Ни природы времени

Ни природы материи

Следовательно, нужно рассматривать только

Отношения,

Существующие

Между ними, и их

Отношение к нам

Не больше знаем мы и о времени. Мы судим о продолжительности, лишь исходя из последовательности наших идей. Но в этой последовательности нет ничего неподвижного. Если, пере­нося эту последовательность вне нас, мы приписываем ее всем вещам, какие существуют, мы не знаем того, что мы им приписываем. Тем но менее мы представляем себе вечность, которая не имеет ни начала, ни конца. Но не являются ли части этой продолжительности лишь недели­мыми мгновениями? Как же образуют они длительность? И если они делятся, то каким образом доли, [будучи неде­лимыми мгновениями], сами делятся? Все это непости­жимо. Мы сумели бы образовать идею длительности и протяженности лишь при помощи идей длительности и пвотяженности. т. е. вовсе не смогли бы их образовать. Подобно тому как, отделяя от протя­женности все чувственные качества, ространства, так, сохраняя за протяженностью непроницаемость, создают себе идею материи, т. е. чего-то однородного, из чего состоят все тела. Это также лишь абстрактная идея, и от того, что мы ее имеем, у нас не прибавляется знания о том, что такое материя. Протяженность, материя, тело, про­странство, время, сила, движение, скорость — это такие вещи, при­рода которых от нас совершенно скрыта. Мы знаем только отношения, существующие между ними, и их отношение к нам ¹⁷.. Их и нужно рассматривать, если мы

хотим сохранить очевидность в наших рассуждениях. Во все времена философы были склонны приписывать реальность своим абстракциям, т. е. предполагать, не имея на это оснований, что вещи в точности подобны их идеям о вещах. Так, например, перенося вовне ту силу и то сопро­тивление, которое мы чувствуем, они воображали, что создают себе идеи о том, что находится в самих телах, и, рассуждая об этой силе, думали, что рассуждают о точной идее. Отсюда рождались бесчисленные споры о словах и бесчисленные нелепости. Я не буду останавливать Ваше внимание на всех этих заблуждениях — для нас важнее заняться другими исследованиями.

Глава II наблюдения над движением

Тело, находящееся

в покое, стремится

сохранить состояние

покоя

1. Тело сохраняет состояние покоя, если только какая-нибудь причина не заставит его изменить место, т. е. оказаться в другом отношении к ок­ружающим телам, ибо место должно рассматриваться лишь в этом отношении, а не в абсо­лютном смысле.

Это факт, в котором мы не можем сомневаться, так как видим, что покоящееся тело приводится в движение лишь постольку, поскольку на него действует посторонняя при­чина; на этом надо остановиться. Философы скажут Вам, что оставаться в покое — в природе покоящегося тела и что в нем есть сила, благодаря которой оно сопротивляется движению; они скажут это, потому что для перемещения чего-либо они всякий раз вынуждены прилагать некоторое усилие. Но какую идею нужно себе составить о при­роде покоящегося тела и о силе сопротивления? На это им нечего ответить.

Тело, приведенное

в движение, стремится двигаться

равномерно и прямолинейно

2. Тело, приведенное в движение, стремится двигаться равномерно и прямолинейно. Это опять-таки факт, доказанный опытом, ибо движение изменяет направление, ускоряется, замедляется или уничтожается лишь тогда, когда новые причины действуют на движущееся те­ло. Философы, которые все объясняют, не преминут Вам сказать, что, подобно тому как в покоящемся теле есть сила,

46

47

благодаря которой оно сопротивляется движению, так и в движущемся теле есть сила, благодаря которой оно сопротивляется покою.

Мы не знаем причины этих явлений

Эту силу, благодаря которой тело, согласно мнению философов, упорно сохраняет состояние покоя или дви­жения, они называют силой инерции; а как только они дали ей название, они вообразили, что обладают идеей данной силы. Посмотрим, нельзя ли глубже постичь это явление.

Хотя я и не знаю природы движения, я не могу сомне­ваться в том, что движение представляет собой нечто иное, чем покой. Значит, чтобы привести в движение, нужно произвести действие. А всякое действие требует причины, и, хотя эта причина имеет природу, о которой у меня сов­сем нет идеи, я могу дать ей название силы; для этого доста­точно, чтобы я был уверен в ее существовании.

Таким образом, если сила необходима для того, чтобы

двигать тело, то не потому, что в этом теле имеется сила,

оказывающая сопротивление, а потому, что движение есть

"действие, которое должно быть произведено [какой-то

причиной].

Кроме того, что это за сила инерции, которая сопротив­ляется движению? Меньше ли она движущей силы или равна ей? Если она меньше, та величина, на которую дви­жущая сила ее превосходит, является силой, которая вовсе не встречает сопротивления. Если она равна ей, нам не­понятно, как тело может быть сдвинуто с места, ибо две противоположные силы могли бы произвести что-либо, только если одна превосходила бы другую, а в случае их равенства обязательно наступило бы равновесие.

Чтобы привести в состояние покоя движущееся тело, нужно уничтожить какое-то действие; и если это тело упорно сохраняет свое движение, то не благодаря силе инерции, а благодаря движущей силе, которая была ему сообщена.

Мы видим также, что движение замедляется или уничтожается, лишь когда тело встречает противодей­ствие. Если силы, действующие в противоположных на­правлениях, равны, движения больше нет; если первая сообщенная телу сила по-прежнему превосходит другую, то движение не прекращается, а только происходит с мень­шей скоростью.