Плотин. - Первая эннеада. - 2004

170 Плотин. Эннеады. Трактат /. 4

не могло бы уменьшить его счастья; иначе он каждый день «выпадал» бы из своего счастья и терял что-то от него, словно бы лишаясь детей или имущества. Пус­ кай будет десять тысяч вещей, возникших не соглас­ но разуму, — они не поколеблют присутствия его совершенства. Но скажут: великие скорби — это не перипетии житейские! Что же могло бы быть доста­ точно великим для того, кто достиг высшего, что мог­ ло бы не подвергнуться презрению того, кто уже не зависит от низшего? Ибо если удачи для него не явля­ ются великими, сколь бы значительны они ни были, ни царства, скажем, ни управление городами, ни на­ чала народов, ни основание колоний и поселений, пусть бы даже он сам был родоначальником и основа­ телем, — то сочтет ли он великим изгнание начальни­ ков и властителей в городах или даже их разрушение? Если бы это для него в самом деле являлось великими бедствиями или всецело злом, смешон он был бы в этом своем утверждении и еще не был бы благим му­ жем, считая дерево и камень и, во имя Зевса, смерть смертных чем-то великим;9 а это тот человек, о кото­ ром мы говорим, что он должен думать о смерти как о чем-то лучшем, чем жизнь! И сам он, даже если бы был принесен в жертву, разве думал бы, что смерть есть зло, — только потому, что встретил ее близ алта­ рей?! И если он не будет похоронен, какая разница, все равно — где-то под или над землей — сгниет его мерт­ вое тело. Или же он сочтет смерть злом потому, что она не была чем-то дорогостоящим, что он умер, не

О счастье

171

оставив имени, и не удостоился высокого надгро­ бья, — но все это для него мелочь. А если бы он стал пленным рабом, то, что ж: уйти — «дорога откры­ та», — если никак невозможно счастье?10 И если бы достались врагам его близкие, «повлекли бы от него невесток и дочерей»11 — что же, разве не скажем мы, что он мог умереть, не видя подобных зрелищ? И по­ том, [если бы ему все же довелось это увидеть,] не­ ужели бы он умер с мыслью, что этому не должно было случиться? Тогда бы он был глуп. [А если бы и не до­ велось увидеть,] неужели бы он думал, что его близ­ ким суждено испытать столь великие бедствия? И да­ же, будучи уверен, что все так и будет, разве стал бы он из-за этого несчастен? Нет, даже представляя все именно так, он оставался бы счастливым. Ибо он счел бы, что если природа этого мира такова, что дает нам это, то нам нужно все спокойно сносить. В самом деле, многие, став пленниками, делались лучше. Если же тяжело — сами могут уйти; или они остаются, посколь­ ку находят разумным оставаться, и тогда не имеют никакого страха, или же остаются по неразумию, ког­ да это не должно, и тогда сами являются причинами своих бед. Мудрец не будет увлечен злом, благодаря неразумию других; даже если это его близкие, он не станет зависим от счастливой или несчастной судьбы других.

8. Теперь, что касается его страданий, то если они сильны, он будет сносить их столь долго, сколь сможет,

