Средневековье / _ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА / ЛЕ ДЮК ЖИЗНЬ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА / leduc_suppl

Несомненно, что подобные приемы украшения, которые на Востоке не утрачивались никогда, европейские ремесленники усвоили именно там в эпоху крестовых походов. Но в характер обработки они привнесли черты нового вкуса, который начал бурно развиваться.

Одежду отделывали не только позументом, но и золотыми чеканными, тиснеными и резными пластинами, украшенными камнями и жемчугом. Ими отделывали ворот мужского и женского платья, пояса, обручи для волос и даже обувь. Эти пластины, нашитые встык на ткань, легко принимали форму той части тела, которую облегала материя.

Скульптура XII в. дает обширный материал для знакомства со многими видами украшений; некоторые образцы этих изделий (без данных о происхождении) хранятся в музеях (рис. 4)221 ; крепления на оборотной стороне не оставляют сомнений в их предназначении. Эти пластины иногда покрывали перегородчатой эмалью или штампованным рисунком (А), драгоценными камнями и жемчугом (В). Иногда их украшали выступающими завитками и арабесками из зерненой филиграни, отделенными от фона, – изящными по рисунку и совершенными по исполнению (рис. 5)222 . Это драгоценности работы западных мастеров или по крайней мере ломбардских, но к византийским их отнести нельзя – там стиль к тому времени изменился, утратив былое изящество; подобные орнаменты сохранились также в архитектуре, а еще больше в западноевропейских рукописях. Не приходится сомневаться, что вначале такие украшения делались в подражание византийским образцам, но постепенно западные мастера вложили в работу собственный вкус, добавив приемы, сохранившиеся здесь еще с античных времен.

Ни на одном памятнике XII и XIII вв. мы не нашли и следа женских серег или браслетов. Однако существовало украшение, заменявшее серьги, которое часто носили и мужчины, и женщины. К обручу или короне сбоку подвешивались драгоценности, спускавшиеся до плеч вдоль линии волос. Такие украшения были особенно распространены в каролингскую эпоху и оставались в моде до середины XII в. Это явное заимствование из Византии:на рисунках в греческих рукописях вплоть до XII в. короны высокопоставленных особ украшены подобными подвесками. На таких миниатюрах это обычно нити жемчуга, поскольку в Византии жемчуг как украшение ценился очень высоко. На Западе его нередко заменяли простыми стекляшками или золотыми подвесками в виде маленьких шариков или безантов. Однако на французских памятниках и в рукописях эти украшения можно видеть не часто. В провинциях же, прилегающих к Средиземному морю, в Провансе, Лангедоке, где византийское влияние было более непосредственным, статуи часто украшены обручами с подвесками по всей окружности (рис. 6)223 . Такая же мода была и в Арагоне в XII–XIII вв., и вообще она восходит к глубокой древности – подобные головные уборы есть даже на египетских памятниках.

Украшения XII–XIII вв. прекрасны по композиции и рисунку, они нередко выполнены в чересчур свободной манере, даже без соблюдения симметрии, что придает им особое очарование. Это, безусловно, произведения искусства, чего часто не скажешь о современной бижутерии, механическая правильность и жесткая холодность которой плохо гармонируют с мягкими и свободно падающими складками ткани. Металл хорошо сочетается с одеждой, если форма изделия относительно свободна и напоминает вышивку, всегда гибкую и чуть- чуть неправильную. В древности это прекрасно понимали, и работы греческих мастеров всегда отличаются этим качеством, в то время как современные их имитации неизменно правильны по форме и жестки, не удовлетворяя людей с хорошим вкусом.

В XIII в. прелаты носили множество очень дорогих украшений: аграфы, застежки, нагрудники, шитье золотое, серебряное, с драгоценными камнями, перчатки с металлическими пластинками, митры и обувь с каменьями, золотом и серебром, епитрахили и манипулы, также покрытые серебряными и позолоченными пластинами.

С мирянами, как уже говорилось, дело обстояло иначе. С 1220 по 1280 гг. знать не злоупотребляла драгоценностями. Покрой одежды не требовал украшений, и кроме нескольких застежек и аграфов, на которых держался плащ, ни пышной каймы, ни подвесок

101

èшитья, перенятых из Византии и широко распространенных в XI–XII вв., в костюме не было. Восток утратил прежнее влияние как на моду, так и на искусство. Потому драгоценности того времени и принимают откровенно западный характер.

У мужчин в это время из драгоценностей остались только аграфы на платье и плащах, пряжки на поясах и обручи, поддерживающие волосы. Драгоценным было главным образом оружие; украшались перевязи, щиты, шлемы, а иногда даже стальные пластины, которые нашивали на кольчугу. У женщин, помимо аграфов и поясов, самые ценные украшения были на головных уборах:

Венерой здесь была прекрасная Ода с ясным взглядом; В этот день она нарядилась в плащ; Рост ее был невелик, но ей доставало и этого. Желаете ли вы услышать о ее красоте?

На голову она надела убор

С богатыми каменьями, ярко сверкавшими [6, p. 80].

