Homo institutius - Человек институциональный - Иншаков - 2005 - 854

Эволюция институционального полиморфизма человека

ния в массовом сознании. Изучение институтов показывает, что социокультурный подход несводим к анализу ценностей инд и- видуального, коллективного и общественного бытия, равно к ак

èк дуальным оппозициям «монолог — диалог», «порядок — хао с». Его задача — выявление всего спектра факторов, образующих среду функционирования организаций и учреждений и форми рующих экогенетический код, на основе которого пишутся инст и- туциональные «программы» воспроизводства, реализуемые в рамках заданной социально-функциональной матрицы.

Тем самым выявляется соотношение стихийной социальной самоорганизации и в большей или меньшей мере осознанного управления обществом. Анализ этого соотношения обнаружива ет как возможности институционального регулирования, так и его ограничения. Эффективное функционирование институтов возмо жно лишь в случае оптимального учета институциональной прог раммой специфики социокультурного кода. Пределы институцио нального регулирования связаны с тем, что далеко не все в жизни общества поддается прагматичному упорядочению. Как отме чает О.Н. Козлова, «объектом организации могут быть внешние, час т- ные проявления, а не сущность явления. Организация — технология оптимизации конкретных социальных практик» (Козлова , 2002, с. 129). Социальные, в том числе и политические, институты могут более или менее успешно использовать сложившиеся пра ктики действий, подчас даже игнорируя их влияние, но они не в состоянии кардинально изменить сам социокультурный код , поскольку в нем зафиксированы и другие инвариантные эндоге н- ные основания общественного бытия — природные и человече с- кие, технологические и информационные, непрерывно «сшива ю- щие» отдельные явления в многообразную реальность.

Âсвете социокультурного подхода выявляется и еще одно важное свойство институтов: поскольку экогенетический к од реализуется в ходе коммуникации социальных субъектов, то соц и- альная организация не только упорядочивает коммуникаци ю, но

èявляется посредником в ней. Тем более это справедливо дл я политических институтов, поскольку макросоциальный мас штаб политической коммуникации зачастую исключает непосредс твенный, прямой контакт ее участников, а сами политические инс титуты, опосредуя политическое общение, регулируют многочи с-

529

РАЗДЕЛ IV

ленные конфликты, являются инструментом представительс тва, согласования и разграничения интересов. Это обстоятельство требует включения в институциональный анализ политики комм у- никативного подхода в общих рамках системно-диалектичес кого.

Изучение человека в пространстве политических институтов базируется на интерпретации его как особого поля соци о- культурной коммуникации, а также на идеях включенности ак - торов в политические отношения при сохранении их автоном ии, свободы и индивидуальности. Типичные варианты взаимодей - ствия людей и политических институтов представим в виде т рех моделей. В традиционном «секторе» социокультурного прос транства реализуется модель «антропоморфной гармонии», в инд устриальном (модернистском) — модель «инструментальной инд и- видуальности», в современном «секторе», отражающем логик у постиндустриальной трансформации общества, — модель «ас социированной индивидуальности».

Âмодели «антропоморфной гармонии» человек включается

âполитические организации как часть своеобразного «пол ити- ческого тела» (или «организма»), представляющего, в свою о че- редь, орган системы более высокого порядка — общества в це - лом. Роль человека в политической организации обосновыва ется традицией и представляет собой служение, подчиненное авт оритетам, занимающим вышестоящие позиции в иерархии. Личная преданность в таких случаях тесно переплетается с предан ностью структуре, а исполняемая политическая роль жестко закреп ляется, подобно функции органа в организме. Человек, несмотря н а возможное активное и даже агрессивное политическое пове дение, предстает здесь как пассивный объект манипуляции со стороны политического института. Активная роль в институцио нальных структурах возникает, согласно традиции, на основании возраста, происхождения, принадлежности к элите. Подобная ка р- тина наблюдается в религиозно-политических организация х, как умеренно демократической, так и радикально-экстремистск ой ориентации, земляческих, этнополитических и криминально - политических кланах.

