4. Нечистота как состояние беззащитности

Не приходится и думать о классификации или хотя бы о перечис­лении тех обстоятельств, при которых человек может впасть в состо­яние нечистоты. Возможных вариантов столько же, сколько и дурных влияний, способных действовать на человека, — число их бесконеч­но. Первобытный человек, несомненно, никогда не помышлял о том, чтобы охватить их во всей совокупности и сосредоточить в поле сво­его зрения. Он живет в постоянном страхе и наибольшие надежды возлагает на свои чары, амулеты, талисманы и т. п. Однако он знает, что «всего не удумаешь» и нечисть и несчастье могут в любое мгно­вение обрушиться на него с самой неожиданной стороны.

Я ограничусь рассмотрением наиболее частых и существенных форм нечистоты, преодоление и устранение которых сами первобыт­ные люди в большинстве обществ считают наиболее необходимыми. Вот, например, перечень, составленный Лихтенштейном, одним из первых наблюдателей, живших среди кафров. «Нечистыми считаются дети до включения их в число взрослых (что для мальчиков совер­шается путем выполнения многочисленных обрядов, сопровождающих обрезание); все роженицы в течение первого месяца после родов; все женщины во время регул; все вдовцы в течение пятнадцати дней по­сле смерти жены; все вдовы в течение месяца после смерти мужа; мать, потерявшая маленького ребенка, в течение двух дней со дня его смерти; все лица, присутствовавшие при чьей-нибудь смерти; мужчи­ны по возвращении с битвы и т. д. ... Когда какое-нибудь лицо явля­ется нечистым, никто не должен иметь сношения с ним до тех пор, пока оно не подвергнется омовению, тело не будет заново намазано краской и оно не пополощет рта молоком: все это указанному лицу разрешается проделать лишь по истечении известного срока, для каж­дого случая, намечаемого с общего согласия; ранее истечения назна­ченного срока человек не должен мыться, красить тело и пить молоко».

511

Однако в приведенном интересном перечне отсутствует ряд важ­ных случаев осквернения. Не упоминается в нем о вольных или не­вольных нарушениях табу, которые служат постоянной причиной нечистоты. Кроме того, может показаться удивительным, что в нем фигурируют в качестве нечистых дети, живые символы невинности в наших глазах. Однако это объясняется различием тех значений, ко­торые вкладываются первобытными и цивилизованными людьми в слова чистый и нечистый. Когда кафры говорят, что дети нечисты, они вовсе не думают о моральной квалификации. Нечистота, которую они имеют в виду, аналогична нечистоте человека, находящегося в трауре, воина, убившего врага, и роженицы. Нечистота заключается в состоянии слабости или опасности, из которого выводит детей ини­циация. Нечистота освобождает их от пищевых табу, которым подчи­нены взрослые. «Согласно древнему обычаю кафров обрезанным мужчинам не разрешается есть некоторые мышцы и сухожилия зад­ней ноги принесенного в жертву животного. Мышцы и сухожилия отделяются и оставляются необрезанным, которых считают еще нечи­стыми». Это замечательный аргумент, добавляет автор, в пользу мне­ния, что кафры родственны евреям. Однако что же сказал бы он о бахау Центрального Борнео, где зарегистрирован такой же обычай? «Вплоть до зрелости, — пишет Ньювенгейс, — дети пользуются при­вилегией свободы от предписаний, запрещающих вззрослым есть оле­ней, серых обезьян, змей и туканов; в религиозных празднествах они не подчинены правилам, обязательным для взрослых». Точно так же у ао-нага «очень старые люди, мальчики до своего вступления в мо-рунг (мужской дом), девочки до первой татуировки вправе есть все, что им угодно: они не рассматриваются как полноценные члены об­щества. Однако любое другое лицо, которое попробовало бы запрет­ной пищи, обязательно заболело бы». Дети не подчинены этим табу, так как, будучи нечистыми, они ничем не рискуют, не соблюдая их. В чем же заключается их нечистота?

Для того чтобы уяснить себе это, необходимо прежде всего осво­бодить данное слово от всякого оттенка уничижения в моральном смысле. Поскольку обязательные церемонии не сделали непосвящен­ных полностью сопричастными жизненному началу племени, они по­ка лишь несовершенные члены и не обладают, подобно взрослым, единосущием, консубстанциональностью с предками. Следовательно, они менее, чем взрослые, защищены, более подвержены всякого рода опасностям и служат легкой добычей для дурных влияний, вечно ры­щущих вокруг общественной группы в поисках жертв. Сказанное оз­начает, что они нечисты в том смысле, в каком понимают это слово кафры.

