Глава 4 Общественные товары

Экономисты не сразу обнаружили неоднородность главного модуля построенной ими рыночной модели. В итоге используемое в качестве универсального предмета обмена частное благо оказалось лишь частным случаем. При этом другие товары и услуги, отличающиеся от универсального образца, не вписываются в стандартную модель рыночного равновесия и порождают множество аномальных ситуаций, пополняющих обширную коллекцию провалов рынка

Одна из таких особых ситуаций Мансуром Олсоном описывается следующим образом: «Дополнительное потребление некоторых товаров, такое, как дальнейшее использование идеи, дополнительный показ телевизионной программы, дополнительный переход неперегруженного моста или дополнительный зритель смертельного номера в непереполненном зале, не уменьшает возможностей потребления других. В этих классических условиях неконкурентности дополнительное потребление не увеличивает издержек производства, а необходимым условием эффективности по Парето является то, что товар не имеет позитивной цены». Вслед за Олсоном повторим: подобные товары не могут производиться частной фирмой, ибо цена, установленная по нулевым предельным издержкам, не может компенсировать фактические затраты. Поэтому обычно такие товары производятся государством и называются «общественными товарами» (public goods).

Существует несколько дефиниций общественных товаров. В трактовке Пола Самуэльсона, например, общественным является товар, который «в одинаковом количестве входит в две или более индивидуальные функции полезности». Марк Блауг, опираясь на исследование Уго Маццолы, итальянского экономиста XIX в., сформулировал иное определение: «Особая природа общественных благ заключается в том, что их потребление может быть только совместным и равным: чем больше достается одному домохозяйству, тем больше, а не меньше достается любому другому». Из этих формально разных, но в сущности совпадающих дефиниций следует знакомый вывод о том, что предельные издержки производства общественного блага равны нулю, и если цены строятся на основе предельных издержек, то общественные блага не могут иметь позитивных цен.

С определением, которое использует Блауг, связаны два свойства общественных благ. Если они доступны кому-нибудь, то они должны быть доступны всем - свойство неисключаемости (nonexdudability). Их потребление кем-то одним не должно препятствовать потреблению других - свойство несоперничества (nonrivalness). Собственно, эти критериальные свойства и выделяют общественные блага из мира товаров и услуг. Приведем пример, иллюстрирующий эту особую группу благ.

Пример 4.1

Маяк. Классической иллюстрацией общественного блага является маяк. Это легко установить, проанализировав свойства, которыми он обладает. Достаточно сказать, что всякое судно, ориентирующееся на свет маяка, никак не уменьшает возможностей других кораблей. Несоперничество в потреблении является генетическим свойством этого блага. Аналогичная ситуация характерна и для свойства неисключаемости, ибо ограничить мореплавателей в использовании маяка невозможно даже технически. Учитывая это, нетрудно обнаружить, что свет маяка потребляется совместно и в равной мере (дефиниция Блауга) и в одинаковом количестве входит в индивидуальные функции полезности всех мореплавателей (определение Самуэльсона). Понятно также, что всякий дополнительный корабль, проплывающий в световой видимости от маяка, не увеличивает затрат на его содержание. Нулевые предельные издержки окончательно убеждают в том, что здесь имеет место общественное благо. Заметим, однако, что это лишь статическая картина. Нетрудно понять, что спутниковая навигация и радиомаяки с их возможностями кодировки сигнала создают предпосылки для преодоления свойства неисключаемости и тем самым для последующей индивидуализации этого исходно общественного блага.

Оставляя до времени в стороне тему дефиниций общественных товаров (к ней мы еще вернемся), начнем исследование этой особой группы товаров и услуг с проблемы формирования рыночного спроса. Именно здесь стандартная модель рынка, собственно, и дала сбой, именно здесь родился главный сюжет общественных товаров, связанный с экономически оправданным нежеланием индивидуума платить за благо, если он не может быть исключен из процесса его потребления. Речь идет об известном феномене, получившем в литературе название проблемы «безбилетника», «зайца» или «фрирайдера».

4.1

Проблема «безбилетника». История эта началась давно, как минимум с того времени, когда экономисты заметили, что смитсианскии принцип рационального поведения индивидуума входит в противоречие с производством общественных товаров. Обладая свойствами неисключаемости и несоперничества, эти особые блага подталкивают рационально действующих потребителей к поведению в стиле «фрирайдера» («безбилетника»). На такое эгоистическое желание индивидуумов подать ложный сигнал об отсутствии спроса на общественное благо указывал еще Самуэльсон. Об этом же пишут и в современных экономических учебниках. Для облегчения понимания приведем здесь два примера из учебника Джозефа Стиглица.

Пример 4.2

Вакцинация. «Один из способов, благодаря которому сокращается вероятность распространения некоторых болезней, — вакцинация. Люди, которым делают прививки, несут некоторые затраты (дискомфорт, время, деньги, риск заболеть от плохой вакцины). Они получают и некоторый частный выигрыш, выражающийся в уменьшении вероятности заболеть. Но основная часть выигрыша — общественный товар. Это - уменьшение вероятности возникновения данного заболевания в данной общине, от чего выигрывают все. Во многих случаях частные затраты превышают частный выигрыш, но общественный выигрыш, включая уменьшение вероятности возникновения заболевания, значительно превышает затраты. В связи с проблемой «зайца» государство часто принуждает людей к вакцинации».

Пример 4.3

Пожарная служба. «Во многих общинах пожарные службы финансируются добровольно. Некоторые люди в общинах отказываются делать взносы в пользу пожарной службы. И все же там, где здания расположены близко друг от друга, пожарная служба обычно тушит огонь в доме таких людей из-за угрозы пожара для строении тех, кто вносит лад в содержание пожарной службы. Однако были случаи пожаров в отдельно стоящих зданиях таких людей, в которых пожарные команды отказывались тушить огонь... Это пример, когда исключение из пользования общественным благом возможно. Пожарная служба может лишить своих услуг тех, кто отказывается ее содержать. Пожарные службы утверждают, что при отсутствии подобных санкций каждый стал бы «зайцем».

Приведенные примеры демонстрируют не только саму проблему «безбилетника», но и некоторые практические возможности ее решения. В первом случае государство, учитывая важность сохранения здоровья граждан, использует доступные ему механизмы принуждения и делает вакцинацию обязательной для всех индивидуумов. Известны ситуации, когда в условиях надвигающейся эпидемии государство привлекает для обязательной вакцинации населения даже специальные контингенты полицейских и воинских частей.

Во втором случае проблема «безбилетника» решается более радикально: путем преодоления свойства неисключаемости (введение обязательного взноса в пользу пожарной службы) общественный товар трансформируется в совокупность частных благ, уже не страдающих данным недугом. При этом нельзя сказать, что рассмотренные методы воздействия на «безбилетников» действительно решают е проблемы. Остается неясным, в частности, как установить размер индивидуального взноса в примере с пожарной службой, и, безусловно, не очень симпатичной выглядит насильственная вакцинация населения. Невозможно утверждать также, что способы решения проблемы «безбилетника», представленные в этих примерах, являются единственными.

В общем же случае экономически рациональное нежелание людей добровольно вносить свою лепту в создание благ, проявляющих свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении (это и есть проблема «безбилетника»), требует создания альтернативных механизмов компенсации издержек производства общественных товаров. Можно говорить о нескольких типах таких механизмов. Во-первых, это экономические и институциональные формы государственного принуждения, во-вторых, специальные мероприятия, направленные на преодоление неисключаемости индивидуумов из процесса потребления конкретного блага, и, в-третьих, формирование социальных установок и норм поведения, обеспечивающих добровольное участие индивидуумов в создании общественных товаров и/или компенсации затрат на их производство.

