Козловский В.В. и др. Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 2001. 208 с

А. Ахиезер. Архаизация как категория общественных наук	91

Полемика возобновилась на закате советского общества. В 50–70-х годах существовало так называемое «новое направление» в исторической науке [3]. Оно пыталась переместить цент р тяжести исследований к сращиванию «передового» капитал изма с его примитивными формами, с докапиталистическими уклада ми России. Эта школа показала, что государство вплоть до 1917 г. оказывало «определяющее влияние на деятельность частны х коммерческих и ипотечных банков» [4]. То же обнаруживается и в отношениях государства и промышленности. Внимание учены х акцентировалось на различных формах зависимости «буржуаз ии» от государственной власти и противоречий во взаимоотношен иях между ними. Болезненным для официальной идеологии было со - мнение в безоговорочном рассмотрении крупной промышлен ности как очага капиталистического развития [3, с. 368].

Многие постсоветские авторы говорят о глубоких пластах архаики в российском обществе. В капитальной монографии Л.В. Милов а говорится, что Россия выступает как «архаичный социум», в кото ром «был сохранен и архаичный защитный механизм общинного землеп ользования» [5]. Известный историк социологии Ю.Н. Давыдов, опираясь на М. Вебера, неоднократно писал о существовании двух типов кап итализма: продуктивно-предпринимательского, основанного на этике сбережений и труде, индивидуальной инициативе и личной ответственно сти, и архаического, основанном на допотопном кулачном праве. В Ро ссии сформировался капитализм второго типа [6]. Анализируя массовые мифы можно прийти к заключению, что именно здесь «мы сталкивае мся с идеями и представлениями, вырастающими» из глубочайшей а рхаики. Ибо за идеей власти, т.е. традиционного государства, предусматривается образ рода [7, с. 118]. Архаизация в советский период связана «с возрождением общины в крестьянской среде, составляющей 4/ 5 населения страны... общинно-крестьянский архетип проявлялся в о многих чертах советского общества вплоть до самого последнего в ремени его существования. Он находил конкретное выражение прежде вс его в системе ценностей и норм поведения, в стремлении к социальн ой справедливости...» [8].

В принципе, этот возрастающий интерес к архаизации российского общества — свидетельство существенного изменения ориен тации общественной науки, выявляющей свою содержательную органиче скую несовместимость с теоретическим наследием большевизма. Ар хаика не достояние истории, она в нашей повседневности, значимость е е для современности лишь начинает осознаваться наукой.

Глубокие основы архаизации заключались в том, что в обществе на протяжении почти всей истории преобладали традиционный тип нравственности, в той или иной степени разъедаемый умеренным утилитаризмом. Люди отвечали на вызовы истории, в частности на поп ытки реформ, не на языке диалога, но скорее на языке насилия, бунто м, попытками сломить источники угроз, прежде всего государство, а также попытками уйти от угроз прямым бегством от власти г осу-

9 2 Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. ¹ 1

дарства, игнорированием попыток власти изменить массово е поведение, образ жизни и т.д., стремлением «не слезать с печи» , отказом поддерживать власть, игнорировать ее, полагая, чт о «барин дурит», отказываться от платежей, отключать от вла сти потоки ресурсов, противопоставлять государство первому лицу и т.д. Октябрьский переворот следует рассматривать прежде всего как массовую реакцию на предшествующую попытку вла сти насильственно сдвинуть схематизм нравственности к полю су либерализма и развитого утилитаризма в противоположную ст орону, т.е. в сторону архаичного традиционализма.