Модель «инструментальной индивидуальности» также предписывает человеку пассивную роль объекта организационн ого воздействия, «винтика» партийной, бюрократической, корпо ра-

530

Эволюция институционального полиморфизма человека

тивной «машины». Однако роль индивида в институционально й структуре здесь легитимируется идеологией, опирается на осознанное подчинение дисциплине организации в обмен на реал ь- ную или иллюзорную возможность артикуляции собственных интересов, выражения индивидуальной воли в рамках предпи - санных институтом правил и процедур. Требование верности лидеру, структуре и своему предназначению в ней остается: ид еологические отступники, саботажники коллективных решени й, как правило, навлекают на себя санкции, ведущие к исключе- нию из организации. Классическим образцом этого варианта че- ловеческого самоопределения в институциональном поле я вляются формальные политические организации: массовые поли ти- ческие партии индустриальной эпохи, отраслевые профсоюз ы, союзы предпринимателей, а также разного рода выборные орг а- ны (законодательные, совещательные, судебные). Подчеркнем , что дисциплинарные требования, предъявляемые организац ией отдельным ее членам, оправданы стремлением не только сохр а- нить политический порядок и управляемость, но и обеспечит ь единство действий и принятие коллективных решений, необх о- димые в политике. Отдельные индивиды, становясь лидерами общественного мнения и профессиональными политиками, в рамках модели «инструментальной индивидуальности» прио бретают статус активных субъектов, способных управлять инст итутами политики и изменять их.

Адекватная современному обществу модель «ассоциированной индивидуальности» формируется уже на стадии зрелой к ультуры модерна, по мере возникновения множества общественн ых институтов и движений как форм стихийной коллективной са - моорганизации в гражданском обществе. Превращение челов ека, включенного в политические институты, в активного субъек та политического действия становится здесь не исключением , а типичным явлением, в основе которого лежит личный политичес - кий выбор. Его реализация в современном институционально м пространстве предполагает, с одной стороны, способность и ндивида быть субъектом политического действия, а с другой — в озможности для этого, создаваемые как социокультурной сред ой, так и характером институциональной организации политик и.

531

РАЗДЕЛ IV

Социальная философия рубежа ХХ—ХХI вв., подняв престиж свободной личности на небывалую высоту, сегодня наиб о- лее обеспокоена ее судьбой в формирующемся гражданском о б- ществе с его растущими политическими рисками и новыми угрозами конкурентоспособности, устойчивости и безопасно сти отдельных людей и всего общества. Не случайно постмодерни стская критика современной социальной системы исходит из то го, что она «не предоставляет никакого пространства самосоз иданию и частным проектам», а «образцы адаптации к культуре, хара к- терные для либеральных обществ, наложили на своих членов такого рода принуждения, которые и не снились более стары м обществам предмодерна» (Рорти, 1996, с. 94).

С другой стороны, современная философия политического либерализма приходит к осознанию пагубной самонадеянно сти тезиса об абсолютной свободе и независимости индивида. Ар гументы критиков либерализма побуждают обратиться к обсуж дению той роли, которую играют в жизни личности идеи общественной организации, коллективизма, солидарности. Не без влияния психоанализа в социальной и политической философии Запада утвердилась оппозиция «индивид — масса» с однозна чно негативной оценкой влияния общности на отдельного челов ека. К.Г. Юнг писал: «Массы, компенсируя свою хаотическую бесформенность, автоматически вызывают себе вождя, который неизбежно становится жертвой, если так можно выразиться, инфляции сознания своего “я”...» (Юнг, 1996, с. 212). В некрити- чески мыслящей толпе, повинуясь массовому внушению, человек действует не на основе личной ответственности, а скор ее «как некий мегафон коллективной настроенности» (там же, с. 213). Однако именно в индивидуальном «я» «широкое поле бессозн а- тельного, закрытого от критического контроля сознания, ни чем не защищено... от всевозможных влияний и психических инфек - ций» (там же, с. 208). Таким образом, у К.Г. Юнга можно обнаружить очертания поля проблемной ситуации: и в массе, и наеди не с самим собой человек, по сути дела, постоянно рискует поте - рять свой разум и волю, стать слепым орудием архетипа и свя - занных с ним политических патологий.

