§ 2. «Эксперименталььная» психология

Мощное течение в психологической мысли России было представлено так называемой экспериментальной психологи­ей. Становление направления, базирующегося на эксперимен­тальном методе исследования психических явлений, осуществ­лялось под воздействием как общих тенденций развития ми­ровой психологической науки, так и специфических социо-культурных предпосылок и условий развития отечествен­ного психологического знания.

Следует отметить, что именно возникновение этого направ­ления знаменовало принципиально новый этап в истории пси­хологии в России — обретение ею статуса самостоятельной об­ласти научного знания. С.Л.Рубинштейн подчеркивал, что вве­дение эксперимента не только вооружило психологию «новым для нее мощным методом научного мышления, но и по-ново­му поставило вопрос о методике психологического исследова­ния в целом, выдвинув новые требования и критерии научности всех видов опытного исследования в психологии» [41, с. 71-72].

19

Главной объективной предпосылкой введения эксперимен­та в психологию являлась назревшая потребность в точных, эк­спериментально проверенных результатах психологических ис­следований человека. Особенно нуждались в них быстро раз­вивающиеся в конце 19 века медицина и педагогика. Не случаен поэтому тот факт, что первые экспериментальные пси­хофизиологические лаборатории в России возникли именно в стенах практических организаций — учебных заведений и клиник; их создателями в преобладающем большинстве были практики — врачи-психиатры, физиологи, деятели просвеще­ния и образования. Первые лаборатории были нацелены на решение практических задач — определение диагноза пси­хического состояния человека, поиск конкретных форм воздей­ствия на его психику и поведение и т. д.

Второй предпосылкой становления психологии как научной дисциплины выступало взаимодействие с науками, с которы­ми она была тесно связана и исторически, и логикой своего раз­вития, прежде всего с дисциплинами естественно-научного цикла. Их влияние на психологию проявлялось в двух аспек­тах: во-первых, в определении специфической психологичес­кой проблематики, вычленяющейся первоначально на стыке психологии с другими дисциплинами и постепенно все более дифференцирующейся, углубляющейся и расширяющейся, и, во-вторых, что еще более важно, в обосновании значимости и вооружении психологии объективными методами исследования психики. В первую очередь в этом отношении необходимо от­метить значение физиологической науки, оказавшей большое влияние на распространение точных, объективных методов познания в области изучения психических явлений. Н.Н.Ланге писал, что «стремления применять эксперимент и к изучению психических явлений обнаруживается приблизительно с по­ловины XIX века и находятся в тесной связи с расцветом экс­периментальной физиологии» [26, с. 649].

Наконец, развитие экспериментальных исследований в пси­хологии определялось также логикой самого психологическо­го знания, его внутренними потребностями, осознание которых приводит передовых ученых к выводу о недостаточности и ог­раниченности интроспекции как теории и метода научного по­знания психических явлений и необходимости новых объяс­нительных категорий и объективных методов исследования психической реальности.

20

Наряду с этими общими предпосылками, развитие научной психологии в России было обусловлено специфическими исто­рическими обстоятельствами. К их числу следует отнести сло­жившиеся в отечественной науке материалистические тенден­ции, нашедшие яркое воплощение в русском философском ма­териализме, а также в трудах известных ученых-естествоиспытателей А.О.Ковалевского, Д.И.Менделеева, И.И.Мечникова, И.М.Сеченова, И.П.Павлова, А.А.Ухтомского и др. В работах Сеченова содержится материалистическое объяс­нение природы психических явлений, раскрыта их отражатель­ная и регулятивная роль в жизнедеятельности организма. Им была разработана также первая программа развития психологии как эк­спериментальной дисциплины, выдвинута и глубоко обоснована идея объективного изучения внутреннего мира человека [16; 37].