172 Плотин. Эннеады. Трактат I. 4

когда же они станут чрезмерны, то сами его оставят.12 Он не будет достоин сожаления даже в своих болях, но его внутренний свет будет, как свет в морском фо­ наре, колеблемым налетающими извне порывами шторма или зимней бури.13 Но если страдание не по­ винуется ему, истязает его и, достигая предельного, не убивает его? Если оно его мучает, он будет решать, что должен делать, ибо он не лишится самообладания даже в таких обстоятельствах. Нужно знать, что вещи представляются благому мужу иными, нежели другим людям: они не достигают до его внутреннего — ни вещи печальные, ни иные. Но если страдания охваты­ вают его близких? [В сострадании им] могла бы явить­ ся слабость наших душ. Об этом свидетельствует и вот что: допустим, мы думаем, что от нас скрывается ка­ кая-то выгода и скрывается потому, что мы уже умер­ ли; и вот даже при таких обстоятельствах, как только мы представим, что эта выгода появилась, мы готовы считать ее своей, но не тех, кто еще мог бы ею вос­ пользоваться. Вот это уже настоящее бессилие, его нужно преодолеть, не боясь, когда оно возникает в нас. Если же кто-нибудь скажет, что мы по природе своей сострадаем, когда страдают наши близкие, то он дол­ жен узнать, что не у всех дело обстоит так, ибо доб­ родетель, свойственная немногим, возводит общее природы к лучшему и прекраснейшему, а это прекрас­ нейшее состоит в том, чтобы не уступать считающе­ муся этой общей природой ужасным. Ибо должно по­ ступать не невежественно, но искусно: как могучий

О счастье

173

атлет, мудрец должен отражать удары судьбы, зная, что хотя чьим-то [индивидуальным] природам это и не приятно, но для его природы вполне выносимо — и не как что-то само по себе ужасное, но как страшное толь­ ко детям. Но будет ли мудрец желать этого? Не будет, но когда оно явится, он противопоставит ему добро­ детель, делающую душу неподвижной и непретерпевающей.

9. Но если он перестанет владеть собой по причи­ не болезней или магических искусств?14 Если он со­ хранит свою благость и в этом состоянии, впадая во что-то вроде оцепенения, то что мешает ему быть счаст­ ливым? Не лишается же он счастья во сне; считать же, что во время сна он не счастлив, значит говорить, что он счастлив не всю жизнь.15 Если же скажут, что он уже не благ в этом состоянии, то не смогут далее уже говорить о муже благом. Мы же говорим о муже благом, и предположив, что он благ, исследуем — мо­ жет ли быть он счастлив, пока он благ. Хорошо, скажут некоторые, пусть он остается благим, все равно — как бы он мог быть счастлив, не сознавая этого и не дей­ ствуя согласно добродетели? — Но если кто-то не чув­ ствует, что он здоров, его здоровье от этого ничуть не хуже, а если не чувствует, что красив, то от этого не менее красив; что же, не чувствуя себя мудрым, он будет менее мудрым? Возможно, кто-нибудь скажет, что мудрость требует присутствия и восприятия, и сознавания ее, поскольку именно в деятельной мудрости

174 Плотин. Эннеады. Трактат /. 4

присутствует счастье. Если бы мышление и мудрость приходили в душу извне, вероятно, так можно было бы сказать; но если ипостась мудрости находится в ка­ кой-то сущности, или, лучше сказать, в сущности как таковой, то эта сущность не прекращает существовать

ив спящем, и в том, кто не сознает себя; сущность своим действием пребывает в нем, и это действие не­ усыпно: благой муж благ именно этим действием, а по­ тому будет благ и в этих своих состояниях. Это дей­ ствие, пожалуй, скрывается, но не от всего человека, а от некой его части, как, например, и растительная сила, когда она действует, не достигает самого чело­ века посредством деятельности его органов чувств;

вто же время, если бы мы сами были растительной силой, то сами бы и действовали, [ясно осознавая свою деятельность]. Этого, однако, не происходит, потому что мы — умная деятельность, так что когда действу­ ет именно эта деятельность, действуем и мы.