Эти головные уборы состояли из более или менее богато украшенного обруча и сетки с жемчугом или драгоценными камнями. В то время в ювелирном деле, как и в архитектуре, вместо явно вышедших из моды византийских орнаментов стали обращаться к растительным. Рисунок на брошах, шитье, обручах состоял из золотых и серебряных цветов и листьев (рис. 7). В главе “Изделия золотых дел мастеров” описаны способы изготовления этих рельефных (d’ enlevure) украшений, выполненных чеканкой, полностью лишенных византийского влияния. Более легкие и разнообразные по композиции, но более хрупкие, они легче и ломались и потому в наших коллекциях представлены единичными экземплярами, тем более что в то время, как уже говорилось, миряне украшениями не злоупотребляли.

Но все же позументы и ткани, как и в прошлом веке, украшали золотом и золоченым серебром, главным образом по вороту, по краям плаща и на поясах. Украшения эти были легкими и не выглядели столь строго и монументально, как в XII в. Найденные в гробницах остатки одежды

èизобразительные памятники свидетельствуют, что они состояли просто из очень тонких листков металла, которые нашивались по краю платья или непосредственно на нем. Это была всего лишь толстая штампованная фольга, сверкавшая ярче, чем вышивка или парча, а потому и больше подходившая для украшения парадных одеяний, которые должны были смотреться с большого расстояния.

Мастера, делавшие драгоценности для высшего духовенства, использовали также перегородчатую и цветную эмаль. Строгость и некоторая холодность, свойственные украшениям из эмали, мало соответствовали светскому костюму, зато прекрасно сочетались с оружием и доспехами.

После смерти Людовика Святого знать снова воспылала страстью к драгоценностям, и эта страсть все усиливалась в течение XIV в. На севере Италии их изготовляли во множестве; не отставали и французские ювелиры, а связи французского двора с северной Испанией и Ломбардией с 1290 по 1390 гг. еще более содействовали распространению вкуса к подобным предметам роскоши; вскоре увлечение ими охватило и бюргерство, и многочисленные королевские эдикты ничего не могли поделать с этим. Рассматривая миниатюры, исполненные в старинных рукописях итальянскими художниками, нетрудно заметить, что на Апеннинском полуострове мода на драгоценности в начале XIV в. была широко распространена, в то время как у нас она только начала развиваться после периода относительной сдержанности, которой отмечен весь французский XIII в. Головные уборы итальянок поражают роскошью, какой французская знать с XII в. и не знала, но которую она вскоре превзойдет. В истории нашей страны наблюдается странное явление: в смутные эпохи роскошь одежд будто бы возрастает. Так, XIII в. был одним из самых благополучных в нашей истории. Никаких серьезных внутренних войн, успешное и значительное развитие знания и материальной культуры; относительно усовершенствованная административная организация, регулярное отправление

102

правосудия, если сравнивать установления Людовика IX с предшествующим законодательным хаосом. И в этот период чрезмерная роскошь костюма XII в. сменяется сравнительной простотой одежд. Дворяне и горожане одеваются в платье почти одинакового покроя, драгоценностей носят мало. В XIV в. высшие классы снова охватывает стремление к роскоши. Ни поражение при Креси, ни поражение при Пуатье не останавливают этого процесса, постепенно охватывающего и бюргерство. В царствование Карла V все остается на прежнем уровне; после бедствий начала XV в. роскошь в одежде снова усиливается. При Людовике XI этот процесс приостанавливается, но далее эта тенденция вновь нарастает в течение всего смутного периода конца XV – начала XVII вв. Что это? Желание насладиться настоящим, когда неясно будущее? Или это лихорадка, овладевающая умами в годину народных бедствий и побуждающая каждого хоть на минуту показать себя на сцене беспокойного мира? Мы не знаем. Но здесь есть над чем поразмыслить наблюдательному философу. В начале XV в., когда половину Франции захватили англичане, знать заказывала великолепные одежды и затевала празднества неслыханного размаха. Точно так же в сравнительно позднее время, при Директории, едва остановилась гильотина, а границы Франции оставались в опасности, общество снимает траур и предается вызывающей роскоши.

Итак, богатство костюма во французском обществе – не следствие благополучия. Скорее наоборот. Создается впечатление, что после тяжелых потрясений, когда общество вынуждено соприкоснуться с нищетой и временно лишить себя самого необходимого, остро ощущается настоятельная и неотложная потребность в роскошной одежде и богатой обстановке. Следует об этом сожалеть или поздравлять себя с этим? Что это – легкость характера? Любовь к пустякам? Или особая потребность в изящном? А вот явление не менее странное: в продолжительные периоды процветания у нас падает качество производимых изделий и замедляется интеллектуальный прогресс. Потом случается некий катаклизм, развитие культуры и материального производства прерывается, приходят мрачные времена; но стоит забрезжить хоть проблеску спокойствия, как искусство и ремесла возрождаются, словно бы помолодев, и обретают новый блеск, как будто в годы бедствий науке удалось что-то уяснить для себя, а искусство и ремесло освоили новые приемы.