2. Архаизация в экономических исследованиях

Волны архаизации вызывались попытками экономических ре форм. Архаизацию вызвала даже отмена крепостного права и после дующие попытки расшатать общину. Общество вернулось к крепостниче ству в форме военного коммунизма, а затем и сталинского тоталитаризма , доведя последний до неслыханных в истории форм и размеров. Масштабы архаизации, ее последствий определяются прежде всего значимость ю в обществе ее носителей, их ответом на вызовы общества, заключаю щемся в резком возвращении к прежним ценностям. Таким носителем а рхаизации было прежде всего крестьянство России. Сельское насел ение составляло в 1917 г. 85%. С 1868 по 1897 г. количество лиц, проживающих в городах, но принадлежащих к крестьянскому сословию увели чилось в 4,6 раза [9]. Исследования ментальности горожан показывают, что «городское (по статистике) российское общество имеет в значитель ной степени аграрный менталитет. Приоритетность продовольственного самообеспе- чения, негативное восприятие социального неравенства и к упли-прода- жи земли, подозрительное отношение к иностранцам» [10]. Нали цо историческая слабость городской культуры, городского образа жизни, городских ценностей, слабость в стране очагов интеллектуализа ции. Жизнь крестьянства исторически формировалась в родовых общин ах, которые затем эволюционировали в территориальные. Эти люди никог да не знали индивидуальной частной собственности. Их образ жизни и по вседневная хозяйственная деятельность протекала под непосредствен ным контролем общинного сознания, организации, общинного вечевого у правления, сформировавшихся в условиях догосударственной жизни. Вл асть общины превращала крестьянина в крепостного локального сель ского мира. В социокультурной основе государственного крепостничест ва лежала экстраполяция локальных культурных и организационных дог осударственных форм на большое общество. Член общины не мог ее покинут ь без разрешения. Столыпинская реформа начала века, позволивша я крестьянину выйти из общины с землей, не увенчалась успехом, и влас ть над личностью сельского мира была восстановлена в советских колхозах. Важным аспектом архаичного традиционализма было преоблада ние негативного отношения к торговле, особенно к возможности ее прев ращения в определяющий экономический фактор жизни. Новые исследов ания показали, что российские монополистические синдикаты, кото рые, якобы,

А. Ахиезер. Архаизация как категория общественных наук	93

свидетельствовали о далеко зашедшем развитии капитализ ма, появились вовсе не в результате острой конкурентной борь бы, характерной для капитализма, а, наоборот, «в результате не - достатка конкуренции или искусственного ее ограничения , посредством финансовой поддержки власти в условиях слабог о развития производительных сил». По свидетельству Поликарпо ва, «признания этого качества монополизации в России было об щим местом в дореволюционной литературе, но с 30-х годов о нем вспоминали все реже, не делая выводов для методики истори ческого анализа». Работы Гиндина, например, были направлены н а «выявление архаических особенностей промышленного разв ития в связи с общей отсталостью страны» [3, с. 392–393, 361]. Он писал: «Изучение государственного вмешательства, искусс твенного ограничения конкуренции и создания правительством привилегированного положения для узких капиталистических групп приводит к выводу, что домонополистический капитализм в п о- реформенной России не принял до конца тех типичных для ка питализма «свободной» конкуренции форм, в каких он сложился после промышленного переворота в странах, где капиталист и- ческий способ производства утвердился после буржуазной революции» [11]. В России сложилась «совсем другая монополисти- ческая буржуазия, базирующаяся в конечном счете не на мон ополии нового типа, а на старой... “русской” сверхприбыли» [12]. Эти исследования опровергают миф о господстве капитализ ма в стране в досоветский период. Интересен вывод: «Самой ярко й особенностью военной промышленности являлось то, что по с воей организации и методам хозяйствования она устарела на д е- сятки, а в иных случаях на сотни лет и действовала не на капиталистических, а на полуфеодальных и феодальных осно ваниях. Такие понятия буржуазной экономики, как строгий бух - галтерский учет, ценообразование, себестоимость, амортиз а- ция, прибыль, даже понаслышке не были известны самодержав ным “хозяйственникам”... Никаким капитализмом в этом особом в иде народного хозяйства уже совсем не пахло» [13], а также и другой вывод: «государственный капитализм... по существу, н е являлся буржуазным» [14]. В сельском хозяйстве до 1917 г. «господствующим оставались полукрепостнические произв одственные отношения» [15]. Российский капитализм «уродец-мутант» [3, с. 379]. Мне представляется, что все вышеизложенные выводы позволяют понять специфику хозяйственных форм советс кого периода как систему «монополии на дефицит», которая могла сложиться в условиях расколотой хозяйственной жизни [16]. Мифологическая волна, питаемая массовыми стремлениями сформировать общество, основанное на архаичной Правде, на ура в- нительной справедливости, туманила головы, не позволяя по д- готавливать реальные реформы на основе формирования нов ых знаний. Попытка игнорировать эти знания открывала путь де й-