10.Скрывается же эта деятельность, возможно, потому, что не относится ни к чему чувственному, ибо благодаря ощущениям, как посредникам, нам мнятся деятельности чувственных вещей и то в нас, что от­ носится к ним. Почему же сам Ум не действует по­ средством чувств, и та Душа, что прежде ощущений и, вообще, восприятий? Ибо должна быть действитель­ ность прежде восприятий, если в самом деле «одно

ито же мыслить и быть».16 Похоже, что восприятие существует и возникает, когда умное действие возвра-

О счастье

175

щается к себе, когда то, что действует в жизни души, состоящей в мышлении, словно бы отошло назад: так же, как в гладком зеркале замирает сияние. Как в на­ шем примере, когда присутствует зеркало, присут­ ствует сразу и отражение в нем, когда же его нет, или оно не гладко, то действенно присутствует то, что ста­ ло бы [в зеркале] эйдолом; так же и в нас: когда умол­ кает [низшее,] являющее мысль и изображающее ум, они проступают, и мы чувственно ухватываем их вме­ сте с предшествующим [чувствам] знанием, ибо дей­ ствуют сами ум и мысль. Когда же сотрясется гармо­ ния тела и это [зеркало] сокрушится, тогда [наши] мысль и ум мыслят без эйдолов, и мышление тогда — без фантазий;17 так что, думается, вместе с умной фан­ тазией возникает мышление, но само оно не есть ум­ ная фантазия. Да и в бодрственном состоянии об­ наруживаются многие прекрасные деятельности — теоретические и практические, — обнаруживаются, когда мы созерцаем и действуем: деятельности, не за­ ставляющие нас осознавать их. Читающий не необхо­ димо сознает, что он читает и меньше всего — когда сосредоточен на чтении; мужественный не сознает, что он ведет себя мужественно и что его действия со­ гласны [добродетели] мужества, не сознает настоль­ ко, насколько он действует; есть неисчислимое мно­ жество подобных примеров. Осознающие рискуют замутить ту деятельность, которую они осознают; толь­ ко когда они одни, они чисты и наиболее совершенно действуют и живут. Когда в этом состоянии находится

176 Плотин. Эннеады. Трактат I. 4

благой муж, его жизнь наиболее полна, она не разли­ та в ощущения, но собрана в себе самой в тождество.

11. Если же станут говорить, что человек, нахо­ дящийся в таком состоянии, даже не жив, то мы отве­ тим, что он — жив, но от них скрыто его счастье, так же как и его жизнь. Если же они не поверят, мы спро­ сим, что они понимают под живым и благим челове­ ком; мы станем искать его счастье таким образом: не так, что сначала мы умалим его жизнь, а потом будем смотреть — не был ли он счастлив, и не так, что сна­ чала мы отбросим в нем человеческое, а потом станем искать человеческое счастье, также и не так, что сна­ чала мы сойдемся во мнении, что благой муж обра­ щен вовнутрь, а потом станем искать благих мужей во внешних деяньях, погрузив предмет стремлений благого мужа во внешнее. Но если кто-нибудь скажет, что внешнее вожделенно и благой муж желает таких [внешних] вещей, то таким образом не окажется са­ мой ипостаси счастья. Ибо благой муж, конечно же, желает, чтобы все люди преуспевали в своих заняти­ ях, чтобы с ними не случалось ничего дурного, но если все происходит совсем не так, он не становится от это­ го несчастлив. Если же кто-нибудь скажет, что сдела­ ет благого мужа неразумным, потому как он скорее всего не захочет быть разумным [в мирском] (зная, что не может не быть [во внешнем] множества зол) — ясно, что говорящий так согласится с нами в обращен­ ности воли благого мужа вовнутрь.

О счастье

177

12. Когда они требуют от нас ответа о том, что за сладость в такой жизни, они ценят [в жизни благого мужа] присутствие не присущих распутникам [на­ слаждений] и не телесных удовольствий — они ведь не могут присутствовать в счастье, а присутствуя, не уничтожают его: ни они, ни чрезмерные радости — последним откуда бы взяться? — но в счастье наличны те удовольствия, которые связаны с присутствием Блага, — удовольствия, которые не в движениях, те, которые не есть результат какого бы то ни было дей­ ствия; ибо [в состоянии благой жизни] присутствуют уже и блага, и сам человек; его удовольствие и радость будут устойчивы, ибо радость мужа благого вечна, его состояние спокойно, расположенье — любовно, и ни одно из так называемых зол не может его смутить, если он на самом деле благой муж. Если же кто ищет в бла­ гой жизни другой эйдос удовольствия, то уже не бла­ гую жизнь он ищет.