Скромность в украшении одежды в XIII в. не коснулась соседних с Францией стран. Жители Англии, Брабанта, Баварии, Северной Италии и Испании продолжали носить драгоценности. Так, в трансепте церкви Рурмонда можно видеть статуи Герарда III, графа Гелдернского, умершего в 1229 г., и его жены Маргариты. Обе фигуры чуть больше человеческого роста изображены одетыми по моде того времени. Их костюмы мало отличаются от тех, что носили в это же время во Франции, только на шее графини – золотое ожерелье с драгоценными камнями, плотно облегающее горло; под ожерелье спрятан ворот рубашки в мелкую складку, уходящей в глубокий вырез лифа. На рис. 8 показана верхняя часть этого костюма. Чтобы так плотно прилегать к шее поверх рубашки, подобный «ошейник» должен был соединяться шарнирами. Спадавший сзади плащ поддерживался двумя витыми шнурами, скрепленными посередине, на груди, большой застежкой с драгоценными камнями. Такие «ошейники» долго оставались в моде во Фландрии и в Голландии. Женщины из народа носили их до конца XVII в.

Итак, в XIV веке мода украшать как женское, так и мужское платье драгоценностями возвращается и развивается вплоть до эпохи Возрождения.

Опись сокровищницы Карла V перечисляет множество драгоценных предметов туалета для мужской и женской одежды и вышивок мелким жемчугом. «Шаперон без оплечья лазурного бархата, подбитый горностаем, украшен шитьем кипрского золота224 и сплошь усеян жемчужными кружками: в каждом оном кружке по пять крупных жемчужин»225 . В этой описи упоминаются и многочисленные крестики, которые носили принцессы королевской семьи: «Малый золотой крестик с четырьмя рубинами, одним сапфиром и восемью жемчужинами, весом пятнадцать золотых стерлингов»226 . На драгоценностях такого рода, которые тогда

103

именовались «вывесками» (enseignes), «картинами» (tableaux) или «подвесками», изображались даже целые сцены. «А также маленькое золотое распятие с сидящими на возвышении Богоматерью и святым Иоанном, без каменьев, весом в одну унцию227 . А также золотая картина, на каковой распятие и увенчание Богородицы, отделана жемчугом, александритом и изумрудами, весом шесть унций»228 . Ковчежцы тоже не были забыты: их носили на шее и подвешивали к поясам: «А также малые украшения и ковчежцы, с цепочками или без оных, каковые принадлежали покойной госпоже Марии Французской, дочери короля»229 .

«А также ковчежец, внутри коего граненый зеркалом камень, а на оном представлено Рождество Богоматери, с одной стороны украшенный рубином и четырьмя жемчужинами, а с другой – четырьмя рубинами, четырьмя сапфирами, четырьмя бриллиантами и четырнадцатью жемчужинами, весом шесть с половиной унций»230 . Иногда в эти подвески помещали благовонные порошки и настоящие амулеты: «Золотая коробочка в форме груши, чтобы класть в оную порошок, а над ней малый цветок лилии или некий плод, весом две унции двенадцать стерлингов»231 . – «Камень, каковой именуют Святым камнем, помогающий женщине понести, а тот камень оправлен в золото с четырьмя жемчужинами, шестью изумрудами, двумя рубинами, а на оборотной стороне изображен герб Франции, заключено же все в кожаный футляр»232 . Не забыты также ожерелья и цепи: «Малое ожерелье из цепочек из золотых лилий, нашитых на индийской ткани, на нем три колокольчика, золотые оковка и пряжка, весом одиннадцать стерлингов»233 . Равно как и пояса: «А также пояс из шестидесяти пластин с камнями, из коих тридцать с двумя сапфирами, двумя рубинами и четырьмя большими жемчужинами каждая, в тридцати прочих посередине каждой рубин; на оковке же пять больших сапфиров, пять рубинов, четыре алмаза и двадцать больших жемчужин. А на пряжке три больших рубина и шесть малых, три больших сапфира, четыре алмаза и шестнадцать больших жемчужин. На оковке означенного пояса недостает одного сапфира, а на пряжке одной малой жемчужины и одного сапфира”234 .

От этих сокровищ до нас дошли редкие образцы, но на надгробных памятниках и на виньетках рукописей их изображено много. На эти документы эпохи и следует ориентироваться.

В царствование короля Иоанна дворяне-мужчины начинают украшать богатыми драгоценностями вошедшую тогда в моду узкую, облегающую одежду. Самой дорогостоящей из них был лежащий низко пояс: цена его была поистине фантастической. Тяжелые, широкие, сплошь покрытые камнями, эти пояса носили на бедрах (см. «Пояс»). Сзади они крепились к котарди, а спереди свисали свободно (рис. 9)235 . Пояса эти состояли из отдельных звеньев на шарнирах (рис. 9 bis), что придавало им известную гибкость. Чтобы надеть пояс, снимали пряжки А и В. Тогда пояс распадался на две части, относительная гибкость которых обеспечивалась шарнирами d. Немного позднее, в начале царствования Карла V, пояса стали носить еще ниже и строго параллельно краю котарди, к которому их крепили аграфами. Иногда спереди на них располагалась большая центральная пряжка (рис. 10)236 . Шапероны стали делать необычайно нарядными, подлинными предметами роскоши; они вышиты золотом и даже украшены на груди жемчугом. Приблизительно в это время и даже несколько ранее дворяне начали носить плащи с капюшоном, застегивающиеся справа. От капюшона до разреза, по правому плечу, шла декоративная застежка, имитирующая пряжку старинного франкского плаща (рис. 11)237 . Такие застежки состояли из золотых или позолоченных подвижных частей, украшенных драгоценными камнями и жемчугом. Их пришивали через равные промежутки по обоим краям плаща и продергивали сквозь них шелковый шнур. На рис. 11 эта деталь изображена в натуральную величину.

