25. Выбор - действвовать

Он возвышался над нами мрачной молчаливой скалой. Такой большой и, одновременно, пугающе притягательный. Мрачный и опасный. Но как же всё же попасть в него? И откуда в чаше в руке у безымянного мужчины-скульптуры кровь? Для чего?

Я повернула лицо на Сашу, и тот сочувственно глядел на меня в ответ. Я вновь закачала головой и из глаз хлынули слёзы. Саша тут же меня прижал к себе. Мне это не понравилось, и я вырвалась из его объятья под недоуменным взглядом.

— Не надо меня жалеть и обнимать! – я затрясла руками. – Я чувствую себя от этого ещё хуже. Меня бесит то, что вы всегда жалеете меня, будто я маленькая!

— Ничего подобного! Я не жалею тебя, а сочувствую так, как поступает любой нормальный друг!

— Нормальные друзья, что не происшествия не липнут к другим так, будто этот его друг совсем ему не друг! – воскликнула я, а потом неожиданно поняла смысл своих же слов.

Саня весь скуксился и побледнел.

— Давно ты знаешь? – почти шёпотом протянул он.

— Что ты сходишь по мне с ума? – также тихо спросила я. – Я сейчас это поняла. Вот что пытался мне сказать Артём весь этот год, а я не видела, так как сходила с ума по нему! – от неожиданного признания стало легче.

Но Саня, увы, выглядел ещё хуже с этих слов.

— Ты была влюблена в Артёма?

— Черт побери, по мне это было видно! Ты должен был видеть, раз я тебе так нравлюсь!

— Эмма, ты мне не просто нравилась, - он поймал моё лицо своими большими руками. – Я, кажется, люблю тебя.

От ужаса я затаила дыхания, не зная, что и сказать.

— Но это бессмыслица! – смогла выдавить я. – Я не люблю тебя, Саша. Ты – мой друг, ты мне как брат, но не более… - у меня с новым притоком полились слёзы. – И ты мне дорог, я не хочу тебя терять…

— Поздно, Эмма. Я бесповоротно в тебя влюбился, и назад пути нет. Ты делаешь мне больно, и я не уверен, что я могу быть тебе другом. – Он убрал с моего лица руки и отвернулся. – Я весь этот год любил тебя, пока ты всё это время любила его. – Он резко развернулся и в его глазах пылал гнев. – И после всего, что происходило – ты лила слёзы по нему? Да ты эгоистка, Эмма. Твоя подруга…

— Не надо! – закричала я в гневе. – Не приписывай её сюда! Я ревела не только из-за Артёма, почему всё сводится к тому, что я должна плакать из-за него? Да, я влюбилась в него как идиотка и обожглась, точка. Да, мне больно. Да, он оскорбил меня, а теперь ещё и призирает за отказ на его предложение, да… Это верх эгоизма переживать то, что в один момент того, кого ты любил и был с тобой мил и хорошим стал таким… - я заткнулась на полуслове и протянула руки к другу. – Верь мне, Марина была одной из тех причин, от которой мне и было… больно.

Саша, не веря, глядя на меня, покачал головой и шарахнулся в сторону, будто я прокажённая. От этого мне стало больно, и я прижала замёрзшие руки друг к другу и груди. Сердце больно билось по ребрам, и я готова была снова разреветься, но держалась из последних сил.

— Поздно уже просить о вере, Эмма!

— Ты говоришь так, словно я… изменила тебе. Словно… я твоя девушка, но я всё это время была другом и только, ты сам знал, я…

— По-моему, ты должна была понимать, что так быстро на авантюру с играми в любовную пару никто из парней-друзей не согласился бы. Или этот парень тебя любит, или влюблён – другого шанса согласиться на это – нет.

— Ты будешь меня и этим попрекать! – Из глаз всё-таки хлынули слёзы, но гнева. – Будто я виновата в том, что ты влюбился меня. Будто я виновата, что ты согласился, зная о последствиях, ибо теперь понятно о чём вы шушукались с ребятами и те явно тебе говорили об этом же. Будто я во всём виновата, да? Да если это так – да какой ты после этого друг? Какой ты после этого влюблённый парень, если я у тебя самая плохая?

— Ты не понимаешь…

— Это я-то не понимаю? Очнись! Я была влюблена весь год в Артёма, кто-кто, а я понимаю, но я почему-то не бегу и не виню его во всех грехах человечества! Я просто… - Я топнула ногой от злости.

— Ты просто сломалась, вот и всё. Как использованная игрушка, - пожал он плечами, но для меня эти слова били ударом в живот.

— Так вот я значит кто? Игрушка, да?

— Я так о тебе не думаю, а вот Артём…

— Да перестань ты говорить о нём! Какой бы сволочью он не был, он всегда-всегда понимал то, что хочу я. То, что хочет он - уходило на второй план!

— О, так он ещё и святой?

— Причем здесь это? – Я просто не верила ушам своим, что там глазам! Этот парень, некогда мой лучший друг ведёт себя так, словно я чужая, словно я и вовсе не его друг, а какая-то дешевка. – Ты просто… - голова сама собой пошла кругом.

Кажется, давление подскочило из-за всего этого, и я стала падать. Ждать помощи не приходилось и руки сами, выдвинувшись вперед, поймали чашу в руках скульптуры.

И, кажется, я порезала мизинец на правой руке об неё, но я удержала равновесие и выпрямилась, продолжая держать чашу. Кружение прекратилось, и я посмотрела на Сашу с укором.

— Ты это видишь? – неожиданно Саша стал Сашей и указал пальцем на фигуру. Я в недоумении обернулась и распахнула рот.