В отличие от Вундта, рассматривающего психику как внут­ренний опыт, некую данность субъекту, проявляющуюся лишь в его переживаниях, имеющую свою собственную детерминацию, не зависимую от внешнего мира и познаваемую исключитель­но методом самонаблюдения, Сеченов выдвинул идею детерми­нистического объяснения психических явлений, их объектив­ного изучения. Под объективным исследованием психических явлений он понимал как выявление объективных факторов, обус­ловливающих возникновение психических актов, так и анализ их объективных проявлений. Внешне проявляемой формой пси­хических явлений выступали прежде всего физиологические процессы, поэтому объективное исследование психики Сеченов оценивал прежде всего как ее изучение физиологическими ме­тодами. Отсюда вытекал его программный тезис об отказе от суб­ъективных методов исследования психики и перестройке пси­хологии на основе естественно-научного подхода. Таким обра­зом, сеченовская программа развития научной экспериментальной психологии качественно отличалась от вун-дтовского подхода к анализу сущности и способов исследования психического. История развития отечественной эксперимен­тальной психологии свидетельствует, что именно на основе ма­териалистического учения Сеченова, его рефлекторной теории психической деятельности осуществилось становление многих, получивших дальнейшее развитие в русской психологической мысли, научных подходов и идей. Их конкретизация и опера-ционализация на психологической почве была реализована в деятельности первых экспериментальных лабораторий, возник-

21

ших в России в конце XIX начале XX вв.: Казанской и Санкт-Петербургской психо-физиологических лабораторий, созданных В.М.Бехтеревым (1885 и 1894), психологической лаборатории при Московском университете, возглавляемой С.С.Корсаковым и А.А.Токарским, Киевской лаборатории, основанной И.А.Сикор-ским, Харьковской, созданной П.П.Ковалевским, лаборатории в Тартусском университете, возглавляемой Э.Крепелиным, а поз­же — В.Ф.Чижом, а также лабораторий, созданных Н.Н.Ланге в Новороссийском (1892) и К.Твардовским в Львовском (1900) университетах, психолого-педагогической лаборатории, основанной А.П.Нечаевым в Санкт-Петербурге (1901) и т. д. [19].

Что же характерно для развития экспериментально-психо­логических исследований в России в конце XIX начале XX вв.?

Прежде всего, необходимо отметить отличающий данный подход решительный отказ от интроспекции и последователь­ное отстаивание взгляда на эксперимент как метод объектив­ного познания психики. На значение эксперимента, как ме­тода точного, строго научного исследования психических яв­лений, указывал В.М.Бехтерев уже в одной из своих первых психологических работ «Сознание и его границы» (1888г.). Анализируя результаты психологических экспериментальных исследований, выполненных в Казанской лаборатории, он от­мечал, что «было бы совершенно бесплодно еще раз обращать­ся в этом вопросе к методу самонаблюдения. Только экспери­ментальным путем можно достичь возможно точного и обсто­ятельного решения вопроса» [4, с. 15]. Большой цикл его работ впоследствии был специально посвящен обоснованию нового направления в психологии — объективной психологии [3].

Последовательными сторонниками экспериментального ме­тода, как условия объективного исследования психики, явля­лись руководители первой московской психологической лабо­ратории С.С.Корсаков и А.А.Токарский, что нашло отражение в их исследовательской деятельности, а также в практической работе по организации экспериментальных исследований. Большой вклад в утверждение и развитие экспериментальных методов в психологии внесли также руководители других эк­спериментально-психологических лабораторий: А.П.Нечаев, В.Ф.Чиж, И.А. Сикорский и др.

Идею экспериментального пути развития психологии пос­ледовательно отстаивал Н.Н.Ланге, связывающий с этим совер­шенствование психологии, превращение ее в точную « положи-

22

тельную» науку. Он не только теоретически обосновывал про­дуктивность использования эксперимента в целях объективного исследования психики, но и блестяще подтвердил это на при­мере собственных экспериментальных исследований. Так, пред­ложенная им моторная теория внимания основывается на эк­спериментальном анализе непроизвольных колебаний внима­ния при зрительном и слуховом восприятии [25].

Заслуживает внимания и оценка возможностей эксперимен­тального метода, данная А.Ф.Лазурским на основе сопоставле­ния его с методом «чистого самонаблюдения». Лазурский вы­делил ряд преимуществ эксперимента. Первое из них касает­ся характеристики эксперимента как метода объективного исследования психических явлений. Он указывает, что в ус­ловиях «чистого самонаблюдения» субъект является одновре­менно и наблюдаемым и наблюдателем, а это нередко приво­дит к неосознанным ошибкам в оценке человеком его собствен­ных переживаний, открывает широкие возможности для произвольных толкований и фальсификаций результатов само­наблюдения, ибо «благодаря тому, что философы руководство­вались предвзятой гипотезой, у них были заранее построены теории, и когда они наблюдали себя, чтобы проверять, они не­вольно впадали в ошибки. Свои наблюдения они подгоняли под теорию» [24, с. 10-11].