Механизмы первого типа. Говоря о принуждении как о легитимной и монопольной способности государства, принципиально отличающей его от рыночной координации (организует добровольные соглашения), следует иметь в виду прямые и косвенные методы, институциональные и экономические формы воздействия на субъекты хозяйственной жизни, в том числе на потребителей общественных товаров. Мы уже приводили пример прямого принуждения населения к вакцинации. Несложно найти и другие случаи введения обязательных для населения правил и/или законов, исполнение которых направлено на принудительное обеспечение вклада индивидуумов в производство общественных товаров. Здесь можно вспомнить натуральную (передачу части урожая) и трудовую (срочную службу в армии) повинности, а также выполнение различного рода общих требований, предъявляемых к частным жилищам (к примеру, ограничение высоты здания), и т. п. Подчеркнем двоякий характер указанного воздействия. Его институциональные формы - введение правил и норм поведения — сопровождаются прямым принуждением к выполнению этих правил.

Но все же подавляющая часть механизмов компенсации издержек производства общественных товаров основана на применении косвенных методов, связанных с налогообложением граждан. Здесь действует довольно простая схема. Если имеет место благо, проявляющее свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении, а потребители в силу этих свойств пытаются вести себя в стиле «фрирайдера», государство берет на себя поставку данного общественного товара, принуждая его потребителей уплачивать соответствующий налог, суммарная величина которого является достаточной для компенсации издержек производства этого блага. И здесь сохраняется двоякий характер воздействия на индивидуумы - институт налогообложения дополняется принуждением к уплате налога. Приведем конкретный пример из российской практики.

Пример 4.4

Выплаты в дорожный фонд (дорожный налог). Еще до недавнего времени среди налогов, действующих на территории нашей страны, был особый дорожный налог, уплачиваемый предприятиями и организациями, а также иными юридическими лицами в бюджеты субъектов Российской Федерации. Средства от этого специального налога аккумулировались в дорожном фонде и расходовались целевым назначением на строительство и ремонт городских дорог - типичного общественного блага. Принудительный характер указанных выплат создал компенсационные возможности для производства общественных благ, позволил собрать достаточные средства и значительно улучшить логистику России. В частности, на средства именно этого фонда было осуществлено строительство третьей московской кольцевой дороги. Отмена же данного налога, по свидетельству руководства столичной администрации, резко затормозила завершение этого крупнейшего дорожного проекта Москвы.

В добавление к сказанному отметим, что налоговая схема компенсации издержек производства общественных товаров также не является идеальной. К такому выводу экономистов побуждают два обстоятельства. Во-первых, распределение общего налогового бремени между индивидуумами редко соответствует персональной ценности общественного блага для каждого из них. Например, дороги, построенные за счет средств дорожного налога, обладают разной полезностью для автолюбителей и лиц, не имеющих личного автомобиля. Во-вторых, сам сбор налогов требует, как известно, достаточно высоких затрат, связанных с разработкой налогового законодательства, содержанием налоговой службы и службы контроля за уплатой налога. Причем сопутствующие трансакционные издержки, сокращая доходы от налоговых поступлений, явно снижают эффективность этой традиционной меры государственного принуждения.

Механизмы второго типа кажутся более естественными. Речь идет о мероприятиях, направленных на преодоление неисключаемости индивидуумов из процесса потребления конкретного блага, о методах индивидуализации общественных товаров, их возвращения в рыночный оборот. Историческая практика демонстрирует конкретные ситуации, когда преодоление свойства неисключаемости было обеспечено эволюцией самого блага, обусловленной техническим и технологическим прогрессом, а также развитием институциональной общественной среды. Кроме того, возможны специальные действия, трансформирующие общественное благо в пучок частных товаров.

Анализ подобных ситуаций позволяет заметить, что в большинстве случаев затраты, связанные с преодолением свойства неисключаемости из процесса потребления, могут быть сравнительно малы. Как правило, существенными здесь являются лишь разовые инвестиции, обеспечивающие внедрение технических (оборудование маяка радиосигналом) или институциональных (разработка нормативного акта) нововведений. Остальная же часть «издержек исключения» сопряжена с обслуживанием обычного ценового механизма, который, вообще говоря, практически одинаков для частных и общественных товаров. Однако имеются и такие блага, для которых издержки исключения столь велики, что носят явно запретительный характер. В этом смысле даже технически или институционально возможное решение проблемы индивидуализации общественного товара становится экономически нецелесообразным.

Рассмотрим теперь специальный случай, когда преодоление свойства неисключаемости в потреблении общественного товара связано с разграничением прав собственности на него. Этот важный практический метод следует из знаменитой теоремы, сформулированной Рональдом Коузом в конце 1950-х гг. К теореме мы еще вернемся, а пока отметим тот факт, что общественное благо и присущие ему специфические свойства существуют зачастую лишь постольку и до тех пор, поскольку и пока это благо не принадлежит никому. Продемонстрируем данный феномен на следующем простом примере.

Пример 4.5

Рыбная ловля в парковом пруду. Речь идет о находящемся в общественном парке пруде, в котором водится достаточно большое, но все же ограниченное количество зеркальных карпов. Неисключаемость рыбаков из процесса рыбной ловли обусловлена отсутствием прав собственности на рыбу, находящуюся в этом пруду. Несоперничество за вылавливаемую рыбу связано с ее исходно большим количеством в данном водоеме. С течением времени, однако, ситуация меняется, и карпы в пруду могут полностью исчезнуть. Понятно поэтому, что сохранение рыбы требует введения соответствующих механизмов компенсации издержек производства данного общественного блага. Один из таких механизмов хорошо известен: национализация рыбы продажа государственных лицензий рыболовам. Другой способ позволяет обойтись без участия государства. Речь идет об установлении или разграничении прав собственности. По замыслу Коуза, рыболовы могут сесть за стол переговоров и прийти к соглашению о приватизации паркового пруда или о введении ограничений ловли рыбы с целью предотвращения ее исчезновения.

Теперь о самой теореме Коуза. Рассматривая ситуации неэффективной рыночной алокации ресурсов, вызванные экстерналиями, и их предельный случай — общественные товары, Рональд Коуз пришел к выводу о том, что для преодоления свойства неисключаемости в потреблении и устранения ошибок рынка далеко не всегда надо прибегать к вмешательству государства. Более того, согласно теореме Коуза всякий раз, когда возникают подобные ситуации, заинтересованные стороны могут собраться вместе и при определенных условиях выработать соглашение, по которому экстерналии из внешних превращаются во внутренние факторы, а распределение ресурсов становится эффективным. Приведем два иллюстративных примера.

Пример 4.6

Инсоляция. Освещенность солнечными лучами -проблема современных городов. Она имеет место для каждой пары соседних зданий, ибо второе, как правило, сокращает объем инсоляции первого (отрицательные экстерналии). Признавая солнечный свет общественным благом, разные города и страны создали свои методы решения этой проблемы, в большинстве своем основанные на вмешательстве государства. Иной способ демонстрирует город Нью-Йорк. Еще в начале 1920-х гг. там был принят специальный закон, согласно которому, приобретая земельный участок, его владелец приобретал и права на воздушное пространство над этим участком. Тем самым была создана институциональная основа для формирования рынка инсоляционных сделок, устанавливающих взаимосогласованную освещенность солнечными лучами соседних зданий. Именно так в Нью-Йорке объем инсоляции стал результатом рыночных сделок, всякий участник которых, продавая (покупая) инсоляционное благо, приобретает (расходует) взамен соответствующие денежные средства.

Пример 4.7

Индульгенции. Как и всякое общественное благо, любой «закон для всех» подталкивает индивидуума к поведению в стиле «фрирайдера», к нескончаемым попыткам исключить себя из числа плательщиков за данное благо. Именно так ведет себя безбилетник в общественном транспорте, так поступают и обладатели разного рода льгот и привилегий. В борьбе за подобную форму исключения из общего правила индивидуум тратит часто весьма значительные средства, оплачивая услуги лоббистов и чиновников, реализующих интересы «специальных групп». Данный феномен не является чем-то новым и выходит далеко за пределы жизни светского государства. Один из таких примеров демонстрирует католическая церковь. История религии знает множество удивительных сюжетов и самых разнообразных примеров формирования нравственных ценностей, которые вполне обоснованно можно рассматривать в качестве общественных благ. К их числу относятся и нормы христианской морали. Причем сама идея христианской морали демонстрирует безусловное родство последней с общественными благами, ибо в соответствии с религиозным каноном перед Господом все равны и никто не может быть исключен из действия сформулированных им законов. Как сегодня, так и тысячу лет назад, эгоистический человек искал пути к привилегиям, позволяющим исключить его из состава плательщиков за общественное благо, из списка подвластных общему закону. И здесь еще задолго до Рональда Коуза католическая церковь реализовала свой метод решения проблемы, установив, говоря современным языком, имущественное право на отпущение грехов. Обладая властью миловать и отпускать грехи от имени самого Господа, церковь трансформировала неделимое общественное благо в пучок частных благ и стала «дилером» этого «божественного товара». Так возник рынок индульгенций, где за определенную плату отпускались грехи. Быть может, это не самый ранний, но, безусловно, один из наиболее ярких примеров, показывающих, как условия теоремы Коуза были реализованы задолго до того, как была сформулирована сама теорема. Историческая практика богаче любой фантазии экономиста.

