыслей человека и что он отвечает только за свои действия". А между тем США превратились в "царство нетерпимости". "Мужчин и женщин обливали грязью без всяких оснований. Различные расследования - по сути дела просто суды - стали обычным явлением. Простое общение с людьми, подозревавшимися в подрывной деятельности, считается сознательным соучастием... Разрастались черные списки, в которые людей заносили не за то, что они сделали, а за то, что они думали или считали".

Усилением карательных санкций за политические преступления отличается и французский закон от 4 июня 1960 года, принятый в лихорадочной обстановке, связанной с политикой "умиротворения" страны. По 16 составам преступлений единственной мерой наказания признавалась смертная казнь. По другим составам предусматриваются: пожизненное тюремное заключение, пожизненный смирительный дом, тюремное заключение на срок от 10 до 20 лет. Пересмотру и изменению подверглись 38 статей УК 1810 года, усвоенных иным УК Франции, вступившим в силу осенью 1994 года.

При этом, как отмечают исследователи, выявляются две тенденции: жестокость наказаний и неопределенность формулировок, характерная для диспозиций и, как легко понять, облегчающая возможность уголовного преследования. Пример такого рода дает ст. 86 старого УК (в новой редакции): "Посягательство, целью которого является свержение или изменение конституционного режима, либо возбуждение граждан или жителей к выступлению против власти государства, или к выступлению одного против другого, либо нанесение ущерба целостности национальной территории, наказывается пожизненным тюремным заключением. Оконченное посягательство и покушение на него одинаково образуют посягательство".