В отличие от этого, эксперимент «разделяет исследователя от исследуемого, наблюдателя от наблюдаемого. При экспери­ментальном исследовании есть экспериментатор — лицо, которое должно решать известные психологические вопросы, вырабатывать методы постановки для решения этого вопроса и ставить самый эксперимент; от него совершенно отделено другое лицо — испытуемый, который только должен отвечать на поставленные ему вопросы. Вот первое значение эксперимен­та» [там же, с. 11].

Второе важное преимущество эксперимента заключается, по его мнению, в открывающейся в условиях экспериментально­го изучения явлений возможности их количественного анализа, подсчета и измерения: «...Прежние психологи, пользовавши­еся чистым самосознанием, не могли даже и думать, что в пси­хической жизни можно что-нибудь измерить и подсчитать; между тем ... при экспериментальном методе исследования мы можем пользоваться подсчетом» [там же, с. 11]. А это, в свою очередь, позволяет не только изучать общие закономерности тех

23

или иных психических процессов, но и определять особеннос­ти их проявления у разных испытуемых, что открывает путь для развития дифференциально-психологических исследований.

Наконец, в отличие от чистого самонаблюдения, при котором человек «не может изменять своих психических процессов, а должен наблюдать их в том виде, в каком они ему представи­лись, в экспериментальных условиях исследователь может ви­доизменять явления и этим путем ближе и детальнее изучает их» [там же, с. 11]. Это произвольное регулирование психичес­ких процессов достигается посредством варьирования условий проведения эксперимента, использования разного стимульного материала.

Однако было бы неверным представлять себе, что экспери­мент в отечественной психологии утверждался легко и беспре­пятственно. Активное противодействие этому оказывалось со стороны традиционно мыслящей университетской профессу­ры, отвергающей эксперимент как метод познания внутреннего мира и рассматривающей психологию как дисциплину исто­рико-философского цикла с присущими ему абстрактно-логи­ческими методами исследования 1.

Несмотря на это, эксперимент в психологии в конце XIX в. становится реальностью, он проникает в разные области пси­хологии, реализуется в многочисленных исследованиях ученых-экспериментаторов, организационно оформляется в деятельно­сти первых экспериментальных психофизиологических лабо­раторий. Не считаться с этим фактом было уже нельзя. В связи с этим выделяется направление в психологии, которое, не от­вергая экспериментальный метод, признавая возможность его ис­пользования в психологии, в то же время стремилось всемерно ограничить сферу его применения. Такую позицию, в частности, занимали сторонники эмпирического направления в психологии.

Ярким примером попытки использования эксперимента как сугубо субъективного метода в целях изучения телепатии, ме­диумизма, ясновидения и т. д. являлась деятельность Русско­го общества экспериментальной психологии, созданного в 1885 г. и превратившегося в орудие борьбы с объективной экспе-

1 О трудностях, с которыми столкнулись первые ученые-эксперимента­торы, об отсутствии понимания и поддержки их со стороны некоторой ча­сти университетской профессуры повествует известный ученый, один из за­чинателей экспериментально-психологического подхода в России, А.П.Не­чаев.

24

риментальной психологией. Таким образом, критерием объек­тивности научного метода, в том числе эксперимента, являет­ся прежде всего методологическая позиция исследователя, ре­альная направленность использования данного метода, прояв­ляющаяся и в постановке исследовательской задачи, и в организации эксперимента, и в объяснении полученных в ходе эксперимента результатов.

Принципиальное значение приобрело определение отноше­ния к методу самонаблюдения. Является ли самонаблюдение самостоятельным и правомочным методом исследования пси­хических явлений? Не означает ли признание возможности его использования в психологическом исследовании уступки ин-троспекциоиизму и субъективизму? Характерно то, что эти воп­росы, до сих пор не получившие общепризнанного решения в современной психологии, были предметом обсуждения и глу­бокого рассмотрения в период становления ее как эксперимен­тальной науки. Оценка самонаблюдения как метода исследо­вания опиралась на понимание своеобразия психической ре­альности и путей ее изучения.