Несмотря на всю привлекательность схемы индивидуализации общественного товара, предложенной Коузом, следует отметить, что условия сформулированной им теоремы - небольшое число участников и локальный характер экстерналии — ограничивают возможности применения данного метода. В частности, вне зоны этой теоремы оказываются многие общественные товары, имеющие достаточно большой радиус распространения экстерналии и проявляющие свойство неисключаемости из потребления в отношении значительной совокупности индивидуумов. Именно поэтому в арсенале средств борьбы с «безбилетниками» по-прежнему остаются методы государственного принуждения, включая налогообложение граждан, а также технические решения по преодолению свойства неисключаемости. Как отмечают многие экономисты, главным недостатком тех и других являются высокие трансакционные издержки.

Механизмы третьего типа связаны с формированием условий для добровольного участия индивидуумов в создании общественных товаров и/или компенсации затрат на их производство. Такие условия в соответствии с институциональной теорией могут обеспечить обычаи, традиции, писаные и неписаные правила, соблюдение которых является признанной нормой поведения. В качестве примера здесь можно назвать добровольное участие жителей в озеленении территории их дома или очистку от снега дорожек членами дачного кооператива. К сожалению, подобные ситуации наблюдаются лишь в тех немногих случаях, когда возникает так называемая мораль кооперации, когда «обычаям следуют почти все члены общества». Анализируя перспективы решения проблемы «безбилетника» именно таким путем, следует согласиться с вердиктом Дугласа Норта, который оценивает данное условие как абсолютно неприменимое к большим группам людей и тем более к обществу в целом.

Другую возможность создания условий для «феномена добровольности» демонстрирует конституционная теория Джеймса Бьюкенена. Не вдаваясь в подробности этой теории, обратим внимание на ее исходное допущение. Оно связано с тем, что рационально действующие индивидуумы способны обеспечить консенсус при выборе общих правил поведения (конституции). Важный аспект данной теории связан с условиями формирования консенсуса. В их числе называют обычно возможность универсализации поведения, когда все индивидуумы могут улучшить свое положение путем «отказа от своих интересов (даже от использования стратегии «безбилетника»), чтобы заключить договор, в котором каждый отказывается от нанесения ущерба другому».

В качестве такой универсальной нормы Бьюкенен рассматривает «вуаль неведения» Ролса. Речь идет о гипотетической конструкции, в рамках которой индивидуумы в момент заключения конституционного договора знают лишь общие факты о постконституционном обществе, но не имеют представления о своем социальном положении и предпочтениях. Предполагается, что исходная «вуаль неведения» заставит всех рациональных индивидуумов выбрать одинаковые конституционные принципы. В нашем случае это приведет к консенсусу в отношении участия всех индивидуумов в создании общественных товаров и/или компенсации затрат на их производство. Понятно, что такой подход более чем ограничен и возможен лишь там, где выполняются эти искусственные условия, необходимые для формирования единогласия. Кроме того, указанный консенсус устанавливает лишь правила поведения, не гарантируя их исполнение. Поэтому и здесь все сводится к государственному принуждению, обеспечивающему выполнение выработанных правил.

4.2.

Спрос, предложение и равновесие. Мы уже отмечали, что одна из наиболее сложных проблем общественных товаров связана с выявлением индивидуального спроса на эти блага. Приобретая в некотором количестве и по определенной цене частные товары и услуги, люди обнаруживают свои предпочтения по отношению к различным благам. Для общественных товаров, потребляемых индивидуумами совместно и в равном количестве, подобного механизма не существует. Более того, обстоятельства потребления этих особых благ подталкивают индивидуумов, как уже отмечалось, подавать ложный сигнал об отсутствии спроса на общественные товары. В результате этого, собственно, и может возникнуть недостаточность их рыночного предложения. Стремясь исправить эту ошибку стандартного механизма спроса и предложения, государство, как правило, берет на себя производство общественных товаров^, компенсируя его издержки за счет налогообложения граждан.

В подобной ситуации, несмотря на сигналы об отсутствии спроса на общественный товар, государство принуждает всех индивидуумов вносить плату за его потребление. И в результате каждый потребитель получает одинаковое количество общественного блага по цене, равной его налоговому взносу. Принципиально важным в данной схеме явится вопрос о величине лепты, которую должны вносить индивидуумы. Может ли она быть одинаковой для всех или следует дифференцировать? Если да, то чем определяется персональный вклад индивидуумов? Ответы на поставные вопросы требуют специального анализа.

Говоря о потреблении общественных товаров, раньше мы совсем не обращали внимания на их полезность и предполагали по умолчанию одинаковый характер оценки полезности различными индивидуумами. Теперь же темой дальнейшего обсуждения будет проблема персональных оценок этого специфического блага. При этом, не забывая особенности общественного товара и его вынужденно одинаковое потребление, не следует думать, что отношение людей к данному благу может быть менее различное, нежели к частному товару. Личностные характеристики людей, их вкусы, пристрастия, ценностные ориентации и установки, а также множество иных факторов самого разного толка прямо или косвенно сказываются на индивидуальной оценке полезности общественного блага. Рассчитывать же на то, что совместное и равное потребление этого блага вызовет унификацию его индивидуальных полезностей, можно лишь под «вуалью неведения» Ролса. В общем же случае надо исходить из существования разного отношения индивидуумов к одному и тому же общественному благу.

Например, проведение вакцинации населения во время эпидемии (пример 4.2) выгодно для всего общества, но все же более образованные группы населения, как правило, демонстрируют большую заинтересованность в этом общественном благе. Встречаются ситуации, когда потребление общественного блага навязывается индивидууму, вызывая у него отрицательную оценку. В качестве примеров здесь экономисты приводят обычно отношение преступника к уголовному кодексу или пацифиста к перевооружению армии. Список можно продолжить — негативное отношение некоторых индивидуумов к запрету наркотиков и порнографии, к природоохранным мероприятиям и борьбе с браконьерством. Повторим еще раз общий вывод: у нас нет оснований думать об одинаковой полезности общественного блага для индивидуумов.

И несмотря на то, что индивидуальный интерес в отношении общественного блага не проявляется в обычном рыночном спросе, он может существовать латентно. Так, чисто в теоретическом плане можно представить, что спрос на общественное благо со стороны индивидуума неявно присутствует в проводимом им сопоставлении полезности этого блага с другими товарами и услугами. Речь идет о персональной оценке того количества частных благ, включая денежные средства, от которых он готов отказаться рад получения дополнительной единицы общественного блага. Используя данное соображение и ту же схему, на основе которой строят обычно кривые спроса для частных благ, можно определить и кривую индивидуального спроса на общественное благо.

Рис. 4.1 Индивидуальный и совокупный спрос на общественное благо.

Приведем в этой связи фрагмент из учебника Стиглица: «Индивидуумы не покупают общественные товары. Тем не менее можно спросить, каков был бы спрос, если бы за каждую дополнительную единицу общественного товара им пришлось бы платить соответствующую цену. Это не совсем гипотетический вопрос, так как по мере увеличения расходов на общественные товары возрастают налоги индивидуумов. Мы назовем дополнительную плату, требуемую от индивидуума для получения каждой дополнительной единицы общественного товара, его налоговой ценой».