9 4 Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. ¹ 1

ствиям, провоцирующим архаизацию общества. Эти исследова ния также требуют качественного углубления самой концепции экономических реформ, на основе реальных представлений о их предпосылках.

3. Архаизация в социально-политической сфере

Архаизация переходит из формы культуры в форму массового социального поведения, массовой деятельности. Историк В.П. Бул даков [17], рассматривая то, что раньше называлось «победой социалис тической революции», писал об «архаизации всей общественной струк туры», о «победе социальной архаики». Эти события автор рассматривае т в свете необычной для современного читателя традиции, связанной с Великой смутой ХVI в. Булдаков исходит из того, что «история не феном енологич- на, а мифологична. Слух, предрасудок, ложное представление в ней важнее реального факта, ибо любое событие остается в веках по средством коллективной памяти, которая и “пишет” историю — обычно в кривь и вкось. Приходится исходить из того, что реальность и вымыс ел составляют неразрывную ткань исторического бытия. В смутное время в особенности» [17, с. 9]. Автор определяет предмет исследования как «п сихоментальность» [Там же, с. 323] «Магическое, а не логическое по-преж нему определяло ход истории» [Там же, с. 245]. Движущей силой истори и является не классовая борьба или экономический интерес, но конкретноисторическое содержание ментальности, культуры. Автор бл естяще раскрывает плодотворность такого подхода для анализа истор ического материала. Он пытается выявить духовный субстрат России. Росс ия рассматривается как крестьянская страна, где и город был пронизан крестьянскими образом жизни и ценностями. Булдаков сравнива ет этапы российской истории по степени влияния архаики. Например, советская система была «куда архаичнее того, что ей непосредственно предшествовало» [Там же, с. 362]. Впервые вышла специальная монография, на целенная на переосмысление катастрофы 1917 г. и одновременно н а концептуализацию способности общества возвращаться эмоция ми, умом и действиями к архаическим пластам культуры. Смысл истории В. Булдаков ищет в том, что гигантские массы людей — носителей арха ичной психоментальности, попав в государство, в города, в сложны й и опасный мир урбанизации, индустриализации и т.п., ведут себя неадек ватно. Че- ловек отвечает на неадекватность изменившегося мира сво ей (суб)культуры активизацией деятельности, возможно, на основе архаи чных ценностей. Автор пытается концептуализировать это явление, а пеллируя к психике значительных групп, рассматривая его как результ ат «психопатологии смуты», «социального умопомрачения» [Там же, с. 118]. К ультурные основания современных этнических конфликтов рассма триваются как «отголоски древнейшей (племенной) формы» конфликтов [Там же, с. 10]. Булдаков последовательно проводит точку зрения на существование в России громадного, часто скрытого потенциала архаик и. Например, «вопреки риторике лидеров, внутренняя психическая пр ирода национализма настолько архаична, что ему неизбежно сопутст вует обна-

