Глава IV культ предков и покойников

1. Мир покойников и мир живых

Среди невидимых сил, относительно которых первобытный чело­век знает, что ему следует избегать их гнева и добиваться, если возможно, расположения и поддержки, преобладающее место зани­мают духи, предки и недавние покойники. С нашей привычной точ­ки зрения сношения первобытных людей с предками и покойниками представляются более определенными и точно установленными, чем их сношения с духами. Однако умилостивительные обряды, адресо­ванные духам горы, реки, земли, животных или растительных ви­дов, болезней и т. д., не отличаются существенно от тех, которые применяются по отношению к предкам и покойникам.

Перед тем как приступить к анализу фактов, небесполезно отме­тить недоразумения и ошибки, которые часто вызываются употребле­нием выражений типа «религия предков», «культ мертвых» и т. д. Ни покойники, ни предки почти никогда не наделяются в представлении первобытных людей традиционными атрибутами божеств, хотя бы второстепенных, или полубогов, без чего покойники и предки не мо­гут быть объектом религии или культа. Жюно, например, в своей «Жизни одного племени Южной Африки» хорошо показал, как тонга, несмотря на могущество, приписываемое ими предкам и покойникам, не обожествляют их в полном смысле слова. Природа предков и по­койников ни в малой мере не преображается, и в ином мире она про­должает оставаться человеческой. Предки и покойники не делаются объектом религиозного почитания в собственном смысле слова. Одна­ко живые, безусловно, заинтересованы в том, чтобы покойники были к ним хорошо расположены. Чтобы обеспечить себе их благоволение, первобытные люди прибегают к умилостивительным обрядам, уста­новленным традицией, пользующейся неизменным уважением, в ча­стности пускают в ход приношение жертв и даров. Если угодно, можно в этом видеть культ, но необходимо оговорить, что данное сло­во берется в широком смысле и оно не окутано атмосферой религи­озности.

Поэтому вместо того, чтобы прибегнуть к удобной аналогии, ко­торая, однако, скоро оказалась бы обманчивой, мы постараемся (по крайней мере временно) избегать слов религия и культ. Мы попыта­емся выяснить, какую позицию первобытные люди занимают по от­ношению к своим предкам и покойникам, основываясь на их

470

собственных представлениях о сношениях с ними. Вторая часть моей «Первобытной души» посвящена этим представлениям, и я позволю себе отослать читателя к ней. Он увидит, что покойники являются в действительности для первобытного человека живыми, только пере­шедшими из настоящего мира в мир иной. Они сделались там неви­димыми, неосязаемыми и неуязвимыми, по крайней мере в обычной обстановке и для обыкновенных людей.

Не считая этого, условия, в которых они живут, ничем существен­но не отличаются от тех, в которых они жили. Покойники имеют те же потребности. Не способные удовлетворить их самостоятельно, они в силу этого зависят от живых, подобно тому как живые, в свою оче­редь, зависят от них. Следовательно, покойники вынуждены рас­считывать на потомков, и в зависимости от того, оправдались их ожидания или нет, меняется и их расположение по отношению к жи­вущим. Их неудовольствие может иметь самые страшные последствия. Человек, который навлек на себя их неудовольствие, обречен жить в постоянной тревоге. Он спешит, если можно, получить прощение.

Мир покойников поддерживает постоянные сношения с миром жи­вых. В этом смысле он составляет часть того, что мы называем при­родой. Недавно умершие покойники в полном смысле, согласно выше цитированному выражению, «иные члены клана». Почти во всех первобытных обществах к ним относятся так же, как к соседям, с ко­торыми ни за что не хочется испортить отношения. Первобытные лю­ди стараются, чтобы это было достигнуто с наименьшими, по возможности, издержками.

Мы не будем возвращаться к тому короткому периоду, который следует непосредственно за смертью и в течение которого новопреста-вившийся, согласно общераспространенному поверью, еще далеко не ушел. В той сложной гамме чувств, которые волнуют живых в тече­ние этих критических дней, преобладающее — страх. Оставшиеся в живых торопятся узнать, окончательно ли покойник, осознав свое но­вое положение и подчинившись новой участи, покинул этот мир.

Предположим, что похороны совершены по установленному обря­ду. Покойник устроился в том мире, где ему придется жить впредь. Какие же отношения устанавливаются между ним и его живыми?

Наиболее отчетливо выступающей и вместе с тем самой устойчи­вой чертой этих отношений продолжает оставаться внушаемый по­койниками страх. Миссионеры очень часто подчеркивали данное обстоятельство. Так, в британской Новой Гвинее «в этом вопросе, как и в других, по крайней мере во всем, что касается тайн жизни и смерти, что можно было бы назвать религией, ум туземца не имеет никакого представления о доброте, помощи и любви. Все его пред­ставления вращаются вокруг зла и страха. Так как они, по-видимо-

471

му, не имеют никакого понятия о добрых духах, которые приносят помощь и утешение и к которым можно было бы обратиться за под­держкой, то поэтому не в состоянии приписать покойникам ничего, кроме зависти и злости. Необходимо выполнить все полагающиеся приготовления к погребальному празднеству, иначе покойник рассер­дится, свиньи подохнут, страшные язвы покроют тело, оставшиеся в живых зачахнут, умрут и урожаи погибнут».