Уменьшая или увеличивая налоговую цену, мы можем выявить кривую спроса для каждого потребителя общественного товара. Без ограничения общности анализа рассмотрим кривые спроса на общественное благо G только для двух индивидуумов: Робинзона и Пятницы (рис. 4.1). Линия U₁ на этом графике отражает индивидуальный спрос Робинзона, т. е. его готовность оплачивать общественное благо G, а линия U₂ — индивидуальный спрос Пятницы, также представляющая его сугубо персональную готовность платить соответствующую налоговую цену за определенный объем общественного блага.

Допустим далее, что общественное благо производится государством в объеме Gо. При этом в силу свойства неисключаемости каждый из потребителей данного блага - Робинзон и Пятница - получают его в одинаковом количестве G₀. На приведенном графике этому соответствуют точка D, для линии спроса Робинзона (U,) и точка D₂ для линии спроса Пятницы (U₂). Проведя через точки D, и D₂ прямые, параллельные оси G, можно получить в точках пересечения с осью Р величину налоговых цен р₁ и р₂, которые готовы заплатить за одно и то же количество общественного блага G₀ соответственно Робинзон и Пятница. Таким образом, на графике (см. рис. 4.1) различное отношение потребителей к общественному благу находит отражение в дифференциации цены, которую они платят за его одинаковое количество. Подчеркнем в этой связи принципиальное отличие общественного товара от частного блага, проявляющееся в своеобразной инверсии цен и объемов. Если частное благо потребители приобретают в разном количестве, но по одной и той же цене, то общественный товар они приобретают в равном количестве, но по разным ценам.

Теперь можно определить совокупный спрос индивидуумов на общественное благо (U). Для этого достаточно просуммировать кривые спроса Робинзона и Пятницы. Однако, в отличие от частных товаров, где используется горизонтальное суммирование кривых индивидуального спроса (суммирование объемов при одной и той же цене), в случае общественного блага применяется процедура вертикального суммирования (суммирование цен при одном и том же количестве блага). Иначе говоря, вертикальный агрегат кривых спроса Робинзона и Пятницы есть не что иное, как сумма их предельных готовностей оплачивать дополнительную единицу общественного блага - линия U (см. рис.4.1. И поскольку каждая точка на кривых спроса Робинзона и Пятницы отражает их предельные нормы замещения, суммируя эти кривые по вертикали, мы получаем сумму предельных норм замещения.

Инверсия цен и количества блага находит отражение в инверсии условий равновесия. Для частных товаров и услуг, как известно, предельные нормы замещения по всем индивидуумам равны между собой и тождественны предельной норме трансформации:

MRS₁ =MRS₂ = ..MRS_i... = MRS_n = MRT^.

Для общественных же товаров это равенство приобретает другой вид: предельная норма трансформации общественного блага в частное тождественна сумме предельных норм замещения по всей совокупности индивидуумов:

MRT = MRS_i.

Экономический смысл данного равенства достаточно прост и во многом уже изложен нами. Поэтому, суммируя сказанное, и в дополнение к нему процитируем еще один учебник: «Индивидуальному потребителю нет надобности целиком брать на себя "цену", по которой благо поставляется сообществу, достаточно внести некоторый вклад, соответствующий персональной готовности платить, причем оптимум достигается в том и только в том случае, если сумма определенных таким образом вкладов равна альтернативной стоимости ресурсов, которые нужны для получения единицы общественного блага». Использование в данном фрагменте понятия «оптимума», вообще говоря, требует определения кривой предложения общественных товаров, вторая может быть построена таким же образом, как это делается для частных благ. Рассмотрим в связи с этим график (рис. 4.2)

Рис. 4.2 Кривая предложения общественного блага

.

Кривая предложения общественного товара S на этом графике отражает зависимость объема его выпуска G от уровня цены Р. При этом для каждой точки на оси выпуска G соответствующая ему цена на оси Р демонстрирует, от какого количества других товаров приходится отказаться для того, чтобы произвести одну дополнительную единицу общественного блага. Иначе говоря, каждая точка на оси цен Р представляет собой предельные издержки или предельную норму трансформации. Заметим также, что на пересечении кривых спроса и предложения в точке D т. е. когда совокупный спрос равен предложению общественного блага в количестве Gо по цене p₀, сумма предельных норм замещения по всем индивидуумам равняется предельным издержкам производства или предельной норме трансформации. И поскольку в точке D предельная выгода от производства дополнительной единицы общественного товара равняется предельным издержкам, уровень выпуска в количестве G₀ является эффективным по Парето.

Вместе с тем здесь необходим уточняющий комментарий. В сущности, мы не привели никакого обоснования тому, что равновесное предложение общественных товаров должно возникнуть на пересечении кривых спроса и предложения. Была лишь продемонстрирована обратная ситуация: если бы все это случилось именно так, то уровень производства общественного блага был бы эффективным по Парето. Подчеркнем, что в отличие от частных благ решение об уровне производства общественных товаров принимают не индивидуумы с их латентным спросом, а государство, опирающееся на соображения политического характера. Более того, мы чисто теоретически допустили, что государство может назначать для разных потребителей одного и того же общественного товара разную налоговую цену.

И хотя допущение это обосновывается экономистами вполне логичными соображениями^, все же нельзя забывать о латентности предельных норм замещения индивидуумов. Полагать, что они реально известны государству, мы никак не можем. Поэтому возникающий в точке пересечения кривых спроса и предложения общественных товаров оптимум следует считать лишь идеальной моделью равновесия. Впервые эта модель была предложена Эриком Линдалем¹⁷ и в его честь названа «равновесием Линдаля». Рассмотрим в этой связи третий график (рис. 4.3).

Равновесие Линдаля по определению реализуется в точке пересечения D кривой предложения S и кривой совокупного спроса U, образованной вертикальным суммированием кривых индивидуального спроса U₁ и U₂. Подчеркнем особо, что в равновесии Линдаля все его участники потребляют общественное благо в равном количестве G₀, но по разным налоговым ценам: первый индивидуум платит цену р₁, а второй - цену р₂. И как было показано выше, эти персонифицированные цены - «цены Линдаля» — обеспечивают эффективное равновесие по Парето.

Рис. 4.3. Равновесие Линдаля

Нужно подчеркнуть особо, что равновесие Линдаля указывает лишь на одну из точек оптимума по Парето. В действительности же существует множество вариантов Распределения ресурсов, эффективных по Парето. В некоторых из них улучшается положение одного индивидуума, в других - другого. И нет реальных способов выбрать наиболее предпочтительный вариант. Поэтому отдельные люди могут быть не удовлетворены частным оптимумом, реализуемым равновесием Линдаля, и не соглашаться с использованием данной схемы. Для них лучшими могут оказаться неэффективные по Парето варианты, но обеспечивающие им большую выгоду. И в силу латентности отношения индивидуумов к общественному благу избежать подобных ситуаций практически невозможно.

Данный вывод полностью согласуется с наиболее распространенной критикой равновесия Линдаля. Вот, например, что пишет по этому поводу Стиглиц: в решении Линдаля «индивидуумы не имеют стимулов называть истинные предпочтения, потому что их налоговая цена увеличивается по мере увеличения высказанных ими пожеланий... Но если люди понимают механизм Линдаля, они добьются того, чтобы сказанное ими изменяло ту сумму, которую они должны выплачивать за единицу общественных расходов. Таким образом, они никогда не будут объявлять о своих действительных потребностях».

Иначе говоря, здесь вновь возникает вопрос о механизмах выявления истинных предпочтений индивидуумов. Пессимизм в отношении возможности корректного решения данной задачи заставляет экономистов искать иные пути разрешения дилеммы общественных товаров. В этой связи имеет смысл уточнить само понятие общественных благ и вновь вернуться к анализу существующих определений данной группы товаров и услуг.

4.3

Еще раз о дефинициях общественных благ. Существуют два подхода к общественным товарам. В «строгом варианте» в эту группу включают только те блага, которые удовлетворяют уже упоминавшимся двум критериальным свойствам. В расширительной версии к ним относят все множество товаров и услуг, производимых в общественном секторе экономики. При этом сам общественный сектор определяется как «совокупность ресурсов, находящихся в непосредственном распоряжении государства». Иначе говоря, по второму варианту к общественным благам причисляют товары, затраты на производство которых полностью или частично осуществляются за счет бюджетных средств.