Поиск ответа на содержащуюся здесь проблему заставляет задуматься о мере сочетания массового и индивидуального , о

532

Эволюция институционального полиморфизма человека

смысле и современной специфике интегрирующей идеи солидарности, о роли коллективного начала в политической деят ельности. Культура индустриализма принимает как данность со лидарность в сфере утилитарных (социально-экономических) о т- ношений, допуская также существование ее этнической, поли - тической и мировоззренческой форм. Пытаясь соединить иде ю солидарности с признанием ценностей суверенного мышлен ия и действия, философия постмодерна задается вопросом об объ ективных основаниях солидарности. Для Р. Рорти эта идея — не столько сходство убеждений или целей, сколько идентифика ция с человечеством как таковым в сочетании с самосомнением в пригодности современных институциональных механизмов д ля устранения человеческой боли и унижения (Рорти, 1996, с. 251). Солидарность в современном понимании — это спонтанный вы - зов институтам постиндустриального «государства всеобщ его благоденствия», основанный не на следовании рутинам в опасен ии подвергнуться санкциям, а на добровольном желании помочь ближнему. В этой тяге к коммуникации, активному общению, соучастию проявляется потребность в новом типе коллекти вных форм организации жизни. П. Розанваллон с полным основание м констатирует, что «не найдя новый способ укрепления колле к- тивизма, нам не удастся воскресить солидарность» (Розанв аллон, 1997, с. 64).

Характерно, что и Р. Рорти, и П. Розанваллон подчеркивают наличие объективной и субъективной ограниченности идеи солидарности. Для первого, как мы уже заметили, не может быть со - лидарности в том, что составляет атрибуты либеральной лич ности (в убеждениях и целях). Для второго — «чувство солидарност и <...> “плавает” между чем-то очень близким и чем-то очень далеким», между узкогрупповой, корпоративной замкнутостью и т е- атральной благотворительностью «гуманитарной помощи» ( там же). Включенность индивида в общность оказывается неполной, о тносительной, зависит не столько от объективных обстоятельс тв, сколько от сознательного выбора человека. Перед нами не у подобление социальной целостности, не растворение единичного во всеобщем, индивидуального в социальном, а специфическая связ ь ассоциации, сообщество, основанное на совпадении ценност ей и установок. Благодаря возможности ассоциированного вклю чения

533

РАЗДЕЛ IV

âобщность индивидуальность, сохраняя свою автономию, пол у- чает устойчивость и предсказуемость положения, обретает перспективу и новые возможности развития.

Анализ «человека политического» как субъектного воплощения неассоциированной индивидуальности позволяет уто чнить представление об онтологических основаниях природы соц иальных и, в частности, политических институтов. Полемизируя с фил о- софией либерализма, О. Хеффе справедливо указывает на глу - бинный антропологический характер потребности человека в помощи и воспитании (Хеффе, 1994, с. 220—221). Эта потребность,

âопределенные периоды жизни человека совпадающая с потребностью в самосохранении и выживании, реализуется при помощи социальных институтов, облегчающих ориентацию в мире, избавляющих индивида от хаотической по характеру и иррациональной по сути активности, предоставляя для выбо ра альтернативные наборы приоритетов, интересов, ценностей и целей. Без этого невозможны ни личная самореализация, ни о щущение полноты и цельности жизни. Современные социальные и политические институты, как полагает О. Хеффе, подобно пол и- су у Аристотеля, ориентированы не на одну лишь функцию че- ловеческого выживания — они позволяют сделать жизнь чело века в обществе достойной и совершенной (там же, с. 226). Вместе с тем наличие, а порой и жесткость институционального прину ж- дения могут приводить, особенно в политике, к обезличению человека в организации, к манипуляции им. Как видим, несмот - ря на свой глубинный антропологический характер, политич еская институционализация человека не может быть полной, ос - тавляя ему пространство свободной частной жизни.