13. Никакие обстоятельства, пожалуй, не вос­ препятствуют деяниям мужа благого — они будут раз­ ными при разных обстоятельствах, но равно прекрасны­ ми и, возможно, тем более прекрасными, чем сильнее опасности. Что же касается его созерцательных дей­ ствий, то тем из них, которые обращены к конкрет­ ному, или тем, что требуют, например, предвари­ тельного рассмотрения и исследования, [внешние] обстоятельства могут воспрепятствовать. Но «вели­ кое знание»18 — всегда под рукой, оно всегда с благим

178 Плотин. Эннеады. Трактат I. 4

мужем и особенно тогда, когда он в «быке Фаларида», что, однако, безумно называть двойным или многократ­ ным удовольствием. Ведь говорящие это, согласно своей философии, полагают, что тождественно испы­ тывающее боль и испытывающее наслаждение; мы же утверждаем, что страждущее — одно, но есть и дру­ гое, это — тот, кто сосуществует с ним, пока есть не­ обходимость сосуществовать, и что он не лишается [даже в этом состоянии] видения всецелого Блага.

14. Человек, а особенно благой муж, не состоит из души и тела; об этом свидетельствует и его отделение от тела, и презрение к так называемым благам. Ведь это смешно считать, что счастье простирается настоль­ ко, насколько живое тело, потому что счастье есть благая жизнь, которая связана с душой и есть ее энер­ гия; причем не со всякой душой — не с растительной ведь, чтобы не связать нам счастья с телом. Конечно, счастье — не в величине тела и не в его хорошем сло­ жении, не в чем-то приятном для чувств, ибо изоби­ лие этого подвергает человека опасности — отяготив­ шись, быть поглощенным этим. Всему этому должен быть найден противовес, склоняющий к лучшему, ос­ лабляющий и умаляющий тела, чтобы [из-под телесной оболочки] показался истинный человек, который не есть свое внешнее. Внешний человек может быть и красив, и велик, и богат, и начальствовать над всеми людьми, как существенно принадлежащий этому мес­ ту [миру], но мы не должны завидовать ему, как тому,

О счастье

179

кто всем этим обманут. Мудрец, возможно, не будет иметь этого изначально, а если бы и имел, то скорее бы расточил все это, если бы он в самом деле заботил­ ся о себе. Да, он расточит и сведет на нет беззаботно­ стью свои телесные преимущества и устранится от [мирской] власти. Он будет беречь свое здоровье, но не пожелает вовсе не изведать ни страданий, ни бо­ лезней, но пока они еще не появились, пока он еще юн, он будет хотеть их познать; когда же он станет стар, он уже не захочет, чтобы страданья, наслажде­ нья или, вообще, какие-либо земные вещи — прият­ ные или неприятные — надоедали ему, ибо захочет он обрести свободу не видеть тел. Если он погрузится в страданья, то противостанет им полученной для этого силой; он не возьмет вдобавок к своему счастью ни удовольствия, ни здоровья, ни безболезненности, но и противоположное этому не отнимет и не уменьшит его счастья. Ведь если одна из противоположностей ничего не дает ему, как другая может что-либо отнять?

15. Но если будут два мудреца, и один будет иметь все то, что называют природными благами, а другой — противоположное, будут ли они в равной мере счаст­ ливы? Да, если они мудры в равной мере. Пусть даже один будет иметь телесную красоту и все то, что ниче­ го не прибавляет ни к мудрости, ни к добродетели, ни к созерцанию добродетели, ни к созерцанию наи­ лучшего — что из этого? Даже тот, кто имеет все это, не стал бы превозносить себя как более счастливого