В этом отношении представляет интерес позиция Ланге, ко­торый, по словам Б.М.Теплова, несмотря на ряд противоречий методологического характера прежде всего в своей конкретной исследовательской практике смог «подняться выше ограничен­ности как традиционной интроспективной психологии, так и плоского поведенчества» и «внес важный вклад в борьбу за по­строение психологии как объективной науки о психической жизни человека» [44, с. 50].

Особенностью психологического эксперимента как основного метода изучения психических явлений выступает, по мнению Ланге, его субъективно-объективный характер. Оставаясь объек­тивным в своих главных показателях — характер предъявле­ния воздействия, способы регистрации внешних проявлений психики, эксперимент в то же время в психологическом иссле­довании включает субъективный компонент. Как отмечал Ланге, «в психологическом эксперименте личность исследуе­мая всегда должна давать (себе или нам) отчет о своих пере­живаниях, и лишь соотношение между этими субъективными переживаниями и объективными причинами и следствиями их, составляет предмет исследования. Если же мы ограничимся только внешними проявлениями психических процессов или изучением внешних воздействий на исследуемую личность, то

25

психологический эксперимент утрачивает свой смысл и обра­щается в простое физическое или физиологическое исследо­вание. Таким образом, вполне объективной психологии, т. е. такой, в которой игнорируются переживания исследуемого субъекта и показания его самонаблюдения, быть не может. Она обращается в таком случае в чисто объективную физиологию ...» [26, с. 651]. Иначе говоря, из попытки «психологизировать «эксперимент, определить его специфику в исследовании пси­хических явлений, вытекало признание необходимости исполь­зования самонаблюдения, самоотчета испытуемых.

Однако оценка роли самонаблюдения здесь существенно от­личается от той, которая сложилась на этот счет в теории инт­роспекции. Во-первых, определяется место самонаблюдения в психологическом исследовании: из ведущего и единственно­го метода (как это было в интроспекционистском учении) са­монаблюдение становится одним из моментов, составной час­тью объективного психологического исследования. Во-вторых, фиксируются факторы, обеспечивающие возможность адекватного использования и интерпретации результатов самонаблюдения, а именно: а) анализ не прежних, пережитых ранее испытуемым и ретроспективно воспроизводимых чувств и представлений, а ак­туальных, «наличных» в данный момент, испытываемых им пе­реживаний, б) их рассмотрение вместе «с объективными, внешни­ми, точно определенными условиями и последствиями (резуль­татами) этого переживания» [там же, с. 651-652].

Очевидно, что само по себе признание роли самонаблюдения как дополнительного, вспомогательного метода исследования не означало отступления от позиций объективного анализа. Тем более, что последующая история развития психологии в нашей стране продемонстрировала и ошибочность другой крайности, выступающей антитезой интроспекционистским воззрениям в определении методов исследования психического и представ­ленной рефлексологией, учением, разработанным В.М.Бехтере­вым. Отрицая специфику психического и заменяя его рефлек­торными процессами, рефлексология фактически ставит воп­рос о правомерности исследования внутреннего психического мира человека и, соответственно, использования данных само­наблюдения как одного из методов его познания. Задачей пси­хологии, по мнению рефлексологов, должно являться изучение внешних, наглядно выраженных поведенческих и физиологи­ческих проявлений как ответов на внешние же воздействия.

26

В конечном итоге это приводило к упразднению предмета психологии, отрицанию его специфики [27; 43].

Вероятно, неоправданы в равной мере как гипертрофирован­ная оценка роли самонаблюдения, превращение его в един­ственный метод исследования психического, так и его отрица­ние, как составной части, компонента психологического иссле­дования, в том числе экспериментального.

Важной характеристикой экспериментального подхода в оте­чественной психологии является тесная связь эксперимента с теорией.

Анализ ведущих школ и направлений психологии начала XX века показывает, что лишь с очень большой долей услов­ности можно было бы дифференцировать их по критерию те­оретической или эмпирической ориентированности. Каждая из них включала и эмпирические исследования психических явлений, и их теоретическое обоснование и объяснение. Такое органическое единство эксперимента и теории складывается уже на самых ранних этапах развития психологии как экспе­риментальной науки и лежит в основе деятельности ее созда­телей и организаторов В.М.Бехтерева, Н.Н.Ланге, А.Ф.Лазур-ского и других известных ученых. Так, экспериментальные исследования зрительного и слухового восприятия позволили Н.Н.Ланге разработать общую теорию восприятия, сформули­ровать «закон перцепции», выделить закономерности исследу­емого процесса в ходе онтогенезе и т. д.