Выделенные модели политического самоопределения человека в институциональном пространстве могут быть предст авлены и как режимы функционирования политических институто в и механизмов в различных социокультурных сегментах. Так, институциональный механизм выборов в условиях традиционн ой культурной среды, продуцирующей отношения антропоморфн ой гармонии, при сохранении всех формальных атрибутов своди тся к публичному одобрению массами кандидатуры, получившей негласную или озвученную поддержку элиты и высшей госуда р- ственной власти. Модель инструментальной индивидуально сти

534

Эволюция институционального полиморфизма человека

превращает выборы в механизм артикуляции политических и н- тересов, прочно связываемых с конкретными личностями. Лиш ь в условиях развитой гражданской активности, формирующей отношения ассоциированной индивидуальности, выборы отд ельных персоналий трансформируются в выборы политических и экономических программ. Личность кандидата, которая явля ется решающей при мажоритарной системе, в условиях пропорционального представительства, предполагающего конкуренци ю программ и стоящих за ними партий, движений, союзов и блоков, особого значения не имеет.

Сходные ситуации наблюдаются и при анализе режимов функционирования исполнительной власти. В традиционной социокультурной среде, когда институциональный порядок зи ж- дется на идее служения и этике патернализма, исполнительн ая власть сводится в демонстрации государственной воли и си лы, динамически реализуясь в директивном режиме. Политическ ая культура модерна, предполагающая институционально офор м- ленную активность свободного индивида, порождает функци о- нальный режим деятельности исполнительной власти, когда главным становится отраслевое бюрократическое администриро вание, прагматический, рационально организованный политически й менеджмент. Институциональный порядок в политике приобрет ает здесь законченный системный вид, которому соответствует стройная иерархия правовых институтов. Развитая гражданская к ультура, создающая пространство свободного политического с амоопределения ассоциированных индивидов, требует от испол нительной власти выступать не столько носителем государст венной воли или управленческой рациональности, сколько посредн и- ком и арбитром политической коммуникации, без координиру - ющих усилий которого политический порядок невозможен.

Аналогичным образом институция гражданства наполняется специфическим содержанием в различных социокультурных средах. В одном случае она суть способ приобретения индивида ми властной силовой защиты или политического патронажа в об мен на лояльность, жертвенную преданность и повиновение; в др у- гом — юридически оформленная связь индивида с государств ом как средство получения доступа к разного рода благам, поз воляющая претендовать на материальную помощь или упрощенные

535

РАЗДЕЛ IV

процедуры в правовой сфере. Наконец, в эффективно функцио - нирующем гражданском обществе статус гражданина открыв ает перед человеком возможности самореализации в публичной сфере, облегчает восходящую социальную и политическую мобил ь- ность. Статус гражданина является здесь неотъемлемым атр ибутом процесса натурализации индивида в культуре данного о бщества. Он оказывается значимым не столько с формально-прав о- вой стороны, сколько в контексте неформальных социальных связей и отношений. Нельзя не согласиться с Ю.М. Резником в том, что «овладение гражданским действием определенной г руппы или общности людей характеризует длительный процесс п риобщения человека к общеродовым началам социальной жизни посредством деятельностного освоения культурного насле дия и принятия всей полноты ответственности за состояние дел. П о сути дела, речь идет о гражданской социализации личности» (Резник, 2003, с. 375).

Как видим, входя в поле институциональной организации, человек может занять в нем как пассивную, так и активную позицию, выступая как объектом внешнего воздействия стру к- туры, так и субъектом, конструирующим и трансформирующим эту структуру. В массе своей «человек институциональный» предстает как человек политически «опривыченный», действующ ий автоматически, без какой-либо рациональной рефлексии, пов и- нуясь сложившимся в его культурной среде обычаям и стерео типам. Такой характер политического участия отражает эффек тивность и глубину воздействия на индивида институциональн ых программ. Следует подчеркнуть, что алгоритмизированная р у- тинность политического поведения не является абсолютно й, тотальной: традиция участия в выборах не исключает осознанн ых предпочтений, индивидуальной аргументации принимаемых решений. Вошедшие в бытовой обиход гражданская активность и ответственность, когда человек естественно и спонтанно о ткликается на социально значимые проблемы, предполагают само - стоятельную ориентацию и позиционирование личности. Вме сте с тем рациональный выбор в этих случаях совершается в гра ницах массовых ориентаций, оценок и представлений, не стави т под сомнение политические институты и порядок их функцио - нирования.