А. Ахиезер. Архаизация как категория общественных наук	95

жение самых темных сторон человеческой натуры» [Там же, с. 141]. «Этнические и национальные конфликты восходят к древнейшей (некогда единственной) трайбалистской форме соци альной конфликтности» [Там же, с. 142]. Активизация групп, зна- чительных масс людей приводит к массовой смуте, к массово му насилию, о чем автор пишет неоднократно. Он говорит о том, что результат революции связан с укреплением позиций общ ины [Там же, с. 11]. Булдаков считает, что «революция всего лишь извержение первозданной депрограммированности человек а, который не обрел способности к достойному самовыражению» [1 8, с. 362]. «В низах воцарилась дичайшая анархия, лишенная всех сдерживающих начал» [17, с. 229], разруха и вандализм [Там же, с. 227], «всеобщий развал, ставший подобно природному бедствию» [Там же, с. 244]. То, что в России называли революцией, в действительности оказалось бунтом архаики, нацеле н- ным на укрепление пошатнувшегося общинного и государств енного крепостничества. Трактовка автором революции означае т, что общепризнанное в советское время ее понимание как пол ити- ческого и социального переворота, ведущего в России от ус таревшей, реакционной системы к прогрессивной, к новому спр а- ведливому порядку жизни, заменяется на прямо противополо ж- ное, т.е. на определение революции как взрыва архаичных дре вних ценностей, разрушающих более продвинутое общество, уничт ожающих силы, ведущие к нему. «Революционный порыв на глазах оборачивался всеми мерзостями запустения, включая злово ние от нечистот» [17, с. 227]. Насилие, связанное с архаизацией, неотделимо от хаотизации, дезорганизации общества. Всеоб щая распространенность насилия создает в определенных груп пах представление о его самоценности, что превращает насилие в повседневный элемент образа жизни. Возникает феномен «ли чного садистского самоутверждения с помощью насилия... В граж - данскую войну и у красных, и у белых появилась масса “атама - нов”, отнюдь не пополнявшая собой «зеленое» воинство, но близкое ему по духу партизанщины. Фактически, это были про сто люди, ставшие палачами, а вовсе не идейные борцы с кем бы то ни было. Для людей, внутренне жаждущих порядка вообще, рево - люция низов представлялась тем звериным хаосом, который с ледовало уничтожить, не считаясь ни с чем» [Там же, с. 238]. Архаичный человек, попавший в большое общество, в момент кризиса замещает отношения, специфические для большого о бщества, отношениями между догосударственными локальными м ирами. Здесь возможно все, вплоть до возврата к первобытному геноциду. Булдаков говорит о законе саморазвития хаоса [Т ам же, с. 172], который описывается через дуальную оппозицию двух форм насилия: как элемента архаизации, так и борьбы с ней. Насилие архаичной массы переходит в насилие власти, пытающейся восстановить государство. В обществе, которое не-

9 6 Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. ¹ 1

сет в себе сильный потенциал архаики и одновременно пытае тся быть современным, формирование власти крайне затруднено . Автор отмечает, что крестьяне обладают способностью самоор ганизации власти на нижнем уровне общества. Однако утопично распространять эту способность на все общество. Отсюда са мо формирование государства превращается в хаотический, те ррористический процесс. Все это, однако, не снимает необходимость решения загадки, сформулированной еще Бердяевым, т. е. формирования государственности в стране с низким уровне м государственного сознания. В этой связи чрезвычайно интере сен анализ отношения крестьянства к власти, что раскрывает ве сьма специфические условия для самоорганизации общества. Г осударство существует в атмосфере массового ожидания чуда с о- творения порядка, магического удовлетворения всех массо вых экспектаций, ближайших нужд [Там же, с. 344]. Такой подход к государству открывает его древние культурные основания , носящие в значительной степени тотемический характер, т.е. г о- сударство, первое лицо рассматривается как некоторый тот ем. Его можно менять в зависимости от его способности выполня ть ожидаемые функции. Это отношение к государству не предусм атривает деятельной ответственности людей за повседневно е его воспроизводство. Государство понимается крестьянами не как сила общества, а как существующее само по себе, оно может быть плохим или хорошим, независимо или почти независимо от общества. В таком массовом неадекватном для государства о т- ношении к нему следует искать причину его слабости. В связ и с этим нельзя не согласиться, что и сегодня российская госу дарственность стоит перед проблемой своего сосуществовани я с охлократией. «От того, как она разрешится, и зависит будуще е России — не исключено, что до очередного витка смуты» [17, с. 367]. По мнению Булдакова, «и в прошлом и настоящем динамику кризиса в России определяет не осознанная борьба интерес ов, характерная для западной политической культуры, а все то же привычное стремление массы к воссозданию “своей” — неясн о какой, но не бюрократической бездушной власти. Непонимани е этого западническими квазиэлитами в России неумолимо ст алкивает их на обочину современной политики» [Там же, с. 370]. Автор пишет, что главная драма власти развивалась в «непо литическом измерении» [Там же, с. 106] (лучше — в дополитическом). Здесь содержится мысль о специфике массового архаич ного поведения, которое руководствуется не столько интерес ами, сколько ценностями. Разным этапам истории сложности обще ства соответствуют разные уровни культуры, соотношение между которыми должно рассматриваться культурологическими мето дами. Оттесненные на задний план сгустки опыта несут в себе дре вние программы, которые могут выйти в бой за возвращение своег о господства в обществе в условиях кризиса новых культурны х