Характерно то, что с самого начала эксперимент рассматри­вался не как основание для выделения отдельного научного направления в рамках психологии — «экспериментальной психологии», противостоящей другим направления психологии и общепсихологической теории, а как метод, включающийся во все сферы и области психологического знания. В этом отно­шении представляет интерес заявление студентов С.-Петербур­гского университета, датированное 1907 г., «О расширении пре­подавания психологии в университете», в котором отмечая по­зитивную роль психологического эксперимента в обеспечении «точности и доказательности исследования», они, в то же вре­мя, пишут, что экспериментальная психология «не составляет особого отдела общей психологии, а понимается лишь как осо­бый метод, с помощью которого может разрабатываться любой отдел психологии» [17, с. 4]. Эту же идею развивает и Лазур-ский, который в предисловии к книге «Общая и эксперимен-

27

тальная психология» пишет: «Особой «экспериментальной пси­хологии» нет и не может быть, так как эксперимент есть лишь метод, который можно применять в любом из отделов психо­логии» [24, с. 1 предисловия].

Традиция гармонического единства теории и эксперимен­та в отечественной психологической науке стала одной из важ­ных предпосылок обеспечения ее лучших научных достижений.

Уровень теоретического обобщения полученного в исследо­вании эмпирического материала может быть различным, харак­теризующимся определенной степенью «конструктивности», «пригодности для использования», «прогностической ценнос­ти» и т. д. В науковедении существует разделение научного знания на ряд исторических этапов, ступеней, среди которых вы­деляются эмпирическая и теоретическая стадии, отличающиеся различными формами связи теоретического содержания науки и ее эмпирического базиса. Но безусловной остается связь и вза­имодействие эмпирического и теоретического уровней научного познания, необходимость их рассмотрения «в единой картине научного знания», «как некоторого структурно оформленного целого, как системы взаимосвязанных элементов» [50, с. 8].

Следует отметить, что союз теории и эксперимента уже на первых этапах развития психологической науки в нашей стране дополнялся и подкреплялся еще одной составляющей — прак­тикой. Эта традиция закладывается и закрепляется уже в деятельности первых русских экспериментально-психологи­ческих лабораторий, создававшихся, как правило, на базе лечеб­ных учреждений и ориентированных непосредственно на по­иск практического результата. В этом отношении представля­ют интерес следующие слова В.М.Бехтерева : «то, что вырабатывается в кабинетах и лабораториях, применяется за­тем у кровати больного и, с другой стороны, то, что наблюдает­ся у кровати больного, служит предметом лабораторных иссле­дований» [2, с. 11]. В этих словах пока еще в не оформившем­ся окончательно виде, в образной форме получил отражение принцип единства теории, эксперимента и практики, ставший впоследствии одним из ведущих методологических принципов советской психологической науки [28].

Испытуемыми в экспериментальных исследованиях в пер­вых экспериментальных лабораториях были люди, реально нуждавшиеся в помощи психологов, лечение и обучение кото­рых основывалось на полученных в экспериментах научных

28

данных, характеризующих их состояние и уровень психичес­кого развития. Этим, по-видимому, объясняется широкое рас­пространение в это время экспериментов, основанных на сопо­ставлении тех или иных психических проявлений в норме и в патологии. Работа с конкретными реальными людьми в кли­нике, в школе, на производстве, во-первых, способствовала фор­мированию у ученого чувства ответственности за содержание научных результатов и психологических рекомендаций и та­ким образом являлась стимулом развития и совершенствова­ния научных исследований, во-вторых, обеспечивала активную и оперативную связь исследователя с практикой, наглядно от­ражавшей продуктивность теоретических и эмпирических обобщений, полученных в ходе исследования.

Важным вопросом, получившим теоретическое и практичес­кое решение в истории отечественной психологии, был вопрос о границах или области использования эксперимента в психологии.