Скульптура мужчины засветилась, и за её спиной образовались крылья. Лицо же смотрело в упор на меня. Убрав быстро руки с чаши, я отодвинулась, и фигура уже ангела подняла чашу вверх.

Да коль кровь избранного прольётся,

Обитель демонов откройся!

Скульптура резко отвернулась, а затем повернулась – в её руках уже не было чаши, и она снова стала мужчиной.

— Как думаешь, сейчас дверь поддаться?

Что-то издало громоподобный звук, и мы обернулись. Скульптура женщины сошла со своей ниши.

— Лишь одна из вас может войти внутрь. Так было всегда – двое за две недели, Инь и Ян.

— Но это просто… - возразил Саша. – Чтобы войти - нужна кровь, так чем хуже, что нас будет трое?

— Только одна может войти, – повторила скульптура, и Саша бешено огляделся, но так ничего и не нашёл. Поднял палочку, и скульптура разлетелась на осколки.

Затем осколки засветились и восстановились в скульптуру женщины моментально. Она сказала:

— Решайся, время поджимает.

Скульптура повернулась, и это было так неестественно и пугающе. Она залезла в свою нишу и замерла. Мы с Сашей ещё минут пять глядели на неё, пока скульптура мужчины вновь не отвернулась и резко обернулась уже с чашей. Стал слышаться звук часов, будто время стремительно убегало.

— Ты не пойдёшь! – решительно заявил Саша.

— Едва ли я буду тебя слушать после того, что ты мне наговорил! – тут же выдернула я свою руку из его.

— Да, признаю, сказанное было с пылу и жару, но ты мой друг и одну я тебя туда не пущу!

— Чтобы ты не говорил сейчас - это не изменит то, что я собираюсь пойти туда. Ключника тогда обезвредила я! Я, а не – ты!

— Но это волшебник…

— А это демон! Тот, с кем борются и волшебники, и ведьмы! – провозгласила гордо я. – А ты бы лучше шёл за подмогой, которая смогла бы попасть в этот замок через Чародей!

— Значит ли это, что ты меня гонишь?

— Да прекрати же ты! Сань, ты мой друг и будешь им. Сейчас ты мне нужен как никогда таким, каким ты был до того безумия под названием «влюблённость в Эмму»! Ты был… самым зрелым и умным из нас, так вот и сообрази, что это выход, что это целый план! Я буду наживкой и отвлекающей, пока ты приведешь сюда настоящих волшебников.

Саша покачал головой и побледнел.

— А если с то…

— По крайней мере, я выиграю время и попробую вытащить задницу Филиппа, - я показала девственно чистый кристалл дружбы. – А время? Время всегда так мало, когда… - я заткнулась на полуслове. – Я, правда, хотела бы влюбиться в тебя, но я – я не могу этого, потому, что уже люблю его. Но внутри также меня живёт Роза и она любит Адама и Николаса, и похоже, из-за неё я влюбилась также в двоих… Но я бы…

— Я понял! Не надо! – жестом руки заткнул меня он. – Просто обещай мне, что ты тоже выберешься, так как у тебя мама и папа, Кира, вся твоя семья – любит тебя и волнуется. Обещай?

— Я… попытаюсь. – честно сказала я. – Ради них, и ради себя, разумеется.

— Эмма, просто… выживи, хорошо?

Я впервые за много дней искренне улыбнулась, подошла к Саше и обняла его.

— Я обещаю.

Саша отстранился от меня и тоже мне улыбнулся.

— Я верю, ты сможешь. – А потом он ушёл. Он не обернулся ни разу, а когда достаточно отошёл от меня – побежал к воротам в Чародей.

Сглотнув комок в горле, я обернулась на замок и подошла уверенной, пока не струсила, походкой к дверям и те сами распахнулись, пропуская меня в мрачный, подсвеченный огоньками свечей, коридор.

Крепко сжав в одной руке палочку, а другой – кулачок, я уверенно прошла через двери и те захлопнулись тут же за мной. Что же, а вот и я…

В коридоре было холодно даже в зимней куртке. Ото рта поднимался пар и я, чтобы не окоченеть, начала двигаться по коридору вперед. Мои шаги отзывались эхом, и это было не очень приятно, так как из-за этого я иногда оборачивалась, но никого не было вообще.

Устав от тишины, я стала звать Филиппа, но никто не отвлекался, но я всё равно настырно звала его по имени.

— Филипп? – Я добралась до главного зала с большой лестницей и уверенно зашагала по ней.

И хотя лестница выглядела не пригодной для использования и была сгоревшая, я всё-таки добралась до второго этажа без происшествий, а потом за моей спиной лестница обвалилась.

Что же, пути обратно нет.

— Филипп? – вновь позвала я и услышала голоса впереди.

От волнения ускорила шаг и затаила дыхание. Умаляю, пусть голос не умолкает, ну пожалуйста!

Преодолев один коридор, я повернула в другой, разрушенный пожаром и быстро промчалась по нему, так как всё при первом моём шаге стало обрушаться. Кое-как преодолев обрушенный коридор, и чуть не упав, я оказалась перед открытой дверью, от которой шёл тусклый свет.

Мне бы надо было замереть – подумать, придумать план, но я вместо этого помчалась туда и оказалась в просторной комнате с большим камином, у которого на полу, слава богу, дыша, лежал Филипп.

— Филипп! – с криками бросилась я к другу и уложила его голову к себе на колени. Он дышал – да, но он был… в коме. Я в ужасе глядела на него, не зная как быть.

— Ну здравствуй, Эмма. – Дверь в комнату тут же захлопнул кто-то сзади меня. – Я давно ждал этой минуты.

Медленно и со сжимающимся в груди сердцем, я обернулась.

— Быть того не может! – в ужасе прижала я к лицу руки.