А. Ахиезер. Архаизация как категория общественных наук	97

программ.

4. Диалог и архаизация

Опыт российской архаизации приобретает разные формы. Она может принять форму пугачевского бунта, массового погрома в имя уравнительности — против государства, которое реально или мнимо отв етственно за разрушение уравнительности. Она может принять форму арха изации культуры отдельных элитарных групп, включая правящую элиту, ч то может проявляться в том, что, следуя массовым народным мифам, мож ет попытаться сформировать авторитарную или даже тоталитарную власть отца или, наоборот, развалить общество на основе модели «братс кой семьи», где решения принимаются съездом авторитарных глав регио нов, ведомств и т.д. Столкновение архаизации со стремлением к реформам, к прогрессу создает картину конфронтации, раскола общества. Эта карти на по методологии анализа и по сути существенно отлична от концепци и классовой борьбы в России. Столкновение классов изображалось как не примиримая конфронтация корыстных интересов, кровавая борьба за коп ейку, за возможность одних жить за счет других, за власть, которая обес печивала утверждение и сохранение такого порядка. Тем самым по сути в оспроизводилась манихейская модель абсолютной борьбы двух космич еских сил — добра и зла. Столкновение архаизации и прогресса происход ит прежде всего между культурными ценностями, формами образа жизни , отличающимися друг от друга прежде всего ориентацией на статику и динамику. Единственное кардинальное средство против подобного ро да негативных явлений — усиление в обществе диалога, развитие диалогиза ции как системы определенных отношений, а также (суб)культуры, завися щее от развития соответствующих институтов, от особенности раскол отых элементов общества принимать общие решения. Недостаточное разв итие диалога создает условия для господства архаичной культуры, сокру шающей при своей активизации иные формы культуры, прежде всего несущ ие ориентацию на прогресс. Россия пошла именно по этому пути. Отнош ение между реформой и архаизацией могло носить характер взаимора зрушения. Тем не менее оно не исключало определенного взаимопроник новения, т.е. превращения деятельности реформаторов, которые, уступая народному сознанию, отступают от либерализма. Это проявлялось, напр имер, в использовании для реформы авторитарных методов. Одновреме нно архаизация все менее выступает в чистом виде, но пронизывается и, возможно, разъедается утилитаризмом. Вероятно, это можно расценива ть как определенное сближение этих расколотых, противостоящих форм культуры. Тем не менее в России эти процессы не приобрели форму и сте пень, которые бы создали состояние диалога, ведущего к синтезу, не пр еодолели разрушительные формы раскола, не создали условия для синт еза, открывающего путь реальному экономическому развитию. Эти проц ессы ограниченного взаимопроникновения расколотых форм культуры создают условия для формирования гибридных форм культуры, для форми рования искусственных мифов (идеологии), что распространено в Рос сии, в частности, в форме большевистской идеологии, мифологизации на уки [18]. Су-