Знатные дамы тогда надевали сверху котарди или сюрко, очень узкие спереди, на груди; с боков был виден пояс, лежавший на бедрах поверх нижней котты (рис. 12)238 . Пояс делали

104

на шарнирах, чтобы лучше облегал тело, или из отдельных пластин, которые нашивались на полосу из шелка или бархата; отсюда название «окованные пояса» (ceintures ferrées). Детали пояса с рисунка 12 в натуральную величину показаны на рис. 12 bis. Вскоре переднюю часть котарди стали делать шире и покрывать меховым нагрудником из двух половин, разделенных богатым украшением, которое шло от горла до юбки (рис. 13)239 .

На многих статуях знатных дам конца XIV – первой половины XV вв. можно видеть подобные украшения. Поверх вертикальной ленты ювелирной работы обе половины нагрудника скрепляли роскошным аграфом (на рис. 13 bis изображен в натуральную величину)240 .

После смерти Карла V страсть к драгоценностям у французской знати стала еще сильнее, а при Карле VI дошла просто до расточительства. Мужские и женские головные уборы были сплошь покрыты драгоценностями, на шее носили массивные ожерелья и цепи, все роскошнее декорировали пояса. В счетах герцогов Людовика и Карла Орлеанских перечислено несметное количество приобретенных, а затем проданных или заложенных драгоценностей – в зависимости от нужд этих принцев, которым всегда не хватало денег. В июне 1395 г. «Ганс, золотых дел мастер, подтверждает, что получил от монсеньора Орлеанского 1359 франков 12 су и 9 турских денье за восемь золотых ожерелий, на каждом из коих драгоценная подвеска в виде стручка; за 46 перьев (игл) дикобраза, с алмазом в каждой из них, и две цепочки из золота, на каждой из каковых висит фигурка тигра, украшенная тремя алмазами и тремя жемчужинами...» [9. 3e partie. P. 27]. – «По распоряжению нашему у Манюэля из Ламера, торговца из Генуи, куплен был золотой, украшенный каменьями и жемчугом головной убор за три тысячи золотых франков, каковой мы подарили нашей дорогой и любимой супруге герцогине, а посему просим Вас заплатить означенную сумму в 3 тысячи золотых франков» (1390 г.) [9. P. 28]. Три тысячи франков за шляпу! Это неслыханная сумма, соответствующая 40 000 франкам на нынешние деньги, если исходить из цены зерна в конце XIV в.241 (См. «Нарядный головной убор и прическа»). При дворе Карла VI герцоги Беррийский, Бургундский и Орлеанский соперничали в роскоши, и последний из них особенно отличался неумеренной любовью к дорогим украшениям. Прежде чем начались несчастья этого царствования, вся высшая знать подражала двору: кавалеры носили цепи с застежками из драгоценных камней, даже браслеты с ковчежцами и особенно много украшений на шляпах и шаперонах. Дамы поверх котарди надевали широкие дорогие пояса или украшали лиф платья драгоценностями, все более роскошными. Если говорить о головных уборах, то на усыпающие их каменья (а чаще жемчуг, который был в большой моде) тратились огромные суммы денег. На рис. 12 bis и 13 bis представлены эти украшения: на чеканенные или просто пробитые пластины наносился орнамент, чаще геометрический. Подобная техника, весьма распространенная в XIII–XIV вв., при Карле VI исчезает и заменяется «гнутыми» (embouties) золотыми листочками – чуть-чуть выгнутыми и обработанными резцом; с их помощью изображали цветы, листья, фигурки животных, различные орнаменты. Золотые и серебряные украшения для платья утрачивают откровенно декоративный характер; исполнение становится тоньше, изысканнее, но в целом при всем богатстве декора изделия производят меньшее впечатление. Следует также заметить, что одежда теряет величественность, которая сохранялась вплоть до царствования Карла V; изменение вкусов французских дворян и бюргеров неминуемо сказалось и на характере драгоценностей.

Âтечение всего XV в. в моде все более невзрачные украшения, очень красивые вблизи, на расстоянии же довольно невыразительные. И все же эти изделия сохраняют свойство, которое всегда подобает работам из драгоценных металлов: качество работы должно производить большее впечатление, чем сам ценный материал.

Со времен Карла Великого в мужских и женских украшениях, в золотых и серебряных предметах культа и столовых приборах широко использовались античные камеи и инталии.

Âконце XIII – начале XIV вв. эта мода в качестве украшения одежды почти совсем исчезает.

Âцарствование Карла V она возвращается и не сходит со сцены вплоть до эпохи Возрождения.

