§ 3. Эмпирическая психология

Вторым направлением в психологии России начала XX века являлась «эмпирическая психология», представленная такими известными учеными, как М.И.Владиславлев, М.М.Троицкий, Н.Я.Грот, Г.И.Челпанов, А.П.Нечаев и др.

Общими характеристиками этого направления являлись: непоследовательность и противоречивость методологических позиций; ориентация в большей мере не на национальную тра­дицию в области человекознания, а на современные ученым данного направления европейские концепции и методы иссле-

33

дования психического.

В методологическом плане наиболее важными идеями, раз­виваемыми в рамках данного течения психологической мыс­ли, являлись: утверждение специфичности психических явле­ний в силу их независимости от явлений физиологического и физического ряда, приверженность идеям эмпиризма, призна­ние необходимости опытного пути развития психологии и ис­пользования эксперимента при сохранении в качестве главного метода исследования психики интроспекции. Иначе говоря, в качестве концептуальной основы понимания природы психи­ческого ими использовались учения В.Вундта, Дж.Локка и других основоположников эмпиризма в мировой психологичес­кой науке. Например, «метафизический идеализм» Вундта оце­нивался Челпановым как вершина современной ему философии.

Критикуя материализм, который по их мнению, растворяет психическое в физиологическом, ученые данного направления обосновывали идеи о реальности, автономности и специфично­сти внутреннего психического мира человека, его несводимо­сти ни к каким другим явлениям, о бесплодности физиологи­ческих методов для его изучения. Это определяется, например, согласно взглядам Челпанова, природой самого психического не обладающего протяженностью. А так как протяженные (ма­териальные) процессы не могут выступать в качестве детерми­нирующих воздействий на непротяженные (психические), то от­сюда вытекает утверждение о параллелизме («эмпирическом па­раллелизме», по терминологии Челпанова) психического и материального, о наличии собственной психической детерминации: «психическое объясняется только из психического» [48, с. 279].

В соответствии с идеями Вундта, Челпанов считал предме­том психологии субъективные состояния сознания человека, что качественно отличает ее от физиологии головного мозга. При­знание этого исходного, базисного положения оценивалось как важнейшая предпосылка создания психологии как самостоя­тельной науки: «Разве если кто-нибудь говорит, что психоло­гии как особой науки нет и что она собственно всецело исчер­пывается физиологией мозга, то это не значит понимать пси­хические явления материально ?» [там же, с. 7]. Материалистические тенденции в понимании психического рассматривались лишь в их вульгарно-материалистической форме, отсюда острота утверждений о противоположности, принципиальном различии «мира психического» и «мира

34

физического».

Соответственно, главным методом исследования психических явлений, как имманентного внутреннего мира («внутреннего опыта») субъекта, может быть только интроспекция. Более того, она является и условием психологического познания других людей. Как утверждал Челпанов, только сам человек, непосред­ственно пережив те или иные психические явления, может по­средством апелляции к своим состояниям и испытанным ра­нее чувствам воспринять аналогичные переживания у друго­го человека, адекватно интерпретировать их и понять. Этот процесс опосредованного восприятия внешних для человека событий через призму его собственного внутреннего опыта ха­рактеризуется как процесс умозаключения, а не непосред­ственного наблюдения: «следовательно, необходимо мне само­му пережить хоть раз то, что переживает другой человек, для того, чтобы судить о его душевном состоянии» [там же, с. 97]. Отсюда делается вывод, что «психология не была бы возмож­на, если бы не было самонаблюдения» [там же].

Противоречивость эмпирической психологии особенно ярко проявляется в отношении к эксперименту и оценке его мес­та в психологии. С одной стороны, Челпанов как основатель психологического института в Москве (1912), ставшего одним из центров экспериментальных исследований в нашей стра­не в тот период времени, автор ряда статей по вопросам пси­хологического эксперимента и книги «Введение в экспери­ментальную психологию» (1915), объективно способствовал распространению экспериментального метода. С другой сто­роны, в оценке его как метода исследования психических явлений, Челпанов являлся последовательным сторонником Вундта и поэтому рассматривал эксперимент лишь как усло­вие улучшения интроспекции, доказывал, что значение экс­периментального метода в психологии незначительно и не с ним связано ее дальнейшее развитие. «Современное положе­ние эксперимента таково, — писал Челпанов, — что он не только не имеет решающего значения, а не составляет главной основы психологии» [49, с. 14]. Этот подход качественно отли­чается от сеченовского, рассматривающего объективные методы исследования психики в качестве важнейшей предпосылки обретения психологией статуса точной, научной дисциплины.

Имена ученых данного направления ассоциируются с их ог-

35

ромным организационным вкладом в создание и развитие пси­хологической науки в России: Владиславлев и Троицкий воз­главляли работу по подготовке психологических кадров в Пе­тербургском и Московском университетах; Троицкий, а вслед за ним Грот руководили Московским психологическим обще­ством; Грот был организатором и первым редактором журна­ла «Вопросы философии и психологии»(1899); Челпанов явился основателем психологического семинария и Психологическо­го института, крупным пропагандистом и организатором эк-периментально-психологических исследований в нашей стра­не; Нечаев создал первую экспериментально-психологическую лабораторию на базе Педагогического музея военно-учебных заведения в г. Петербурге (1901), был инициатором проведе­ния Педагогических съездов. Этот перечень можно продол­жать. Он приводит нас к двум важным выводам: во-первых, наука является результатом коллективного, совокупного твор­чества ученых разных научных направлений, и во-вторых, не­обходим всесторонний анализ научного наследия ученых и как сторонников того или иного научного мировоззрения, и как организаторов деятельности научного сообщества.