9 8 Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. ¹ 1

ществование архаики объясняется ее «консервацией», «сла бой затронутостью» «природного и социального космоса цивил изующим воздействием» [7, с. 23]. Однако в обществе, где господствуют национальные интересы, складывается социокультурный ме ханизм противостояния волнам архаичного угара. «Система национ альных интересов — структура иерархизированная. Это принципиал ьно важное положение входит в конфликт с установкой архаичес кой ментальности» [Там же, с. 206]. Задача иерархизации «распадается на множество отдельных интересов», которые выстраив ают единое целое [Там же, с. 212]. Система интересов это одновременно и система институтов, связанная с институционализа цией интересов. Она создает бастионы для бушующих волн архаики . Но решение этой задачи лежит в сфере направленности динамик и общества, перехода на новый этап развития, формирования у с- тойчивого среднего класса гражданского общества. Таким о бразом, исследования формирования решения включают рассмотрение связи решений и механизма изменения отношений. Особый инт ерес

âэтом контектсе представляет связь развития государств а, дифференциации и динамики большого общества, что включаю т и развитие интеллектуального мышления. Этот процесс связа н с необходимостью развития способности выходить за рамки э моциональных форм отношений, общения людей через абстракции: г осударство, общество, право, деньги и т.д. Среди форм, организующих общество, создающих препятствия для волны архаизаци и, могут быть названы органы местного управления, которые до лжны быть не только институтами, воплощающими местные интерес ы, но и инструментом диалога между местными интересами и инсти тутами, воплощающими интересы целого. Между тем за последние п ять лет количество органов местного самоуправления сократи лось в стране в три раза [19]. Снижение уровня дезорганизации, хаоса

âбольшом обществе возможно лишь в процессе оттеснения ми фологии на задний план общества, культуры. Но это, как и формиро - вание соответствующих институтов, возможно лишь на основ е массового развития критики исторического опыта, прежде в сего критики ограниченности культуры, мифологии, господствую щих нравственных идеалов, инверсии. (О критике исторического опыта [см. 16].) Только в процессе рационализации господствующей культуры, развития и массового освоения абстрактного мыш ления возможно развитие и укрепление государственности. Если п ервое лицо в государстве, правящая элита позволяли нести се бя мифологическим волнам в пропасть войны, бросаться в утопи ческие авантюры, то кроме высокой вероятности поражения, воз можности национальной катастрофы создаются предпосылки дл я воспроизводства архаичной мифологии как основы для последу ющих массовых решений. При этом, например, война не осмыслялась в своих сущностных характеристиках за рамками эмоциональ ных представлений, не достигалось понимание возможности ее разру ши-

А. Ахиезер. Архаизация как категория общественных наук	99

тельного воздействия на выживаемость. Зто значит, что име л место длительный устойчивый дефицит критики историческ ого опыта, что способность развивать культуру катастрофически отс тавала от потребности принятия все более эффективных решений. Эт о означает, что в условиях охвата общества мифологической в олной все явления описываются через имитацию логики мифа. Э то хорошо видно на примере «нового направления», которое как раз и противопоставило язык и логику науки большевистским по пыткам мифологизировать, демонизировать российский капита лизм, описать его по архаичным схемам. Погружение русской интел лигенции в народную мифологию, хотя и преобразованную в псе вдонаучную, псевдорациональную форму, не позволяло ей выполн ять центральную функцию субъектов интеллектуального труда, т.е. реализовывать критику исторического опыта народа, общес тва, государства, оттеснять массовые мифы, прокладывать путь к диалогу с народом на основе все более глубокой культуры, с тем, чтобы крупица за крупицей оттеснять на задний план оп ыт, приводящий к росту дезорганизации, катастрофам. На Западе эту роль в значительной степени исторически играл диалог цен тров власти, прежде всего высшей государственной, и центров ду ха, т.е. прежде всего церкви. В этот диалог постепенно втягивал ась часть народа. Наша интеллигенция не восполнила отсутстви е этого механизма в России. Вместо этого значительная ее ча сть, опираясь на архаичную манихейскую традицию, пыталась пре вратить критику культуры в языческую по своей сути критику л юдей власти, критику государственной власти как таковой. Слабо сть критики исторического опыта создавала свободное поле дл я смертоносных вихрей архаики, дезорганизующих большое общест во, ведущих от одной катастрофы к другой. Выход заключается в переходе к национальному государству, гражданскому обще ству, к господству в обществе либеральных ценностей, нацеленны х на преодоление власти архаики. Этот процесс уже давно идет в России, приобретая также неполитические формы, формы нрав - ственности [20]. Значимость в русской культуре эмоциональны х механизмов привоит к тому, что анклавы развития либеральн ой культуры складываются прежде всего в литературных форма х, в развитии художественного виденья. В культуре формируютс я фокусы либерально-модернистской культуры, например, в форме гуманизации, секуляризации культуры, развития лирики как фо рмы коммуникации и диалога, рационализация культуры, сакрали зация эффективного предпринимательства и богатства и т.д. Други м процессом, выводящим культуры, противостоящие в конечном итоге архаизации, было развитие утилитаризма [21]. Россия подвергается сокрушительным ударам однообразных конвульси й арха- ической инверсионной культуры, которая в большом обществ е, в государстве в условиях неразвитого диалога ослепляет ра зум и ослабляет творческий потенциал, что порождает дезоргани зацию,