105

В самом раннем средневековье античными резными камнями обильно украшали раки с мощами; теперь многие из них растаскивали, чтобы из выковырянных камней и инталий делать украшения для мирян. Таким образом аббаты и епископы заручались благорасположением могущественных сеньоров. Династия Валуа отличалась особой любовью к предметам искусства и, готовя приход эпохи Возрождения, стимулировала развитие ювелирного искусства, а также архитектуры и скульптуры; ларцы этих принцев хранили самые изящные драгоценности, пусть и не самые дорогие по материалу. Камеи, которые тогда называли camayeux, вставлялись в кольца, пояса, застежки, аграфы, пуговицы для головных уборов, в подвески ожерелий и цепочек. Описи XIV и XV вв. изобилуют перечислением резных камней. Многие из них в дальнейшем составили основу прекрасной коллекции кабинета медалей Национальной библиотеки. В описях упоминаются не только единичные камни, но и целые наборы (кошельки) камней, ожидающих применения.

Не вызывает сомнений, что в XV в. искусство резьбы по твердому камню распространилось не только в Италии, но и во Франции. Рассказав о смерти герцога Карла Бургундского в своих «Мемуарах», Филипп де Коммин пишет: «Впоследствии мне показали в Милане печатку [signet], которую я много раз видел висевшей у него [герцога Карла] на камзоле: она представляла собой камею с его гербом и вырезанными агнцем и огнивом; ее продали [после битвы при Нанси] в Милане за два дуката» [92. С. 183].

Рассмотрим драгоценности, которые украшали головной убор и лиф у дам с середины царствования Карла V, т. е. с 1370 г. С этого времени прекрасный пол с неумеренным вниманием относится к украшению головы. Еще в XI в. знатные дамы носили на голове золотой обруч с камнями и жемчугом, вначале – чтобы волосы держались на висках и не падали на лицо. В XIII в. эта мода весьма распространилась: если дама была без шаперона, то обычно в обруче на голове. В первой половине XIV в. обручи несколько вышли из моды, но около 1360 г. вновь появились, только теперь чисто в качестве украшений, утратив практическое значение. Более того, с приближением XV в. обруч становится все более тяжелым и неудобным. Вместо того, чтобы позволять завитым локонами или заплетенным в косы волосам свободно ниспадать с висков и затылка, дамы стали поднимать их венцом вокруг головы, и на перевернутый конус, который представляла собой подобная прическа, надевали роскошный головной убор в форме короны (рис. 14)242 . На плотно облегающий фигуру лиф котты крепили драгоценности наподобие аграфов – на груди и на плечах.

Когда мода начинает выходить за пределы разумного, то вскоре непременно перейдет все пределы экстравагантности.

Вначале корона была овальной, потому что волосы собирали в большей степени на висках, чем на затылке. Затем их стали поднимать еще выше, целиком открывая уши, и наконец упрятали в эскоффион – своеобразный бочонок из ткани, покрытый драгоценностями.

«Французский Боккаччо» из Национальной библиотеки («Сто новелл»), датируемый 1405– 1410 гг.243 , содержит сведения о том времени, когда волосы полностью исчезли под эскоффионом. На даме (рис. 15), что-то обсуждающей в своей компании, надет высокий эскоффион в виде тюрбана, на котором пересекаются две ленты драгоценностей. Ленты состоят из пришитых на синюю ткань маленьких квадратных прочеканенных золотых пластинок. Тюрбан сделан из золотой, прошитой и присобранной ткани. На даме сильно декольтированный лиф с воротником из меха меню-вер; сзади воротник углом уходит под очень широкий пояс, черный, с большой золотой пряжкой сзади. Платье темно-синего цвета, по подолу и рукавам отделано мехом меню-вер.

Эта мода прятать волосы не была повсеместной. В разделе «Нарядный головной убор и прическа» на рис. 37 изображена молодая женщина, одетая по моде конца XIV в.: ее волосы падают сзади огромным хвостом из-под низкого эскоффиона; в рукописи 1405–1410 гг., о которой уже упоминалось, нарисована дама (рис. 16) в головном уборе, аналогичном показанному на рис. 15, только волосы свободно падают из-под эскоффиона. Эскоффион из

106

золотой материи спереди украшен жемчугом, а по бокам и сзади – белой тканью. По верху его венчает витой жгут из красной, белой и синей материи.

В другой рукописном французском переводе Боккаччо, «О знаменитых женщинах»244 , есть иллюстрация с изображением знатной дамы, принимающей посвященную ей книгу. На ней двурогий геннин из золотой материи с нашитыми драгоценностями и налобником из драгоценных камней; на шее два колье, одно – очень узкое, простая шелковая нить с жемчужиной, другое шире, из золотых шариков, с крестиком из рубинов и сапфиров; дама одета в сюрко из пурпурного шелка, передняя сторона сюрко отделана мехом горностая и украшена драгоценностями с камнями; нижнее платье – из зеленого шелка с низким золотым поясом. Как расположены драгоценности на геннине, следует рассказать подробнее (рис. 17 bis). Верхние части обоих «рогов» окаймлены тонкими золотыми ободками с выступающими жемчужинами; ободки (см. рис. 17 bis, А) спереди соединены налобным украшением, а сзади спускаются до затылка, образуя U-образную петлю. Накрахмаленное покрывало, отороченное жемчугом, крепится сзади под ободками (см. рис. 17 bis, В) и ниспадает от верхней части «рогов» до шеи.