В отличие от Вундта, считавшего, что предметом психологи­ческого эксперимента могут быть лишь элементарные психи­ческие процессы (более же сложные психические образования могут быть познаны лишь посредством интроспекции), русские ученые-экспериментаторы практически раскрыли возможность использования эксперимента не только в исследовании различ­ных психических процессов (восприятия, памяти, мышления), но и в изучении целостной личности, а также социально-пси­хологических явлений. Усложнение предмета эксперименталь­но-психологического анализа сопровождалось одновременно со­вершенствованием экспериментальных методов, поиском новых приемов и процедур исследования. Так, задачи эксперимен­тального изучения личности привели Лазурского к разработ­ке метода естественного эксперимента, позволяющего выделить и исследовать главные психологические характеристики лич­ности как биосоциального образования в ее взаимодействии с окружающими людьми и средой. Изучение влияния группы на личность и попытка экспериментального исследования со­циально-психологического взаимодействия в группах обусло­вили поиск специфических исследовательских методов в об­ласти «общественной психологии» (сопоставление результатов индивидуальной и групповой деятельности). Перенесение эк­сперимента в сферу школьной и производственной практики, в естественные условия определяло потребность в экспресс-методиках, позволяющих быстро и максимально точно иссле-

29

довать человека в реальной его жизнедеятельности, охватывать значительное число испытуемых для получения сопоставимых результатов. Так, в психологию вводится и начинает исполь­зоваться новый тип эксперимента — «испытательный экспе­римент» или тесты.

Отечественная психологическая школа опиралась на цело­стное представление об объекте исследования — человеке, стремилась дать его комплексное и системное описание. На­пример, попытка анализа сознания человека как многоуровне­вого полиструктурного образования проявляется уже в одной из ранних работ В.М.Бехтерева — в статье «Сознание и его границы», где им выделяются уровни развития сознания, вскрывается их связь и этапы формирования в ходе онтогене­за [4]. Им же, впервые в отечественной психологии, была сфор­мулирована идея комплексного исследования человека различ­ными науками. Рассматривая человека как целостную, слож­но организованную систему, включающую в себя ряд иерархических уровней, представленных соматическими, фи­зиологическими и психическими явлениями, Бехтерев искал методические средства изучения этой сложноструктурирован­ной целостной организации. Это привело его к обоснованию и практическому использованию в его собственной исследова­тельской деятельности метода широкого многоуровневого срав­нительного анализа данных, характеризующих проявления человека в норме и в патологии, в экспериментальных услови­ях и во время клинических исследований, в ситуации инди­видуальной и групповой деятельности, а также выявлению специфики психических проявлений человека в отличие от животных, особенностей разных возрастных этапов в развитии человека и т. д. [27; 43]. Конечно, это были лишь первые под­ходы к решению чрезвычайно сложной задачи целостного описания человека, но они были чрезвычайно многообещающи­ми. В работах Бехтерева, в деятельности руководимого им Пси­хоневрологического института (а позже — Института мозга и психической деятельности) этот принцип получил значи­тельное развитие и дал определенные позитивные научные результаты. Попытка целостного, комплексного изучения че­ловека, имела исключительно большое значение для становле­ния отечественной психологической науки, предопределив, в значительной мере, ее своеобразие. Поэтому научное наследие, относящееся к области применения системного и комплексно-

30

го подходов в отечественной психологии, требует самого серь­езного анализа. Это тем более важно, что и сейчас, по оценке Б.Ф.Ломова, «конкретные пути этого подхода в эксперименталь­ных исследованиях далеко не всегда просматриваются отчет­ливо», а экспериментальная психология «все определеннее приходит к выводу о необходимости последовательного приме­нения системного подхода» [28, с. 41].

Определяя специфику экспериментального подхода в оте­чественной психологии, нельзя не отметить также высокую на­учную инициативу и творческий поиск ученых-эксперимен­таторов, результатом и показателем чего являлось разнообра­зие используемых ими экспериментальных методов, создание оригинальных технических средств исследования.

Лазурский, пытаясь классифицировать методы, выделяет следующие их группы:

а) методы индивидуальные, когда «эксперимент совершается над одним испытуемым» и коллективные, когда «этот опыт производится одновременно над многими лицами» [24, с. 16].

б) лабораторный эксперимент, осуществляющийся в искус­ственных условиях, и естественный эксперимент, представля­ющий «попытку совместить произвольное вмешательство в психическую жизнь человека — то, что является характерным для эксперимента, со сравнительно простой и естественной об­становкой опыта», занимающий среднее место между внешним, объективным наблюдением» и «лабораторным, искусственным экспериментом» [там же, ее. 7, 18,].