536

Эволюция институционального полиморфизма человека

Гораздо реже встречается другой тип «человека институци о- нального». Его следование стандартам и программам связан о с отношением к ним как к инструменту решения индивидуально ос ознанных политических проблем. Если характер самих проблем либо индивидуальная позиция актора входят в противоречие с ин ституциональным порядком, то у человека возможно формирован ие критического отношения к нему, перерастающее в усилия по совершенствованию или даже кардинальному изменению полит и- ческих институтов. Именно деятельность этого типа людей с вязана с институциональной динамикой, воплощением проектов м о- дернизации политических институтов. И в пассивной, и в акт ивной своей роли «человек институциональный» предстает ка к политически предсказуемый субъект, чуждый любых форм экстр е- мизма или политического эскапизма. Немаловажно и то, что о бе отмеченные позиции в институциональном пространстве в р азной мере, но открывают простор для проявления сущностных черт человека, индивидуальности, активности и инициативы.

Требование сделать включенность человека в политически е институты эффективной и гуманной предполагает наличие у него жизненной стратегии, реализуя которую, индивид не замыкае т- ся в своем ближайшем социальном окружении, свободно перемещаясь в пространстве социума и меняя по ходу свои роли. Подобная мобильность не ведет к маргинальным статусам, по - скольку человек не имитирует ту или иную роль, а, пользуясь языком культуры, собственным интеллектуальным и духовны м потенциалом, осваивает ту или иную локальную социально-по - литическую среду, укореняется в ней. Э. Геллнер называет та кого человека модульным. «Его модульность, — пишет он, — это способность в рамках данного культурного поля решать самые р азнообразные задачи» (Геллнер, 1995, с. 110).

Свободный вход и выход из политических организаций, возможность перехода из власти в оппозицию, из государств енных структур в общественные — вот лишь некоторые проявления модульности, которые позволяют естественно и органич но изменять «политический интерьер» общества. «И только современный модульный человек, — резюмирует Э. Геллнер, — является одновременно и индивидуалистом и эгалитаристом, и те м не менее отличается способностью, объединяясь со своими с о-

537

РАЗДЕЛ IV

гражданами, слаженно противостоять государству и решать зада- чи в диапазоне, невероятном по своему разнообразию» (Геллнер, 1995, с. 111).

Итак, философский и социологический подходы к проблеме в силу сложившихся в этих отраслях знания традиций исх о- дят из разных методологических позиций. Философы помещаю т

âфокус своих исследований человека, социологи — институт ы. Первые предпочитают антропологический подход, вторые — с и- стемно-структурный. Синтезировать их — а решение такой сл ожной проблемы, какой является проблема воздействия социал ь- ной организации на человека, возможно только на путях меж - дисциплинарного синтеза — целесообразно в рамках социокультурного подхода.

Логика философского и социологического дискурсов своим стремлением описать и объяснить реальное поведение люде й в обществе создает для этого определенные предпосылки. Еди нство философского и социологического дискурсов проявляется также

âих глубокой «озабоченности» созданием условий для реализации человеком, действующим в политическом пространстве и н- ституциональной организации, своих сущностных сил и спос обностей. Наконец, философско-социологический анализ полит и- ческого бытия в институциональном и антропологическом а с- пектах убеждает, что и проблемы субъектов, и проблемы стру к- тур могут быть решены лишь в контексте исследования социа ль- но-политических практик современного общества. Если же го ворить о российских реалиях, то изучение социокультурного к ода действий политических акторов позволяет трезво, без огул ьного критиканства и катастрофизма, а также, что не менее важно, без романтических иллюзий и прожектерства реалистично п редставлять актуальную ситуацию и объективно оценивать перспективы ее развития в каждый момент времени.

Литература

Бергер П, Лукман Т. Социальное конструирование реальности . М., 1995.

Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его ист о- рические соперники. М., 1995.

538