Позже, к 1440 г., сюрко стали отделывать по вороту золотым ожерельем с каменьями, к которому аграфом прикрепляли вертикальное украшение, лежащее на горностаевом нагруднике (рис. 18)245 . На рис. 18 bis – деталь этого ожерелья с аграфом (фрагм. А) в натуральную величину; на фрагменте В – деталь вертикального украшения, спускающегося по горностаю сюрко; на фрагменте С – деталь низкого пояса на котте. Этот пояс сделан из мягкой золотой ткани, на которую нашиты прочеканенные золотые пластины; в середине пластин чередуются рубины и сапфиры. Обе каемки из рубинов и сапфиров – составные, чтобы пояс мог гнуться. Ожерелье и вертикальное украшение тоже отделаны рубинами и сапфирами, чередующимися в центре розеток.

Но вернемся к украшениям дамских геннинов. Вот один из них (рис. 19)246 – очень высокий тюрбан синего бархата, усеянный жемчугом, на который наложен изогнутый валик из красновато-коричневого с золотистым отливом шелка, оплетенный золотыми нитями. Вуаль окаймлена золотыми блестками. Иногда к передней стороне валика прикреплялось драгоценное украшение (рис. 20)247 , а по валику с обеих сторон тянулся гребень из драгоценностей. Странность этих головных уборов превосходила все, что только можно придумать. Так, например, эскоффион (рис. 15) иногда делался с тремя «рогами», украшенными драгоценностями. Покрывало покрывает сверху весь головной убор, спускаясь двумя полотнищами по бокам и длинной лентой сзади (рис. 21)248 . «Рога» сделаны из черной материи, по-видимому, из бархата, чтобы золото и камни лучше смотрелись. Волосы видны из-под головного убора, они тщательно уложены волнами, перевиты черным с золотом шнуром, а сзади связаны и образуют свободный длинный хвост, как можно понять по другим рисункам той же рукописи. Эти головные уборы были весьма разнообразны, и мода не требовала рабского подражания принятым образцам, как сегодня. Надо думать, дамы больше доверяли зеркалу, чем своей портнихе, и модифицировали моду сообразно своей внешности. Несомненно, что такие одежды и украшения стоили баснословно дорого, но это не мешало быстрой смене фасонов. Возможно, горожанки и хранили какое-либо платье годами, чтобы надевать его по праздникам, но у знати такого обычая не было. Покрой одежды, форма головных уборов изменялись из года в год – пусть незначительно, но ни одна уважающая себя женщина не надела бы убор, которому несколько лет. Различия, которые теперь едва заметны, современникам бросались в глаза и так же, как сейчас, казались смешными, а быть смешным во Франции во все времена боялись.

Какими бы многочисленными и великолепными ни были украшения, которые французские дамы носили на одежде в XV в., в этой роскоши чувствовалась определенная умеренность. Хорошему покрою, элегантности, умению изящно и непринужденно носить платье, разнообразию и свежести тканей, спокойной гармонии их расцветки придавалось большее

107

значение, чем богатству и пышности – кроме, конечно, одежд, предназначавшихся для особо торжественных случаев. Как уже говорилось, в Италии и Испании дело обстояло иначе. В этих странах носильные украшения занимали гораздо более важное место в одежде, особенно женской. В Англии страсть к драгоценностям стала чрезмерной с того момента, как английская мода перестала совпадать с французской, т. е. со второй половины XIV в. Политическая борьба очевидно способствовала увеличению разницы, что особенно сказалось на доспехах, но заметно и в гражданской одежде. Одежда англичан XV в. украшена значительно богаче, бижутерию туда везли в основном из Италии, а в Англии тех, кто ее продавал, называли «ломбардцами»; последние не только торговали драгоценностями, но были и ростовщиками, при нужде – банкирами, а также продавали пряности, венецианские, сицилийские, флорентийские и восточные ткани.

В период войн Карла VIII вкус к итальянским драгоценностям во Франции широко распространился, и надо отметить, что в то время они были необычайно хороши. К концу XV в. французские изделия были чересчур перегружены деталями и чрезвычайно громоздки по композиции, хотя и тонкой работы. Влияние бургундского двора вплоть до времен Людовика XI привнесло во вкусы французов досадные изменения. Этот богатый, роскошный двор тяготел к фламандскому стилю, отнюдь не отличавшемуся ни изяществом, ни простотой. Мало-помалу бургундское производство предметов роскоши сделалось главенствующим, хотя бы по той причине, что в первой половине XV в. только оно могло развиваться без помех. Сокровищницы бургундских сеньоров были переполнены, в отличие от сеньоров французских, в большинстве разорившихся.

На праздниках, поединках и турнирах бургундский двор блистал одеждами неслыханной дотоле роскоши. Дворяне появлялись на этих праздниках в «златодельных одеждах» (robes d’orfйvrerie), т. е. сшитых из драгоценных тканей, расшитых золотой нитью, камнями и жемчугом и отягощенных множеством украшений.

Утонченность, свойственная стилю предметов и памятников искусства времен первых Валуа, была утрачена в бедствиях начала XV в., а пышный двор Бургундии ценил количество, а не качество украшений, потому при Карле VII и Людовике XI производство предметов роскоши опустилось ниже уровня, достигнутого в период с XIII в. до воцарения Карла VI. Под влиянием немецкого и фламандского стиля, наименьшим недостатком которых было отсутствие строгости, французское ювелирное дело впало в претенциозность, в перегруженность деталями, будто специально подражая уродливым и бесформенным образцам. Все изделия, сделанные во Франции в царствование Людовика XI, отдают немецким духом, лишенным терпкости, что особо характерно именно для этого периода. Поэтому изделия, привезенные из Италии, конечно же, стали настоящим открытием, тем более что конец XV в. был безусловно самой блестящей эпохой в развитии прикладного искусства этой страны.