в) «генетический метод», заключающийся в том, «что наблю­дают психический процесс не в том виде, как он проявляется у взрослых, вполне развитых людей, а в его зачатке, в его заро­дыше и постепенном развитии» [там же, с. 19].

В качестве важнейших экспериментальных приемов иссле­дования психических явлений выделяются:

а) «метод раздражения» или «впечатлений», суть которого заключалась в изучении психических явлений, возникших в ре­зультате действия на человека определенного рода внешних раз­дражителей (эти методы использовались при исследовании по­знавательных процессов: ощущений, восприятия, памяти и т. д.);

б) «метод выражений», представляющий собой точную фик­сацию внешних выражений того или иного психического про­цесса, возникающего у испытуемого в условиях воздействия на

31

человека определенных внешних раздражении или тех или иных внутренних переживаний (этот метод особенно важен при изучении эмоциональных состояний);

в) «метод решений», или изучения двигательных реакций испытуемого на экспериментальные воздействия (используется при изучении волевых процессов и т. д.).

Указанная классификация может быть дополнена также та­кими методами экспериментального исследования, как методы дифференциально-психологического исследования, в том числе тесты, зоопсихологические методы (методы воздействия и науче­ния, включая и метод условных рефлексов), различного рода про-фессиографические методы, активно разрабатываемые в облас­ти психологии труда и т. д. Важным условием совершенство­вания экспериментальных исследований являлось развитие технических средств и экспериментального оборудования, рас­ширяющего возможности исследователя, его проникновение в сущность рассматриваемых явлений. Деятельность первых эк­спериментальных психологических лабораторий показывает, что они располагали значительным экспериментальным оборудова­нием, причем многие средства экспериментального исследова­ния конструировались и непосредственно изготовлялись сами­ми исследователями. Это обеспечивало необходимую специфи­кацию технических средств в соответствии с характером и задачами проводимых исследований. Так, например, перенос исследований в клинику, стало фактором, предъявившим, соот­ветственно, определенные требования к исследовательским сред­ствам: к уровню их простоты, удобства и доступности для ис­пользования как специалистами-психологами, так и практичес­кими работниками, компактности и портативности и т. д. Иначе говоря, в ряде случаев на примере деятельности эксперименталь­ных лабораторий можно наблюдать своеобразный замкнутый исследовательский цикл, включающий ряд этапов, начиная от постановки целей и задач исследования, выбора адекватных методов и до разработки и практического (технического) воп­лощения соответствующих исследовательских средств — экс­периментальной аппаратуры. Например, в Казанской лаборато­рии, основанной Бехтеревым, в распоряжении исследователей было много оригинальных приборов, сконструированных сами­ми сотрудниками: «пневмограф» (аппарат, построенный по чер­тежам Бехтерева, позволяющий осуществлять запись дыхатель­ных движений в течении длительного промежутка времени и

32

являющийся более совершенной моделью по сравнению с аппа­ратами подобного типа); «рефлексограф» (аппарат, предложен­ный им же для записи коленных рефлексов); «пружинный молоток» (модификация прибора, использующегося для смягче­ния удара при вызывании коленного рефлекса); «рефлексометр» (аппарат, сконструированный Бехтеревым для измерения силы коленного рефлекса) и т. д. [6; 22]. К числу важных научно-организационных моментов, способствующих развитию иссле­дований в области психологии, повышению точности и надеж­ности экспериментальных результатов, можно отнести имевшие место в конце XIX начале XX вв. широкие дискуссии на пси­хологических и педагогических съездах о специфике психоло­гических методов, их формах, принципах организации психоло­гического эксперимента и т. д.; существовшую в то время прак­тику организации «проверочных» экспериментов, специально проводимых с целью подтверждения уже полученных ранее другими исследователями результатов; длительные научные ста­жировки исследователей в других научных центрах страны и за рубежом, способствующие их ознакомлению с новыми мето­дами и техническими средствами и приемами эксперименталь­ного исследования; широкие возможности для публикации и об­суждения полученных данных и т. д.

Разумеется, нами выделены лишь главные характеристики, определяющие своеобразие экспериментального подхода в оте­чественной психологии, а также обозначены те традиции, ко­торые были заложены в трудах ученых-экспериментаторов на ранних этапах развития отечественной экспериментальной пси­хологии и которые сыграли существенную роль в дальнейшем развитии психологической науки в нашей стране.