Глава V колдовство

1. Вмешательство невидимых сил в мир природы

Несмотря на все предосторожности, принимаемые первобытным человеком для того, чтобы не разгневать невидимые силы, несмотря на все его усилия обеспечить их хорошее расположение и завоевать благоволение и поддержку, жестокий опыт часто показывает, что это ему не удалось. Дичь и рыба попадаются все реже и не даются ему. Урожаи становятся хуже. Дождя либо нет, либо слишком много. Бо­лезнь и смерть поражают людей, находящихся в полном расцвете сил, детей умирает слишком много и т. д. Как же объясняет он эти несчастья, которые иногда как будто сговариваются раздавить его? Какими средствами пытается он отразить их, когда это возможно, или по крайней мере ослабить их действие и предотвратить повторе­ние?

Первобытный человек, действительно, ставит такие вопросы, но не так, как сделали бы это мы на его месте. И ответить на них он тоже пытается иначе, чем мы. Когда на нас обрушивается какое-ни­будь несчастье, мы, за редкими исключениями, обнаруживаем его причины, исходя из всей совокупности обстоятельств, при которых произошел несчастный случай. Если урожая не было после непре­рывных дождей, мы усматриваем причинно-следственную связь, ко­торой наш разум вполне удовлетворяется. Если мы захотим поглубже узнать, откуда взялось чрезмерное обилие дождей, то ста­нем искать объяснения во всей совокупности метеорологических ус­ловий. Таковы же будут установка и акты нашего мышления, если речь идет о болезни или о неудаче какого-нибудь предприятия. Мы всегда будем пытаться выявить причины путем анализа связи явле­ний, не выходя из рамок поддающихся контролю фактов. Мы не станем апеллировать к сверхъестественному. Даже умы, которые ве­рят в провидение, допускают вместе с Мальбраншем, что оно не действует каждый раз произвольно и, если исключить чудеса, кото­рые тоже предопределены, оно никогда не прерывает правильного хода явлений в природе.

Абсолютно иначе оперирует мышление первобытного человека. Это не означает, что ему совершенно неизвестна положительная взаимосвязь явлений. Напротив, первобытный человек очень внима­тельный наблюдатель. Он отлично использует наблюдения в своих «технических» операциях (охота, рыбная ловля, земледелие, ремес-

484

ла, искусство и т.д.). Туземец не делает из наблюдений объекта для размышления. Он не задумывается, что при дальнейшем углуб­лении они содействовали бы пониманию вещей и событий и дали бы ему больше власти над ними. Его разум ориентирован в ином на­правлении. Он сейчас же переносится по ту сторону того, что мы зовем природой. В поразившем событии первобытный человек сейчас же обнаруживает вмешательство сверхъестественных сил, породив­ших его. Поэтому, когда человека постигает неудача или несчастье, даже если он, подобно нам, видит причины (в нашем понимании слова), он не задерживается на них. Он задастся вопросом, какое дурное влияние оказано на него и почему. Причина, которой тузе­мец особенно интересуется, лежит вне цепи явлений.

Именно здесь как раз коренится для нас трудность понимания всех изгибов этого мышления. По представлению первобытного мыш­ления связи между невидимыми силами и обычным ходом вещей в природе получается, что сверхъестественная причина вмешивается в сам ход вещей, но не в его рамки. Она господствует над ходом вещей и изменяет его, но не занимает в нем определенного места. Следова­тельно, неизвестно, когда ее действие начинается и когда кончается. Так как она «сверхъестественна, то в некотором смысле внепростран-ственна и вневременна. Для нас явления уже потому, что они взаи­мообусловлены, оказываются определенными как сами в себе, так и в своих последствиях. Всякое явление должно поддаваться объясне­нию путем одного только рассмотрения предшествующих явлений. Для нас событие на разные лады включено в сеть явлений, и если за ним следует другое, то оно включается в эту сеть, подобно предыду­щему.

Для первобытного мышления, напротив, при каком-нибудь несча­стье важнее всего не оно само, каким бы оно ни было тяжелым. Важ­но то, что оно — откровение; оно показывает наличие дурного влияния, которое только что обрушилось на жертву и, несомненно, вскоре опять даст о себе знать; оно грозит жертве новыми бедствия­ми. Кто может знать, какие еще беды ее ждут? Здесь самым непо­средственным и квази-рефлективным образом начинает действовать аффективная категория сверхъестественного. Вот почему всякий не­счастный случай, всякая неудача, провал, потеря, незадача и т. д. воспринимаются и интерпретируются как предзнаменование других несчастий и бед, которые не преминут обрушиться на человека, если дурное влияние, ставшее их причиной, не будет нейтрализовано, па­рализовано или переключено в более благоприятное расположение. Немедленно после удара первобытный ум обращается к миру сверхъ­естественных сил. Он вопрошает, ждет ли его новый удар. Эта посто­янная установка объясняет в значительной мере некоторые действия

485

первобытного человека, кажущиеся нам странными. Она в особенно­сти проливает свет на то необычайное место, которое столь часто за­нимает в заботах первобытного человека колдовство.