Франция не ограничилась ввозом из Италии ценностей и некоторых предметов туалета, – были восприняты и головные уборы, и кое-что из одежды, которую носили в Тоскане и Ломбардии.

Но прежде чем перейти к этим последним изменениям во французском костюме в эпоху Возрождения, рассмотрим, какие украшения носили во Франции мужчины со времен Карла V. Помимо дворянских поясов, о которых уже говорилось, дворяне со времен Иоанна II украшали головные уборы в соответствии с их формой и материалом драгоценностями, пластинами, аграфами, цепями и бусами. При Карле V украшения носили даже на волосах (см. раздел «Нарядный головной убор и прическа», рис. 83). Одним из самых распространенных во всех слоях общества головных уборов была круглая фетровая шляпа с загнутыми вверх полями. Богатые люди спереди носили украшение, над которым обычно крепилось перо (рис. 22)249 . Но такие шляпы подходили людям зрелого возраста; молодежные шляпы были выше, цилиндрической формы, с большими полями, которые плотно прилегали к тулье, а спереди к ним крепился драгоценный аграф (рис. 23)250 . Драгоценности прикреплялись не только к

108

шляпам. К концу XIV в. дворянский пояс, который носили на бедрах, вышел из моды одновременно с узким сюрко, также популярном при Карле V. Стали носить широкие сюрко со складками, пелисоны и гардекоры, иногда с поясом на талии. Дворянин на рис. 24251 îäåò

âширокое сюрко с объемными разрезными рукавами и юбкой в складку, опоясанное драгоценным поясом, к которому подвешены бубенчики. Тогда – и даже раньше, в XIII в. – был обычай прикреплять бубенчики или колокольчики к цепочкам на шее, поясе и рукавах. Вероятно, в их звоне находили какое-то очарование. Возможно, это был способ сообщить о своем присутствии. Сюрко дворянина белое, внутренняя сторона рукавов – темно-синяя. Обе стороны рукавов, белая и синяя – в розовую полоску. Фестончатые наплечники – розового цвета, с золотыми подвесками, бреланами (brelans). Тяжелые нижние рукава – тоже розовые, как и головной убор в виде чешуйчатого тюрбана. Чулки белые, туфель нет. В то же время, приблизительно около 1400 г., знать начинает носит на плечах тяжелые цепи в виде толстых жгутов из золота, к которым крепятся подвески (branlants) – стручки, листочки – или медальоны. В одной из рукописей библиотеки города Труа252 изображен Гамилькар, одетый как знатный сеньор времен Карла VI (рис. 25). На нем красный шаперон поверх коричневого чепца (куафа), голубое сюрко, подбитое мехом серой белки, на одной ноге чулок красный и черный башмак, на другой – белый чулок и красный башмак. Витая тяжелая цепь с камнями и жемчугами лежит на плечах, талия свободно охвачена плетеным золотым поясом. К поясу могли подвешивать вышитый или расшитый камнями кошель-эскарсель, иногда – кинжал с резной рукоятью или дорогие четки. «Восемь локтей толстого шелкового шнура, чтобы нанизать несколько четок для вышеупомянутого господина нашего, по цене 15 турских денье за локоть» [9. 2e partie. Comptes de Charles, 1465]. – «А также моток золотой нити, чтобы сделать кисть к большим четкам господина герцога» [Ibid].

К 1360 г. у знати появился вкус к украшениям с фигурками из золота и эмали. Застежки плащей, нагрудные аграфы, пряжки поясов украшали более или менее многочисленными фигурами, а то и целыми сценами. Но многие из таких украшений предназначались не для одежды: они служили убранством молельни, их вешали на стену, как картины, или приносили

âдар церкви. Таково, например, украшение, о котором упоминается в счетах Людовика Орлеанского:

«Изображение святого Георгия из золота на серебряном с зеленой эмалью постаменте, поддерживаемом девятью позолоченными серебряными колоннами, между оных колонн дама и барашек из золота с белой эмалью; на щите (святого Георгия) один большой рубин и восемь больших жемчужин, а на перевязи, поясе, диадеме и мече (того же святого) пятнадцать малых рубинов, один сапфир и сорок две жемчужины; все это весит 14 марок одну унцию и пять стерлингов и продано предложившему наибольшую сумму за пятьсот шестьдесят два ливра десять турских су». Или, например. такое: «4 июня 1395 года. Н. Жиффар, золотых дел мастер, подтверждает, что получил от монсеньора Орлеанского пятьсот золотых франков за золотое украшение, изображающее голову святой Екатерины, каковую поддерживают два золотых ангела, отделанные рубинами, сапфирами и жемчугом, весом в три марки, каковое монсеньор приказал купить, чтобы преподнести нашему святому отцу папе» [Ibid. 3e partie. Art. 19 et 20. § III].