512

Первобытных людей как будто никогда не поражает ужасная дет­ская смертность. Пятьдесят из сотни детей умирают, как правило, в раннем возрасте, а часто процент смертности поднимается еще выше. Если бы первобытные люди задались вопросом о причинах этого фак­та, к их услугам был бы совершенно готовый ответ.

Как маленьким детям не умирать, когда столько дурных влияний обрушивается на них со всех сторон, причем у младенцев нет необ­ходимой силы, чтобы противостоять этим влияниям? Отсюда те тща­тельные предосторожности, которые предпринимаются во многих обществах для защиты и спасения малюток, особенно знатного или царского происхождения. Для отражения их нечистоты, т. е. угрозы со стороны дурных влияний, прибегают к помощи всех амулетов, чар, талисманов, какие только можно вообразить, но и принимают всевоз­можные меры, чтобы помешать дурным влияниям проникнуть к мла­денцам. Новорожденных невозможно полностью изолировать, как это делается с некоторыми больными; их приходится оставлять около ма­тери и ее служанок, однако детей запирают, прячут от людей, чтобы укрыть от взглядов («дурного глаза») и зловредных влияний.

У баротсе, например, «никто, — пишет Койяр, — кроме ближай­ших родственников и приставленных к нему рабов (речь идет о двух­летнем принце), не видел его лица. Полагают, что никто не знает его имени и никому неведомо, мальчик это или девочка. Никто, кроме услужающих, в течение двух лет не входил во двор, где он воспиты­вался, а если ребенка нужно вывести, то его так укутывают мехами, что он едва не задыхается. Если принцу предстоит совершить путе­шествие на лодке, то его выносят закутанным, затем укладывают в беседку из циновок и закрывают ее. Это судьба всех детей царской крови... Вам это понятно, ведь тут боятся «дурного глаза», даже когда бедный маленький пленник весь покрыт амулетами». А.Жалла пи­шет: «Вы знаете, что все дети царской семьи тщательно укрываются от взоров публики до трех или четырех лет». Через двадцать лет при том же дворе наблюдались аналогичные факты. «Со времени рожде­ния малютки она (принцесса царской крови) заперлась с сыном в . своей комнате и покажется на людях лишь по истечении трех меся­цев... Однажды Мбиемба мне сказала: дай мне лекарство, чтобы по­править моего ребенка, укрепить его кости и подбавить ему немного жира». Я сейчас же ей ответил: «Дай твоему малютке побольше све­жего воздуха и хороших купаний, и он поправится». — «Нет, — ска­зала она, — этого мы сделать не можем, необходимо, чтобы мы оставались взаперти три месяца». Для принцессы из Замбези недоста­ток воздуха мало значит по сравнению с опасностями, которым под­верглось бы ее дитя, извлеки его из заключения.

513

Когда, наконец, решаются показать ребенка людям, то какие только предосторожности при этом не предпринимаются. Койяр толь­ко что назвал некоторые из них. В других местах такие же верования порождают аналогичные обычаи. Вот пример, относящийся к цент­ральному Целебесу. «В Онда, когда ребенка выпускают в первый раз из хижины, мать кладет на ступеньки лестницы среди прочих вещей золу и траву аланг-аланг. Пепел нейтрализует скверну, которая мог­ла быть занесена на лестницу многочисленными посетителями, под­нимавшимися или спускавшимися по ней. Трава задерживает зло, вцепляясь в него. Оба способа призваны помешать магической силе, которая может повредить ребенку».

Когда дети немного подрастают, им обычно предоставляют воз­можность играть и резвиться с товарищами, пока не наступает время использовать их и дать им более серьезное занятие. Однако по ука­занным выше соображениям дети, поскольку положение их не изме­нилось, т. е. они еще не посвящены, остаются нечистыми, пребывают в состоянии неполноценности, а следовательно и слабости. Белый миссионер посоветовал замбезийской матери соблюдать элементарные правила гигиены, чтобы ее ребенок окреп. Она, однако, твердо знала, от чего зависит здоровье ее малютки. Ребенку, оказывается, требова­лись чары, лекарства, вроде тех могущественных средств, которыми обладают европейцы и которые могли бы, очищая ребенка, одновре­менно и защитить, и укрепить его.