100 Журнал социологии и социальной антропологии. 2001. Том IV. ¹ 1

опасность сползания к катастрофе. С другой стороны, идет п роцесс, ведущий к оттеснению инверсионных ритмов, развитию способности формировать решения, отвечающие изменяющимся у словиям, средствам и целям усложняющегося мира. Однако, и это крайне важно, потенциал инерции архаизации, ее энергетиче ская база в обществе значительнее, чем потенциал роста либерал ьномодернистской культуры. Это указывает на скрытый источни к серьезной опасности для России, угрожающей снижением эфф ективности решений, определяющих саму выживаемость общест ва. Рассмотрение архаизации как важнейшей характеристики и стори- ческого процесса, механизма динамики общества требует се рьезного сдвига в методологии анализа динамики общества. В пе рвом приближении можно говорить о необходимости рассмотрени я общества как дуальной оппозиции противоположно направленны х процессов: 1) направленного на повышение способности эффекти вно воспроизводить выживаемость, жизнеспособность общества и 2) ослабляющего способность эффективного воспроизводства , в данном случае архаизации, угрожающей возрастающей дезорган изацией, возможно, перерастающей в катастрофу. Внимание исслед ователя перемещается не на односторонний анализ одного из эт их процессов, но на соотношение между ними, на переход, на поиск меры, синтеза этих противоположных процессов, на взаимопр о- никновение, взаимооталкивание, что только и может обеспеч ить выживаемость. Этот подход дает основу для бесконечной кон кретизации этой сферы «между», формирования смыслов, которые ее заполняют, все более эффективной программы воспроизводс твенной деятельности. Это требует развития социокультурной м етодологии исследования общества, которая нацелена на выдви жение в качестве фокуса исследования процессов напряженного п оиска между противоположностями эффективной деятельности, решений, воплощение которых обеспечивает необходимый уровень об еспече- ния выживаемости [22]. Двойственность, противоречивость пре д- мета не следует расценивать, описывать через виновность о дной стороны и невиновность другой, в представлениях манихейс тва. Причины конфликтов, подчас разрушительных, лежат не в сам ом факте существования в обществе качественных различий в в екторах направленности, но прежде всего в недостаточном культ урном развитии общества, особенно недостаточного развитии ценности диалога, недостаточной способности искать на основ е развития культуры и организационных форм диалога, искать пути предотвращения опасностей дезорганизации, катастроф, пу ти использования специфических ценностей разных процессов д ля жизнеутверждающего синтеза. Следует признать, что социологи ческая наука не занимает должного места среди наук, занятых архаизацией. Тем самым сохраеятся брешь в изучении проблемы «в каком обществе мы живем».

Литература

1.Рашковский Е.Б. На оси времени: Очерки по философии истори и. М., 1999. С. 153.

2.Федотова В.Г. Анархия и порядок. М., 2000. С. 23, 26.