В предыдущих цитатах упоминаются алмазы. Алмазы известны со времен античной Греции; о них говорит Плиний, они упоминаются в средневековых описях; ювелиры работали с ними, шлифуя при помощи алмазного порошка253 . Это был один из их секретов, который никогда не утрачивался. Мастера довольствовались шлифовкой алмаза по его собственным граням или гранили таблицей; камень не производил большого впечатления и все же очень ценился. В описях XIV–XV вв. часто упоминаются алмазы таблицей или «зеркалом», что одно и то же: «Большой алмаз, плоский и круглый, огранен зеркалом, вставлен в золотую застежку в форме розы»254 . – «Большой алмаз, зеркалом, в золотом кольце, 6 тысяч турских ливров» [47]. – «Большой круглый и плоский алмаз, граненый зеркалом, в золотом кольце, оценен в

109

тысячу экю». Алмазы же, отшлифованные по естественным граням, назывались остроконечными (pointu): «Остроконечный алмаз, называемый алмазом Святого Людовика, вправлен в золотое кольцо, купленное монсеньором у мессира де ла Ривьера, 337 ливров десять су». – «Очень красивая золотая застежка с прекрасным остроконечным алмазом и тремя большими жемчужинами, из коих одна в виде подвески, оцененная следующим образом: упомянутый алмаз 5 тысяч экю, а все три жемчужины 2 тысячи экю, а вся застежка семь тысяч девятьсот двадцать пять турских ливров»255 . – «Золотое ожерелье с подвесными листочками, украшено 12 природными остроконечными алмазами и 24 полужемчужинами (половинами жемчужин)» [46, 1467, art. 3130]. Этих цитат достаточно, чтобы понять, как ценили алмазы к концу средневековья, хотя их еще и не умели гранить так, чтобы грани сверкали. Видимо, этот способ огранки изобретен в XVI в.

До середины XIII в. драгоценные и полудрагоценные камни: алмазы, рубины, сапфиры, изумруды, топазы, аметисты и гиацинты, гранаты, опалы и халцедоны – гранились только в форме кабошонов, т. е. с внешней стороны были выпуклыми и полированными, с внутренней – плоскими, иногда (у изумрудов и сапфиров) с притупленным краем. Очевидно, что такая обработка делала алмазы менее красивыми, чем даже горный хрусталь. Но примерно со времен Людовика Святого некоторые камни – сапфиры, рубины, изумруды и алмазы – стали гранить таблицей, что сразу увеличило их ценность; в камне появилась игра света. Только с XIV в. алмазы стали использовать в украшениях и высоко ценить. Однако в одной из приведенных цитат говорится, что у Людовика Святого был остроконечный алмаз. Следует предполагать, что ювелиры полировали естественные грани алмаза, сохраняя форму, с какой он был найден. Несомненно одно: не Лодевейк ван Беркем изобрел огранку алмаза, как это утверждал в 1669 г. один из его потомков – Роберт ван Беркем, потому что уже римляне умели обрабатывать алмазы алмазной же пылью256 . В счетах и описях, начиная с XIV в., также упоминается большое количество алмазов, ограненных «остроконечными», «розой» и «таблицей».

Однако вплоть до эпохи Возрождения драгоценные камни, кроме алмазов, гранили кабошонами, и до сих пор этот вид обработки применяется к рубинам, опалам и халцедонам. Мода на изделия с рельефной цветной эмалью появилась при Карле V. Но только при Карле VI она получила широкое распространение среди знати. Эмалью делали цветы, фигурки людей

èживотных, орнаменты, цифры и девизы, бывшие в моде до самого Возрождения. Для фигурок людей и животных обычно использовалась эмаль белого цвета. «Золотой медведь белой эмали в оправе из каменьев, которого герцог получил от монcеньора Ришмона в обмен на другого медведя, коего дал ему монсеньор Беррийский»257 . – «Вышивка, сделанная изнутри

èснаружи на двух упландах, один для господина нашего короля, а другой для монсеньора герцога Орлеанского: на левом рукаве каждого в верхней части оного вышита дорога, на дороге словно бы бегущая лошадь, вышитая красным; на шее каждой лошади золотое ожерелье, на каковом ожерелье 16 букв: J’ayme la plus belle (Я люблю самую прекрасную), а также два стручка дрока, один белой эмали, другой зеленой»258 .

Такие украшения на рукавах часто встречаются во второй половине XIV в. Их носили пониже плеча, порой они были очень массивными и дополнялись подвесками. Иногда получалось нечто вроде эполет, сделанных из больших золотых бусин с подвесками. А если дворянин решал предпринять какой-нибудь рыцарский подвиг (aventure), он при помощи какого-нибудь заметного украшения прикреплял к рукаву сюрко или упланда «залог» (emprise), как его тогда называли259 , и носил до тех пор, пока обет не будет выполнен. Это был способ публично дать обещание, сдержать которое было делом чести.

Драгоценности, украшавшие в то время женские головные уборы и короны, также нередко отделывали эмалью по золоту, как и застежки плащей и ожерелья; к эмали добавлялись камни

èжемчуг. Плащи, которые надевали знатные дамы в торжественных случаях, кроились как большой сегмент круга (рис. 26). В точках А крепились два украшения; под каждым из них

110