Если случается подобное несчастье, туземцу сейчас же приходит мысль о гневе или даже о простом неудовольствии покойника. Это не единственная возможная причина, однако одна из наиболее вероят­ных. Также в случае тяжелой болезни, когда по крайней мере нет оснований подозревать колдуна, именно эта мысль первая приходит в голову. «Когда туземец с острова Ниаса, — говорит Клейвег де Цваан, — пренебрежительно относится к своей обязанности оказать подобающие почести резному изображению умершего родственника, покойник наказывает его болезнью или каким-нибудь другим несча­стьем». Далее он сообщает: «Способность причинять болезни припи­сывается не только духам умерших людей. Многие туземцы верят, что бегху (духи) умерших животных тоже обладают этой способно­стью. Так, когда разразилась эпидемия в местности, где жил мисси­онер Томас, туземцы сообщили ему, что эпидемия была вызвана духом его издохшей лошади».

Кафры ксоза имеют специальное слово, с которым они обращают­ся к человеку, пораженному тяжелой болезнью. Предполагается, что болезнь наслана на человека его предками, в отношении которых он согрешил делом или упущением. Люди, входящие в хижину больного, восклицают: «Камагу!» («Пусть расположение (предков) будет благо­приятным! Пусть твои покойные родственники и твои начальники бдят над тобой!») «Другое слово — у-тару означает доброту, неж­ность, симпатию, жалость... Первоначально знахарь (или жрец), вхо­дя в хижину больного, говорил: «Таруни!» Это слово направлялось к духам предков, чтобы умолить их пожалеть больного, расположиться к нему на хороший лад и освободить его от дурного влияния, которое они навлекли на него». Таким образом, придя к больному, знахарь прежде всего призывает милосердие покойников. Он сразу же допу­скает, что зло, вероятно, было причинено ими и, если их умилости­вить, оно исчезнет.

Такое же поведение, часто менее почтительное, мы наблюдаем у зулусов, соседей ксоза. Серьезно заболел ребенок. На помощь призва­ли гадателя. Последний сообщил, что болезнь вызвана гневом пред­ков. «Почему же, — восклицает отец, — они не предупредили меня во сне, что они в чем-нибудь нуждаются, вместо того чтобы дать об этом знать путем убийства этого ребенка? Что помешало им сооб-

472

щить мне во сне, на что они жалуются, вместо того чтобы, не говоря ни слова, явиться губить дитя? Эти покойники — идиоты. Почему они проявили себя таким образом, ничего мне не говоря? Ступайте, приведите козу (для жертвоприношения, которое должно умиротво­рить покойников)». Негодование отца вполне понятно. Покойники нарушили обычно соблюдаемое молчаливое соглашение между ними и живыми. Когда они хотят чего-нибудь, чего им по упущению не дали, то вполне естественно, что, перед тем как прямо наказывать, им следует предупредить виновных и во сне дать знать заинтересо­ванному лицу о своих претензиях. Имеются даже специальные веду­ны (исануси), вдохновленные предками (амахлози) для истолкования посылаемых ими снов.

Кропф в своем словаре объяснил различные значения слова и-дини или, вернее, различные обстоятельства, при которых следует прино­сить умилостивительную жертву (дини): «Это надо делать, когда не­довольные предки сделали предупреждение или когда они уже поразили виновника.

1. Если кто-нибудь видел сон о своих покойных предках, то это истолковывается как знамение того, что предки сердятся по какому-нибудь поводу и требуют и-дини, т. е. умилостивительной жертвы.

2. Если в случае болезни человека или животного знахарь, кото­рого призывают, говорит: «Я вижу, что это такое: твои предки недо­вольны, потому что ты им не дал того, что им полагается», то это означает, что предки требуют жертвы.

3. Если нет дождя, туземцы обращаются к вождю и говорят ему: «Почему ты позволяешь это? Почему ты не призываешь своих пред­ков?» И вождь тогда приносит жертву».

И другие беды, частные или общественные, могут случиться по этой же причине. Так, у сафва (Восточная Африка) «во время цар­ствования Мвенипиана сильный голод обрушился на страну: люди вынуждены были питаться листьями и корнями. По словам одного туземца, голод был наслан вазиму, духами покойных вождей: они, мол, были разгневаны тем, что Мвенипиана сделался вождем».

Таким образом, чрезвычайно важно никогда не давать покойни­кам настоящих поводов для жалобы. Пренебречь обязанностью при­носить покойникам в установленные сроки то, на что они имеют право, значит, идти навстречу беде, ибо они могут без предупрежде­ния очень жестоким образом проявить свой гнев. Каждый, начиная с вождя и кончая самым простым человеком, обязан в соответствии со своим положением точно соблюдать лежащие на нем обязательства по отношению к покойникам и предкам. Его близкие, а порой и вся общественная группа вместе с ними заинтересованы в этом не мень­ше, чем он сам.

473