4. Семейный эгоизм

Если родственное сочувствие разрастается не вширь, захва­тывая все новых людей, а идет вглубь - к упрочнению опре­деленных родственных связей и их противопоставлению инте­ресам всех других людей, то вместо всеобщего доброжелатель­ства и «биологического альтруизма» получается то, что мож­но назвать «семейным эгоизмом».

Драка - одно проявление силы биологических потребнос­тей; семейный эгоизм - прочность, безусловность родственных связей - другое их проявление, противоположное и в то же время близкое, « дополнительное».

Диапазон «семейного эгоизма» чрезвычайно широк: от ра­совых теорий национализма и упомянутых выше этнических предпочтений и потребностей, которые переходят в соци­альные, до совершенно безобидной симпатии вследствие род­ственного чувства - «по-милу хорош». В каждом из этих яв­лений содержится (разумеется, неосознаваемая) биологическая потребность поддержания собственного рода. Причем - имен­но в той степени, в какой потребность эта не мотивируема, в какой она - ощущаемая надобность в физическом существо­вании, благополучии и наилучшем самочувствии ради них самих. Кто потребует от матери объяснений и обоснований ее заботы о здоровье своего ребенка?

Таково и всякое «сочувствие» (например, соотечественни­ку). Биологические потребности слепы. Это их главный при­знак. Они «прозревают» за счет тех, в единстве с которыми выступают в сложных комплексах.

Сочувствие, сострадание (даже слепые и руководимые ра­совыми или национальными привязанностями) свойственны в различных степенях едва ли не всем людям. Поэтому сами по себе они вызывают понимание и уважение, а не осуждение окружающих, и уважение даже большее, чем привязанность к собственному ребенку. По Пушкину:

Два чувства дивно близки нам.

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Но биологические привязанности, недостаточно сдерживае­мые потребностями вышестоящими, охраняют, оберегают и защищают, чтобы нападать и захватывать. Эти притязания возрастают вместе с расширением круга тех, кто связан таким родственным эгоизмом. Каждый как бы заражает другого и укрепляет его позиции; притязания индивида, когда он один, скромнее его же притязаний, поддержанных семьей; притяза­ния семьи так же возрастают, поддержанные родом. Притяза­ния сплоченной народности, этноса, еще больше; расы - еще больше. Вплоть до претензий безграничных, согласно терри­ториальному императиву живого вещества низшего уровня. Здесь мы имеем дело уже с потребностями этническими или их уродливыми трансформациями, каков, например, «нацизм».

Но так возрастает и биологическая агрессивность. Она до­ходит до крайних степеней жестокости, непримиримой беспо­щадности - до «зверств». Но звери не бывают жестоки и то, что люди называют «зверством», им совершенно чуждо. Чело­веческую жестокость роднит с агрессивностью хищников толь­ко подчиненность того и другого биологическим потребнос­тям. Но главенствование их у животных - явление вполне нормальное, а их непомерно возросшая роль в структуре по­требностей человека есть отклонение от нормы к биологичес­кому прошлому. Причиной тому может быть либо неожидан­ное и резкое нарушение нормы, либо появление перспективы значительного ее повышения, вследствие чего эта биологичес­кая потребность резко возросла в силе; так бывает, если у данного человека и в его окружении оказались понижены в силе потребности вышестоящие. Разные причины могут, ко­нечно, дополнять одна другую, и в человеческом обществе значительная агрессивность со всеми ее последствиями не мо­жет быть вызвана только биологическими потребностями. Но последние могут резко обостряться под давлением потребнос­тей этнических - национальных.

«Здоровая нация не ощущает своей национальности, - пи­шет Б.Шоу, - как здоровый человек не ощущает, что у него есть кости. Но если вы подорвете ее национальное достоин­ство, нация не будет думать ни о чем другом, кроме того, чтобы восстановить его. Она не станет слушать никаких ре­форматоров, никаких философов, никаких проповедников, по­ка не будут удовлетворены требования националистов» (цит. по 301, стр.155).

Биологические потребности проявляются в той мере, в ка­кой поведение слепо подчинено инстинкту, но на службе у этих потребностей, в средствах их удовлетворения, вполне мо­гут находиться разум и мышление, самое изощренное и хоро­шо вооруженное знаниями. Так возникают сложные производ­ные потребности, в которых социальное осознается как наци­ональное или этническое, а давление биологических играет решающую роль, но в этой роли не осознается - маскируется. Разум выискивает социальные обоснования (соображения справедливости) и к ним идеальные подкрепления, которые делаются, таким образом, средствами удовлетворения биологи­ческой агрессивности. Средства играют роль причины, когда подлинная причина в мотивировках не нуждается.

Так, в поведении человека биологическое и социальное иногда меняются местами: человек оказывается на службе у животного. Возникают те «зверства», в которых человечески­ми возможностями вооружены побуждения хищника, доведен­ные до широких обобщений, доступных только человеку. В истории человечества примеры тому: императорский Рим, средневековье, фашизм, китайская «культурная революция»...