Потеря пола - унификация жизни

Для православной традиции пол выступает как тайна, как одно из наиболее глубоких определений личности.

Русский философ Розанов считал, например, что человек асексуальный - это человек по существу не религиозный.

По мнению Розанова, историческое христианство больно гностически-манихейским противопоставлением духа и плоти. Едва заметная трещинка, по которой разошлась и в которую обрушилась Европа: горчичное зерно расторг­нутого духа и плоти выросло, можно сказать, в целое дерево западной цивилизации. Именно от этого расторже­ния произошла инквизиция, противопоставление клира и мирян и т.п. С точки зрения Розанова, современный ему западный мир полностью утратил чувство одухотворенной животности. ("Многоочитая плоть", исполненная внутрен­них очей, - о, если бн это тайновидение Иезекииля было постигнуто!") Именно это и привело к тому, что весь Запад "в практике жизни разошелся с христианством". О Лютере Розанов пишет особенно сурово: "Лютер... вовсе выделил брак из таинств» взглянул на него, как на нуж­ную физиологию. Все протестантские страны от этого по­шли "в мясное"... "Святое животное", где ты, многоочитая плоть?"

В истории западного мира тушение плотью, "операция духооскопления" привели к цинизму и преступному лег­комыслию в половой сфере: "Веселые песенки Беранже заиграли около темного Капитолийского католицизма".

Что же может быть противопоставлено этой эпидемии половой разнузданности? Ответ Розанова: спасение с Во­стока, который был всегда животен, "не в физиологиче­ском, но в мистико-религиозном смысле".

В слиянии Логоса с плотью есть тайна и смысл христи­анства. И эта тайна находит наиболее полное воплощение в браке, в котором осуществляется "сочетание всего в мире". Трансцендентность полового акта подтверждает своей непринудительностью, отличающей его от других "функциональных потребностей" качеством свободы: "К половому сближению человек не принуждается, а манится (заповедь, поэзия, волшебство)". Именно в силу этой сво­боды в поле особенно ясно ощущается дыхание Божьего Духа. Только такое отношение к соитию, как к чему-то святому, заповеданному, религиозному, может привести к возникновению религиозной семьи.

Но "смешиваемость" пола и божества в браке возможна лишь потому, что "религия имеет что-либо в себе поло­вое", пол же, в свою очередь, "теитизируется"⁷.

Другой русский мыслитель отец Сергий Булгаков писал, что пол - это то, что поднимает человека над ангелами. Ангелы не имеют пола, и вместе с тем Господь Иисус Христос стал человеком, а не ангелом. Почему? Потому что у ангела нет своей Евы, своего Другого, он не может, следовательно, любить во всей полноте, не способен к самопознанию.

Были в русской традиции и противоположные тенден­ции. Толстой, Федоров, Бердяев видели в поле враждеб­ную человеку (и Богу) темную стихию, анонимную и связанную со смертью: люди стали совокупляться с тех пор, как появилась смерть.

Эти две точки зрения присутствуют и в древней христи­анской традиции. С одной стороны, брак признан цер­ковью как таинство, и вся ветхозаветная к новозаветная библейская символика - это символика брачного соедине­ния, брачного счастья и пиршества.

С другой же стороны, у таких святых, как Григорий Нисский, Иоанн Дамаскин или Максим Исповедник, мы найдем несколько пренебрежительное отношение к плот­ской жизни. Эта традиция считает, что человек был наде­лен полом в результате падения и изгнания из рая. Тогда же, вместе с полом, появились и страсти, и грехи. Чело­век, идущий путем совершенства, человек обоженный, должен соединить, по св.Максиму Исповеднику, то, что распалось в результате грехопадения: мир сотворенный и несотворенный, мир чувственный и интеллигибельный, землю и небо, рай и мир и, наконец, мужчину и женщину.

Мы присутствуем, как часто в христианстве, при неко­торой антиномии: с одной стороны, нужно сознавать свою сотворенность, свой пол, свою зависимость от Творца. С другой, необходимо жить в эсхатологической открытости и в ожидании нового зона, нужно сознавать, что пол несет в себе и опасность в осуществлении пророчества о всеоб­щем единстве, в аскезе каждодневного умирания и в чая­нии пришествия того мира, где не будет "ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины". Как это совер­шится конкретно, нам не дано знать. Мы живем в мире, отнюдь не похожем на рай. И поэтому мы нуждаемся в очищении и покаянии: покаяние - это трепет души перед вратами рая, говорили Св.Отцы. Перешагнуть через соб­ственную сотворенность, историчность и греховность лишь человеческими усилиями человек не может. Это неизбежно приводит к болезни и разрушению.

Так, перешагивание через собственный пол - тема мно­гочисленных комедий и водевилей - еще не принесло ус­пеха (кроме обычного, юмористического) ищущей совер­шенствования личности. Скорее, эта потеря пола уклады­вается в список печальных для европейского человека по­терь: потеря родины, тела, праздника (и страдания), по­теря корней, опыта, религии. Среднеевропейский человек становится все менее личностью, нес более анонимным neutrum'oм.

Итак, есть только два возможных отношения к полу: просветлить его, одухотворив, персонализировав, обожив (теозис) тело.

Или углубить "онтологическую трещину" через унич­тожение стыда_; через пренебрежение полом, вытеснением его, его забвением.

Первым путем идут живущие в христианском браке, монашествующие и вообще все, кто стремится к правиль­но понятому целомудрию.

Второй путь - это путь потери единства личности, веч­ная дисгармония между духом и телом, шизофрения.