В отличие от второго варианта, предполагающего наличие одновременно двух свойств — неисключаемости и несоперничества в потреблении, в расширительной версии общественные товары могут удовлетворять одному критерию. На это, в частности, указывает Олсон, по мнению которого каждое из этих свойств является существенным, но необязательным для ошибки рынка, а их различные комбинации покрывают все типы рыночных провалов и государственного вмешательства. В данном контексте возникает вопрос относительно пограничной зоны, когда одно из свойств оказалось утраченным в процессе эволюции или специальных мероприятий. Приведем следующий пример.

Пример 4.8

Научное знание. «Тот, кто получает идею от меня, пользуется ею, не обедняя меня, подобно тому, как получивший свет от моей лампы не погружает меня в темноту», - написал Томас Джефферсон в 1813 г. И мы продолжаем думать, что всякое «знание», доступное одному, становится доступным всем, а его использование одним индивидуумом не ограничивает других, обуславливая тем самым нулевые предельные издержки его производства. Иначе говоря, научное знание обладает свойствами неисключаемости и несоперничества в потреблении и в силу выполнения критериальных условий исходно принадлежит к группе общественных благ. При этом в современном мире широко применяется законодательство об интеллектуальной собственности, устанавливающее патентное, авторское и смежные права, создающие возможности для исключения индивидуумов из потребления этого исходно общественного блага. Развитие названного законодательства и его применение с целью обособления и защиты интеллектуальной собственности позволяют преодолеть свойство неисключаемости. Таким образом, и в этом примере мы сталкиваемся с ситуацией, когда в процессе развития общества появляются возможности индивидуализации общественного товара. К сказанному остается добавить, что осуществление данных возможностей сопровождается трансакционными затратами, которые не всегда компенсируются выгодами от превращения общественного товара в пучок частных благ, подлежащих реализации на рынке.

Продолжая обсуждение рассматриваемого примера, заметим, что понятие «пучок частных благ» характеризует специфическую ситуацию одновременного производства определенного объема товаров или услуг. К примеру, показ кинофильма в зале на 900 мест - это производство ⁽пучка частных услуг» объемом в 900 единиц. Аналогичный феномен наблюдается в 300-местном авиалайнере, выполняющем рейс Москва - Париж, или в 400-местном поезде, перевозящем пассажиров из С.-Петербурга в Москву. Во всех этих случаях речь идет о «пучке частных благ», размеры которого обусловлены технологическими параметрами: вместимостью зрительного зала, количеством мест в самолете и поезде. Подобные ситуации некоторые экономисты рассматривают со стороны потребителей. В тогда размер пучка они увязывают с границами совместного потребления и даже с границами несоперничества в потреблении указанных благ, полагая, что «совместное потребление имеет место, например, когда пассажиры пользуются автобусом или поездом, зрители, находясь в одном зале, смотрят спектакль и т. д.». При таком подходе всякое неполное использование пучка частных благ (полупустой зал или автобус) порождает формально и несоперничество.

При этом существует особый случай, когда размер пучка не имеет реальных ограничений, когда «границы несоперничества практически недостижимы»²³ и каждый дополнительный потребитель не увеличивает затрат производства. Речь идет об исходно общественных благах, утративших в процессе своей эволюции свойство неисключаемости. В указанных обстоятельствах соперничество за благо отсутствует уже в классическом смысле, но всякий индивидуум, не желающий тратить собственные средства на приобретение этого блага, может быть исключен из числа его потребителей. Хотя практика свидетельствует о том, что в большей своей части подобные ситуации нереальны - при наличии исключаемости существует, как правило, и соперничество, — все же случай этот возможен и поэтому требует специального комментария.

Дело в том, что эволюция общественных товаров и общая тенденция их индивидуализации сопровождаются часто появлением технических и/или институциональных возможностей преодоления свойства неисключаемости. Вспомним появление радиомаяков (пример 4.1} и развитие законодательства об интеллектуальной собственности (пример 4.8). При этом несоперничество по-прежнему остается генетическим свойством указанных благ. В создавшихся обстоятельствах возникает резонный вопрос: можно ли исходно общественный товар, утративший в процессе эволюции свойство неисключаемости, но восстанавливающий это свойство для тех индивидуумов, кто приобретает данное благо за определенную плату, причислить к семейству общественных благ? Решение указанного вопроса позволяет уточнить саму категорию public goods.

В пользу положительного ответа на данный вопрос говорит наличие критериальных признаков общественного товара (несоперничество и неисключаемость) и нулевые предельные издержки производства, обеспечивающие возможность увеличения размеров пучка и выручку от его реализации без дополнительных затрат производителя. К отрицательному ответу склоняет тот факт, что неисключаемость здесь появляется лишь после покупки блага потребителем и, строго говоря, это совсем другая неисключаемость. Такая ситуация характерна для всех восприимчивых к новым технологиям производств на основе приобретенного патента или лицензии, когда число покупателей know how неограниченно и его владельцы не несут практического ущерба от приобщения к этому «знанию» других лиц. Теоретический анализ данного случая позволяет утверждать, что здесь имеет место обычное частное благо, отличающееся от других товаров и услуг лишь технологическим процессом, когда производится одновременно пучок частных благ, каждую единицу которого потребитель покупает индивидуально. И в этом смысле совершенно неважно, ограничены размеры пучка или нет.

В целом же, рассматривая совокупность общественных товаров и услуг в динамике, можно обнаружить, что некоторые из них под влиянием научного, технического и технологического прогресса, а также в результате развития институциональной среды способны в процессе эволюции утратить свойство неисключаемости, сохраняя при этом свойство несоперничества. Другие же демонстрируют и более радикальные возможности эволюции, обусловленные потерей сразу двух свойств общественного товара - неисключаемости и несоперничества в потреблении. Важно подчеркнуть, что и в первом, и во втором случаях результат одинаковый. Утрачивая одно или оба критериальных свойства, общественное благо превращается в пучок частных товаров и у слуг.

Подчеркнем еще раз, что в основе данного вывода лежит «строгий вариант» дефиниции общественных благ, связанный с выполнением двух критериальных условий одновременно - свойства несоперничества и неисключаемости в потреблении. Вместе с тем, ряд экономистов, как уже отмечалось, придерживается расширительной версии этих специфических товаров и услуг. Полагая, что указанные свойства могут проявляться в разной степени интенсивности четкой границы между частными и общественными парами не существует, они исходят из компромиссной возможности существования некоторых промежуточных видов товаров и услуг.

Так, кроме чисто общественных благ, «удовлетворяющих обоим условиям», или в иной версии, когда «оба свойства присущи в высокой степени», в специальной литературе, встречаются и своего рода «смысловые кентавры»: квазиобщественные товары, которые «хотя бы отчасти носят общественный характер»; смешанные общественные товары, когда «хотя бы одно из свойств выражено в умеренной степени», а также «блага, потребление которых полезно для общества». К сожалению, о строгости этих определений можно говорить лишь «в умеренной степени» и, наверное, только «отчасти».

В данном контексте и вся совокупность общественных товаров представляет собой достаточно размытое понятие, страдающее значительной неопределенностью и порождающее столь широкие и неоднозначные трактовки, что демаркация границ, отделяющих общественные блага от обычных товаров, становится почти нереальной. И очень часто имеет место содержательная подмена, когда общественные товары начинают «путать» с благами, полезными для общества, с товарами и услугами, которые не имеют вообще никаких особых свойств, кроме тех, что находятся в зоне государственных интересов.

Результатом такой подмены, собственно, и стало включение в группу общественных благ всех товаров и услуг, производимых в общественном секторе (расширительная версия). Именно таким образом «породнились» маяк и продукты национальной обороны. При этом понятно, что свет маяка действительно является общественным благом, потребляемым отдельными индивидуумами. А вот с национальной обороной вышла неувязка: такие продукты военного назначения, как отравляющие вещества, смертоносные вирусы, ядерные боеголовки или иные виды вооружений, непосредственно не потребляет ни один индивидуум, и ни в одну индивидуальную функцию полезности они не входят. То же самое можно сказать о достижениях фундаментальной науки. Трудно представить себе, что, скажем, уравнение Шредингера из квантовой механики, теорема Понтрягина-Куратовского из теории графов, модели Эрроу-Дебре и Маккензи из математической экономики могут быть предметом потребления отдельных людей и входить в их функции полезности.

