Все наши

исследования

производятся

при помощи одного

и того же метода,

и этот метод —

анализ

Мы будем изучать каждый предмет тем же самым способом, каким изуча­ли бы эту равнину, которую видели из окна нашего замка; ибо в каждом предмете, так же как в этой равнине, есть главные вещи, с которыми все остальные должны соотноситься. Именно в таком порядке нужно их брать, если мы хотим составить себе точные и хорошо упорядоченные идеи. На­пример, все явления природы предполагают протяжен­ность и движение; значит, всякий раз, когда мы захотим изучать некоторые из них, мы будем рассматривать протя­женность и движение как основные качества тела.

Мы видели, как анализ позволяет нам узнать чувствен­ные предметы. Мы видели также, что идеи предметов, кото­рые он нам дает, отчетливы и соответствуют порядку ве­щей. Вспомним, что анализ должен быть совершенно оди­наковым во всех наших исследованиях, так как изучать различные науки — значит не изменять метод, а только применять один и тот же метод к различным предметам, т. е. поправлять то, что уже сделано; и очень важно сделать это правильно один раз, чтобы всегда делать это правильно. Вот как в действительности обстояли дела, когда мы начи­нали. С детства мы всё приобретали знания; значит, мы, не ведая того, следовали хорошему методу. Нам оставалось

205

лишь это отметить, что мы и сделали; впредь мы сможем применять этот метод к новым предметам («Курс заня­тий», Предварительные уроки, § 1; «Об искусстве мыс­лить», ч. I, гл. 8; «Трактат об ощущениях», ч. IV, гл. 6).

Глава V об идеях вещей, не доступных чувствам

Как следствия позволяют нам судить

о существовании

причины, о которой

они не дают нам

никакой идеи

Наблюдая чувственные предметы, естественно восходят к предметам, которые недоступны чувствам, так как по тем следствиям, которые вид­ны, судят о причинах, которых не видят.

Движение тела — это следствие, значит, есть и причина. Несомненно, что эта причина существует, хотя ни один из моих органов чувств не позволяет мне ее заметить: я называю се силой. Это название не позволяет мне лучше узнать ее; я знаю только то, что знал до этого,— что движе­ние имеет причину, которая мне неизвестна. Но я мог бы о ней говорить; я считаю ее более сильной или более слабой в зависимости от того, сильнее или слабее само дви­жение; и я до некоторой степени измеряю ее, измеряя дви­жение.

Движение происходит в пространстве и во времени. Я воспринимаю (apercoit) пространство, глядя на чувствен­ные предметы, которые его заполняют; я воспринимаю время в последовательности моих идей, или моих ощуще­ний; но я не вижу ничего абсолютного ни в пространстве, ни во времени. Органы чувств не могли бы раскрыть мне, каковы вещи сами по себе: они показывают мне только некоторые из отношений между ними и некоторые из отношений, в которых они находятся ко мне. Если я изме­ряю пространство, время, движение и силу, которая произ­водит движение, это значит, что результат моих измере­ний — только отношения, так как искать отношения или измерять — одно и то же.

Поскольку мы даем названия вещам, идеи которых имеем, предполагается, что мы имеем идеи всех вещей, которым даем названия. Это заблуждение, от которого нуж­но себя уберечь. Возможно, название было дано вещи лишь потому, что мы уверены в ее существовании; слово сила — доказательство этому.

Движение, которое я рассматривал как следствие, на моих глазах становится причиной, как только я замечаю, что оно есть везде и что оно порождает все явления природы или способствует их порождению. Тогда я могу, наблюдая законы движения, изучать вселенную, как из окна я изучаю равнину,— метод является тем же самым.