Нам кажется, что истинной причиной перемещения этих благ в группу общественных товаров было отсутствие соответствующей ячейки в стандартной модели рынка. Именно таким не вполне «законным» образом продукты обороны и фундаментальной науки приобрели свойства неисключаемости и несоперничества, несмотря даже на неучастие индивидуумов в самом процессе потребления указанных благ. Более того, это превратилось в традицию, и национальная оборона наряду с маяком стала обычным примером общественного товара в учебниках по экономике. Вместе с тем сложившаяся традиция никак не уменьшает сомнений в корректности применения указанных свойств.

Для разъяснения этих сомнений вернемся вновь к определению общественных товаров. В связи с этим следует еще раз обратить внимание на то обстоятельство, что речь идет о двух особых свойствах потребления благ индивидуумами, о невозможности исключения кого-нибудь из потребления данного блага и об отсутствии соперничества за это благо. Подчеркнем в этой дефиниции сам факт потребления блага отдельными индивидуумами. Собственно об этом говорит и приведенное выше определение Самуэльсона, согласно которому общественный товар должен входить в две или более индивидуальные функции полезности, на это же обстоятельство указывает и определение Блауга, где речь идет об индивидуальном потреблении блага домохозяйствами.

Анализируя причины случившейся подмены, следует отметить главное: возникла она из-за предположения, что все потребности, включая заинтересованность государства в оружии массового уничтожения, должны сводиться к потребностям индивидуумов. Изменив этот исходный «угол зрения», можно допустить существование благ, которые потребляются исключительно государством. Они не входят ни в одну из индивидуальных функций полезности и в принципе не предназначены для индивидуального потребления. Именно к таким благам как раз и относятся большинство продуктов фундаментальной науки и национальной обороны^. Не имея индивидуальной полезности, они способны удовлетворять потребности общества как такового, т. е. обладают социальной полезностью. Поэтому будем называть их социальными благами. Кроме социальных благ введем еще несколько определений, предварив их небольшим комментарием.

Во-первых, нетрудно заметить, что в предыдущих размышлениях о специфических свойствах общественных благ были использованы, если можно так выразиться, характеристики «отрицания» — неисключаемость и несоперничество в потреблении. Во-вторых, строгий вариант дефиниции этих особых товаров и услуг предполагает наличие одновременно двух указанных свойств, побуждая к поиску общего критерия принадлежности блага к общественным товарам. В-третьих, выделив группу социальных благ и удалив их из традиционной версии общественных товаров, для обозначения благ, проявляющих свойства неисключае-мости и несоперничества в потреблении, целесообразно использовать какой-то иной термин.

Учитывая данные соображения, имеет смысл две «негативные» характеристики общественного блага объединить в одном «позитивном» свойстве коммуналъности^, понимая под ним одновременное проявление неисключаемости и несоперничества в потреблении. При этом товары и услуги, удовлетворяющие свойству коммунальности, будем называть в дальнейшем коммунальными благами. Приведем несколько иллюстративных примеров социального и коммунального блага.

Пример 4.9

Космическая связь — социальное благо. На заре своего существования данное благо имело лишь социальную полезность. Предназначалось оно для решения оборонных задач и использовалось исключительно государством. В этом своем качестве космическая связь не предназначалась для индивидуального потребления, не входила ни в одну из функций полезности индивидуумов и не имела никаких особых свойств, кроме исходной способности удовлетворять специфические потребности общества как такового. Существовавшая в потенции и «дремавшая» до поры до времени индивидуальная полезность космической связи оказалась выявленной много позже, в процессе эволюции данного блага, в результате достижений научно-технического прогресса и специальных действий государства, которые открыли технологические, экономические и правовые возможности для ее индивидуального использования. Собственно, благодаря этому и возник индивидуальный спрос на спутниковые телефоны, не «потянувший» за собой иных особых свойств. Обретенная индивидуальная полезность данного блага, а вместе с ней его делимость и возможность исключения индивидуумов из процесса потребления превратили услуги спутниковой связи в пучок частных благ.

Пример 4.10

Дорога на Гросглокнер - социальное благо. История этой дороги на самую высокую вершину австрийских Альп началась в 1930-е гг., в период, когда «великая депрессия» тяжело ударила по экономике Австрии, вызвав серьезный спад производства и увеличение безработицы. Пытаясь остановить развивающийся кризис кейнсианскими методами, в надежде на рост производства и увеличение числа рабочих мест в результате повышения совокупного денежного спроса правительство этой страны приняло решение о финансировании «общественных работ». В их список попало и строительство дороги на Гросглокнер, нужды в которой у австрийцев в то время не было. Именно так было создано социальное благо, не имеющее индивидуальной полезности, но способное удовлетворить специфические потребности общества как такового, связанные с «лечением» больной экономики.

Пример 4.11

Дорога на Гросглокнер — коммунальное благо. Продолжая предыдущий пример, заметим, что спустя несколько лет положение изменилось. Перед войной дорога на Гросглокнер стала выполнять свою естественную работу. В новой ситуации, когда отдельные индивидуумы стали пользоваться дорогой, проезд по ней превратился в коммунальное благо, когда никто не мог быть исключен из числа его потребителей и никто не испытывал соперничества в использовании этого блага. При этом издержки, связанные с содержанием дороги, по-прежнему финансировало государство, продолжающее производить теперь уже общественный товар. В итоге, исчерпав кейнсианский потенциал и утратив тем самым исходную социальную полезность, это благо перешло на следующую фазу своей эволюции, где, обретя вместе с индивидуальной полезностью и свойство коммунальности, трансформировалось в коммунальное благо.

Пример 4.12

Дорога на Гросглокнер — пучок частных благ. Завершая рассказ об уникальной высокогорной дороге, обратим внимание на заключительную фазу в эволюции этого исходно социального блага, преврати фазе своего развития в коммунальное благо. Третья фаза началась уже после Второй мировой войны, в конце 1950-х гг., когда в поисках средств на ремонт и содержание этой привлекательной для туристов трассы австрийские власти ввели плату за проезд по данной дороге. Именно тогда на последнем участке пути к вершине Гросглокнер были установлены специальные турникеты, где и по сей день взимается соответствующая плата. Преодолев таким образом свойство коммунальности и превратив общественный товар в пучок частных услуг, государство обеспечило следующую трансформацию, в соответствии с которой коммунальное благо эволюционировало уже в частное благо, обладающее лишь индивидуальной полезностью. Этим, собственно, и завершается заинтересовавшая нас экономическая история дороги на Гросглокнер.

Мы еще не раз вернемся к группе социальных благ, не потребляемых отдельными индивидуумами и обладающих лишь социальной полезностью. Здесь же следует подчеркнуть, что имеющее место традиционное объединение этих специфических благ с коммунальными товарами^ является следствием весьма распространенного заблуждения. Речь идет о типичной ошибке, связанной с необоснованным отождествлением процесса потребления социального блага, в котором отдельные индивидуумы не участвуют, с его последствиями, затрагивающими всех членов общества. Этот тезис заслуживает специального обсуждения.

4.4

Особенности результатов потребления. Описывая модель рынка в смешанной экономике, где одновременно действуют индивидуальные субъекты с присущими им потребностями и государство с его специфическими интересами, не выявляемыми рыночным путем, надо сделать следующий принципиальный вывод. Для удовлетворения потребностей отдельных индивидуумов и государства, действующего от имени общества, должны производиться и быть доступными блага, потребление которых порождает два качественно разных эффекта.

Выделим вначале хорошо изученный эффект, возникающий в процессе потребления блага отдельными индивидуумами, — индивидуальный потребительский эффект, традиционно измеряемый их «удовольствием». Ничего другого, в сущности, экономическая теория никогда и не предлагала, ибо она всегда опиралась на известную гипотезу о том, что любой полезный результат может быть представлен в виде некоторой функции индивидуальных потребительских эффектов. Констатируя ограниченность зоны действия подобной гипотезы, мы должны признать одновременно возможность существования и такого результата потребления, который не может быть сведен к указанной функции.

В общем случае следует считать, что совокупный результат потребления состоит из двух частей: одна из них объединяет индивидуальные потребительские эффекты, другая представляет собой некий дополнительный эффект, обусловленный реализацией интересов общества как такового, социальный потребительский эффект. Собственно, сам факт удовлетворения специфических потребностей общества указывает на возможность возникновения дополнительного эффекта. Уточняя описанную картину, следует ответить на три ключевых вопроса: ЧТО есть результаты потребления, КОГДА они возникают и, наконец, КТО их присваивает?

Мы исходим из того, что в основе полезного результата, будь то индивидуальный или социальный потребительский эффект, в общем случае лежит потребление блага отдельными субъектами рынка. Более того, социальный эффект, который по природе своей суть дополнительный результат, формируется, как правило, только после получения индивидуальных потребительских выгод^. Собственно, именно поэтому и лишь в данном смысле можно хронологически разделить эти качественно разные эффекты: индивидуальный эффект правомерно обозначить как первичный, а социальный эффект- как вторичный.

Разделив потребительские эффекты на первичный и вторичный, нужно разделить и сам процесс их формирования на две обособленные стадии. Это связано с тем, что между субъектами, присваивающими результаты потребления какого-либо блага (первичный и вторичный эффекты), объективно существуют качественные различия: в их присвоении участвуют как отдельные индивидуумы, так и общество в целом. Без ограничения общности анализа, мы исходим из того, что на каждой стадии результаты потребления не могут доставаться тем и другим одновременно. Они присваиваются либо отдельными индивидуумами, либо их совокупностью в целом. Собственно, это и есть мотив разделения рассматриваемого процесса на две стадии. Приведем два примера, демонстрирующих самый простой случай, когда в результате потребления блага возникает только один эффект: либо первичный, либо вторичный.

Пример 4.13

Модная одежда — можно констатировать наличие только первичного эффекта от ее приобретения (удовольствие и комфорт) и присвоение блага исключительно отдельными индивидуумами на первой стадии. Вторичный эффект здесь отсутствует, ибо потребление такой одежды кроме личного удовольствия не имеет иных последствий.

Пример 4.14

Национальная оборона — в этом случае, наоборот, можно говорить о наличии лишь вторичного эффекта (безопасность государства) и присвоении блага обществом на второй стадии. В данном случае отсутствует первичный эффект, т. к. само благо изначально предназначено исключительно для удовлетворения потребностей общества в целом и в принципе не может быть предметом потребления отдельных индивидуумов.

Существует, однако, и более общая ситуация. Мы имеем в виду такие товары и услуги, которые способны удовлетворять потребности как отдельных индивидуумов, так и общества в целом. В подобных обстоятельствах, собственно, и формируются упомянутые выше качественно разные эффекты. При этом особо подчеркнем наличие между ними явно выраженной причинно-следственной связи: социальный (вторичный) эффект, за исключением вырожденного случая, практически всегда появляется лишь после и в результате возникновения индивидуальных потребительских эффектов. Приведем и здесь пример, иллюстрирующий существование первичного и вторичного потребительских эффектов.

Пример 4.15

Библиотечные услуги — результаты их потребления проходят две стадии формирования. Во-первых, возникновение первичного эффекта (удовольствие и информация) и его присвоение на первой стадии отдельными индивидуумами — читателями. Во-вторых, отложенный во времени дополнительный эффект от чтения книг и его присвоение обществом как таковым. Речь идет о социальном эффекте, выражающемся в повышении образовательного или интеллектуального уровня населения, в приросте «человеческого капитала». Очевидно, что указанный эффект возникает на второй стадии лишь после и в результате реализации индивидуальных выгод.

Теперь можно ответить на вопросы, кем и когда присваиваются первичный и вторичный потребительские эффекты. По нашему мнению, первичный эффект присваивают исключительно индивидуальные субъекты рынка на первой стадии, а вторичный (социальный) эффект присваивается государством на второй стадии и проявляется он в некоем качественном улучшении общественной среды. Именно поэтому вторичный потребительский эффект касается всех участников рыночных отношений, всех членов общества. И в этом смысле социальный эффект проявляет классические свойства общественного товара', никто не может быть отстранен от преимуществ улучшения общественной среды и каждый может пользоваться ими в равной мере.

Обратим внимание еще на одну особенность социального эффекта. Будучи следствием реализации общественной потребности, не выявляемой в индивидуальных предпочтениях на первой стадии, социальный эффект (улучшение общественной среды) становится достоянием всех и каждого на второй стадии. Таким образом, деятельность государства, направленная на реализацию интересов общества как такового, создает для его членов возможности получения потенциальных или вторичных индивидуальных выгод. Продемонстрируем этот феномен на примере вакцинации населения.

Пример 4.16

Вакцинация населения (продолжение). Прежде всего, речь здесь идет о первичном эффекте (профилактика болезни) и его присвоении индивидуумами - покупателями вакцины. При этом вероятность заболевания уменьшается и у других субъектов рынка (феномен антиэпидемической экстерналии). Однако, пока количество потребителей вакцины не достигло критической массы, указанные экстерналии в условиях эпидемии не могут предотвратить угрозы заболевания тех людей, которые этой вакцины не имеют. Добиваясь удовлетворения общественной потребности, связанной с устранением такой угрозы, государство предоставляет субсидии производителям вакцины и обеспечивает тем самым необходимые масштабы вакцинации. Поэтому возникающий на второй стадии социальный эффект обуславливает качественное улучшение общественной среды в виде прекращения эпидемии и ведет к снижению уровня заболеваемости со всеми позитивными последствиями и вторичными выгодами для каждого члена общества, включая и тех, кто вакциной не пользовался.

Проведенный анализ формирования совокупного потребительского итога и двух его составляющих - индивидуального и социального эффектов дает основания для применения общей теоретической схемы к самым разным видам товаров и услуг. Такая возможность имеется, в частности, и в отношении интересующих нас социальных и коммунальных благ, обладающих, как уже отмечалось, особыми свойствами. Учитывая это, вновь вернемся к социальным благам и попытаемся выяснить их родовое отличие от коммунальных благ, которые в расширительной версии общественных товаров вместе с социальными благами входят в одну и ту же группу «общественных товаров».

Продолжая анализ результатов потребления, но теперь уже конкретных видов товаров и услуг, следует обратить внимание на общее и особенное в самом характере потребления и присвоения результатов потребления коммунальных благ, проявляющих свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении, и социальных благ, имеющих социальную полезность. Формирование совокупного потребительского итога применительно к частным, коммунальным и социальным благам демонстрирует приведенная ниже схема 4.4.

Схема 4.4. результаты потребления товаров и услуг

Комментируя эту схему, обратим внимание на ее левую часть, демонстрирующую первую стадию формирования потребительского итога. Нетрудно заметить, что на этой стадии, где результаты потребления получают только индивидуумы, имеют место две разные формы присвоения первичного эффекта. В одном случае речь идет о делимых благах, результаты потребления которых присваивают отдельные индивидуумы независимо друг от друга (пример 4.13 — Модная одежд). В другом случае (Коммунальные блага] потребительский эффект также присваивается индивидуумами, но в силу свойств коммунальных благ только совместно и в равных количествах (пример 4.1 —Маяк).

Рассмотрение левой части схемы позволяет заметить общую закономерность. Если неисключаемость и несоперничество характерны для процесса потребления благ - именно данный феномен наблюдается по группе коммунальных благ, — то эти же свойства проявляются и в присвоении первичного потребительского эффекта. Иначе говоря, в присвоении результатов потребления любого нога блага наблюдаются те же свойства, которые присущи и самому процессу потребления коммунального блага. Поэтому в зависимости от контекста указанные свойства можно рассматривать применительно и к потреблению данного блага, и к присвоению первичного эффекта от его потребления. Теперь о правой части схемы. Она характеризует вторую стадию, где результаты потребления, связанные с удовлетворением потребностей общества как такового, присваиваются совокупностью индивидуумов в целом. В отличие от первой стадии здесь имеет место лишь один способ присвоения вторичного эффекта, вне зависимости от того, является благо делимым, коммунальным или социальным. Во всех случаях речь идет о присвоении вторичного эффекта только сообществом индивидуумов как таковым. Данный потребительский эффект «доходит» впоследствии и до индивидуумов, но лишь опосредствованно, через результаты деятельности государства. В этом смысле делите и коммунальные товары, а также социальные блага ничем друг от друга не отличаются. Приведем и здесь несколько конкретных примеров.

Пример 4.17

Театральные услуги — делимое благо. Этот пример демонстрирует благо, имеющее индивидуальную и социальную полезность и порождающее два потребительских эффекта. Во-первых, имеет место первичный эффект (удовольствие и информация) и его персональное присвоение присутствующими на спектакле зрителями. При этом, несмотря на коллективный характер просмотра спектакля, потребление данной услуги и соответствующее присвоение первичного эффекта носят индивидуальный характер. Во-вторых, речь идет об отложенном во времени вторичном эффекте от просмотра спектаклей и его присвоении государством в виде интеллектуального развития населения и соответствующего прироста общественного капитала. Именно в этой превращенной форме, опосредствованной государством, вторичный социальный эффект театральной деятельности становится доступен для всех членов общества. Никто не может быть отстранен от качественного улучшения общественной среды и нет никакого соперничества за использование приращения культурного потенциала общества.

Пример 4.18

Сеть шоссейных дорог - коммунальные блага. В данном примере представлено коммунальное благо, но в отличие от маяка, порождающее два вида потребительского эффекта. Нетрудно заметить, в частности, что это многократно упоминаемое в учебниках благо проявляет свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении. Кроме вырожденного случая «дорожных пробок», каждый дополнительно проезжающий автомобиль не ограничивает возможности других водителей и без специальных мер никому из них не может быть закрыт проезд по дороге. Именно эти свойства данного блага обуславливают и форму присвоения индивидуумами первичного потребительского эффекта от использования шоссейных дорог. Кроме того, здесь, так же как и в театральном примере, присутствует вторичный социальный эффект, обусловленный удовлетворением специфической потребности общества в развитии транспортной инфраструктуры. Данный эффект обеспечивает улучшение общественной среды и уже в этом своем качестве, проявляя свойство коммунальности становится достоянием всех членов общества.

Пример 4.19

Культурное наследие — социальное благо. В данном примере, как и в случае с национальной обороной (пример 4.14), речь идет о ситуации, когда спрос на сохранение наследия предъявляет исключительно государство. С учетом этого можно утверждать, что работы по консервации и реставрации памятников культуры порождают лишь вторичный потребительский эффект, присваиваемый обществом в целом. И точно так же, как и в двух предыдущих примерах, удовлетворение общественных потребностей в сохранении наследия приводит к накоплению культурного потенциала общества. Проявляя свойство коммунальности, он становится доступен каждому члену общества.

Рассматривая в целом приведенную выше схему формирования результатов потребления товаров и услуг, надо подчеркнуть, что далеко не всем благам присущи оба потребительских эффекта. Подавляющая их масса порождает лишь первичный эффект потребления. Этот частный случай остается для многих экономистов единственным, ибо в стандартной модели рынка вторичного эффекта потребления просто не существует. Таким же частным случаем является и другая крайняя ситуация, связанная с отсутствием первичного эффекта. Речь идет о социальных благах, изначально не предназначенных для потребления отдельными индивидуумами, а потому и вовсе не имеющих первичного эффекта.

Схема 4.4 позволяет определить родовые признаки коммунальных и социальных благ и сформулировать то общее и особенное, что есть у этих благ. Так, в результате выполненного анализа нетрудно заметить, что и те и другие блага имеют прямое отношение к уже упоминавшимся свойствам неисключаемости и несоперничества. Однако коммунальные товары и услуги демонстрируют указанные свойства в процессе потребления и присвоения результатов потребления этих благ индивидуумами, а в отношении социальных благ, не предназначенных для индивидуального потребления, можно констатировать лишь то, что указанными свойствами обладает только социальный эффект, присваиваемый обществом в целом. В этом свете становится понятной природа неоправданного отождествления коммунальных и социальных благ. В его основе лежит исходная неразделенность условий потребления и его результатов, индивидуального и социального эффектов.

Следует обратить внимание еще на один примечательный факт. Делимые и коммунальные блага представлены в приведенной схеме дважды: в ее левой и правой частях. Данное обстоятельство указывает на существование двух автономных групп делимых благ и стольких же не определенных пока подвидов коммунальных товаров. Причем обнаруженная корреляция этих подвидов public goods со способностью благ порождать вторичный эффект потребления скорее подсказка, чем ясный критерий их дифференциации. Поэтому сформулируем пока лишь общий вывод. Разбиение всей совокупности товаров и услуг только на три подмножества - частные блага, т. е. обычные делимые товары, коммунальные блага, проявляющие свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении, а также социальные блага, вообще не предназначенные для потребления индивидуумов, но обладающие социальной полезностью, - явно недостаточно. Необходимы иное решение и более детальная классификация товаров и услуг, учитывающая кроме всего прочего и обнаруженные особенности в характере потребления и присвоения результатов потребления благ. К этому сюжету мы еще вернемся в шестой главе.

Подводя итоги обсуждения сюжета с общественными товарами, можно ответить на главный вопрос о взаимоотношении общественных товаров и культурных благ. Он сводится к следующему. Несмотря на конвенциональную безграничность семейства public goods, все продукты культурной деятельности невозможно «втиснуть» в эту специфическую группу товаров и услуг. Культурные блага и общественные товары суть пересекающиеся, но не совпадающие множества. В подтверждение данного вывода достаточно привести пример с услугами театров или цирков, которые при ограниченной их доступности и очевидном соперничестве между потребителями никак нельзя отнести к общественным благам. Точно так же, скажем, и результаты деятельности по сохранению культурного наследия, направленные на реализацию интересов общества как такового, следует включить в группу социальных благ, а не общественных.

Использование же расширительной версии общественных благ для обоснования необходимости государственной поддержки культуры бессмысленно по своей сути. Ибо само определение этой, вообще говоря, неопределенной совокупности товаров и услуг, производимых в «общественном секторе экономики», существует, как упоминалось выше, лишь в связи с тем, что «затраты на их производство полностью или частично осуществляются за счет бюджетных средств». Понятно, что обоснование необходимости бюджетных расходов невозможно найти в самом факте этих затрат общества.

Кроме того, главная проблема общественных товаров, связанная с выявлением существующего в латентной форме персонального отношения индивидуумов к этим благам, не очень монтируется в тематику культурной деятельности. В данной сфере, как правило, потребители культурных благ выражают свои интересы явно, в том числе голосуя принадлежащими им денежными средствами. На это указывают приобретение билетов в театры и цирки, платное посещение концертов, музеев и выставок, а также других мероприятий, каждодневно проводимых организациями культуры. Ну а там, где обстоятельства культурной деятельности, вызванные неисключаемостью и несоперничеством потребителей, стимулируют индивидуумов «подавать ложный сигнал об отсутствии спроса» на продукты культуры, там действительно эти блага можно зачислить в группу общественных товаров. Повторим еще раз, культурные блага и общественные товары суть пересекающиеся, а не совпадающие множества.

В целом же, нетрудно убедиться, что очень многие продукты культурной деятельности являются делимыми и никакого отношения не имеют к общественным товарам. При этом в большинстве своем культурные блага страдают «болезнью цен», а их производители нуждаются в поддержке государства. Потребность в подобной поддержке организаций культуры, производящих в общественном секторе экономики «необщественные блага», лишь подчеркивает невозможность решения проблемы легитимации вмешательства государства в культурную деятельность на основе парадигмы общественных товаров. Поиски оправданий поддержки культурной деятельности в серой зоне родственных связей с общественными товарами - путь явно ограниченный. В связи с этим имеет смысл расширить область анализа и поискать «родственников» продуктов культурной деятельности среди представителей еще одной группы благ, требующих общественной поддержки. Но это тема уже следующей главы.