Плутарх о великом галльском восстании (54 - 52 гг. До н. Э.)

ХХV.... Но вскоре обнаружились первые признаки самой большой и опасной войны, какая когда-либо велась в Галлии. Замысел ее давно уже созрел втайне и распространялся влия­тельнейшими людьми среди самых воинственных племен. В их распоряжении были и многочис­ленные вооруженные силы, и большие суммы денег, собранные для войны, и укрепленные города, и труднопроходимые местности. А так как по причине зимнего времени реки покрылись льдом, леса - снегом, долины были затоплены, тропы в одних местах исчезли под толстою снежной пеле­ной, в других сделались ненадежны из-за болот и разлившихся вод, то казалось совершенно оче­видным, что Цезарь не сможет ничего сделать с восставшими. Поднялось много племен, но очагом восстания были земли арвернов и карнутов¹...

XXVII. Между тем большинство варваров из числа уцелевших в сражении скрылось со своим царем в городе Алезии. Во время осады этого города, казавшегося неприступным из-за вы­соких стен и многочисленности осажденных Цезарь подвергся огромной опасности, ибо отборные силы всех галльских племен, объединившихся между собой, прибыли к Алезии² в количестве трехсот тысяч человек, в то время как число запершихся в городе было не менее ста семидесяти тысяч. Стиснутый и зажатый меж двумя столь большими силами, Цезарь был вынужден возвести две стены: одну - против города, другую - против пришедших галлов, ибо было ясно, что если враги объединятся, то ему конец. Борьба под Алезией пользуется заслуженной славой, так как ни одна другая война не дает примеров таких смелых и искусных подвигов. Но более всего удивительно, как Цезарь, сразившись с

многочисленным войском за стенами города и разбив его, проделал это незаметно не только для осажденных, но даже и для тех римлян, которые охраняли стену, обра­щенную к городу. Последние узнали о победе не раньше, чем услышали доносящийся из Алезии плач и рыдания мужчин и женщин, которые увидели, как римляне с противоположной стороны несут в свой лагерь множество щитов, украшенных серебром и золотом, панцирей, залитых кро­вью, множество кубков и галльских палаток. Так мгновенно, подобно сну или призраку, была уничтожена и рассеяна эта несметная сила, причем большая часть варваров погибла в битве. Нако­нец сдались и защитники Алезии - после того, как причинили немало хлопот и Цезарю, и самим себе. Верцингеториг, руководитель всей войны, надев самое красивое вооружение и богато укра­сив коня, выехал из ворот. Объехав вокруг возвышения, на котором сидел Цезарь, он соскочил с коня, сорвал с себя все доспехи и, сев у ног Цезаря, оставался там, пока его не заключили под стражу, чтобы сохранить для триумфа.

Плутарх о завоевании Галлии

XV... Ибо за те неполные десять лет, в течение которых он вел войну в Галлии, он взял штурмом более восьмисот городов, покорил триста народностей, сражался с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил во время битв и столько же захватил в плен.

Плутарх. Указ. соч. - Т. II.

Установление империи Надпись из Анкиры, так называемые «Деяния божественного Августа»

Надпись, представляющая собой автобиографическое описание государственной деятельности Августа, дошла до нашего времени в трех копиях. Наиболее известна Анкирская надпись на ла­тинском и греческом языках, обнаруженная в 1555 г. на месте древнего г. Анкиры (совр. Анкара, Турция), на стене античного храма. Анкирская надпись дает пространные сведения о том, каким путем Октавиан Август, опираясь главным образом на крупных рабовладельцев Рима и Италии, армию, затем плебс, лавируя между ними, смог стать единоличным правителем государства.

§ 1. Девятнадцати лет от роду по собственному своему решению и на частные свои сред­ства я собрал войско, при помощи которого вернул свободу республике, угнетенной бандой заго­ворщиков¹. Во имя этого сенат почетным декретом принял меня в свое сословие в консульство Гая Пансы и Авла Гирция, предоставив мне право подавать свое мнение вместе с консулярами, и дал мне военную власть. Сенат поручил мне в качестве пропретора вместе с консулами блюсти безо­пасность республики; народ же в том самом году (43 г. до н. э.), когда пали на войне оба консула, избрал меня в консулы и триумвиры по переустройству государства.

§ 2. Тех, кто был убийцами моего родителя, я отправил в изгнание, отплатив им за их злодеяния приговором на основании законов, и впоследствии, когда они пошли войной против республики, дважды разбил их в строю¹.

§ 3. Я вел много войн во всем мире, на суше и на море, гражданских и внешних, и в ка­честве победителя оказывал милость всем гражданам, просившим ее. Чужие народы, которым было безопасно дать прощение, я предпочитал сохранять, а не истреблять. Римских граждан, принесших мне присягу, было около пятисот тысяч. Из них я вывел в колонии или отпустил по окончании службы в их муниципии несколько больше трехсот тысяч, и всех их я наделил землей или наградил деньгами за военную службу.

§ 5. Диктатуру, предложенную всем народом и сенатом в консульство Марка Марцелла и Люция Аррунтия мне лично и в мое отсутствие, я не принял. При крайнем недостатке хлеба я не отказался от заботы о продовольствии, которым я управлял так, что в несколько дней при помо­щи моих собственных средств освободил весь народ от страха и угрожавшей ему опасности (голода). Консульскую власть, предложенную мне тогда сроком на год и бессрочно, я не принял.

§ 8. Будучи по приказанию народа и сената консулом в пятый раз, я увеличил число пат­рициев. Состав сената я проверял трижды. Во время шестого консульства я провел цензуру вместе с Марком Агриппой. Перепись была произведена после промежутка в сорок два года². По этой переписи оказалось римских граждан четыре миллиона шестьдесят три тысячи. Вторую перепись я произвел один, обладая консульскими полномочиями, в консульство Гая Цензорина и Гая Азиния. По этой переписи оказалось четыре миллиона и двести тридцать три тысячи рим­ских граждан. Третью перепись, обладая консульскими полномочиями, я произвел вместе с сы­ном моим Тиберием Цезарем в консульство Секста Помпея и Секста Аппулея¹. По этой переписи римских граждан было насчитано четыре миллиона девятьсот тридцать семь тысяч.

§ 13. Храм Януса-Квирина², который предки наши решались закрывать лишь после того, как во всей державе римского народа победами на суше и на море бывал упрочен мир, и который от основания города до моего рождения, как об этом хранится в памяти людей, закрывался всего дважды, за время моего управления... закрывался три раза.

§ 15. Римскому плебсу, согласно завещанию моего отца, я раздал по триста сестерциев³ на человека и от своего имени в пятое мое консульство я выдал по четыреста сестерциев на человека из военной добычи; еще раз в десятое свое консульство я отсчитал из собственного своего имущества по четыреста сестерциев на человека в подарок, и в одиннадцатое свое консульство я двенадцать раз раздавал продовольствие хлебом, купленным на мои частные средства, и, когда я был в двенадцатый раз трибуном, я в третий раз раздал по четыреста сестерциев на человека. Эти мои раздачи никогда не охватывали меньше двухсот пятидесяти тысяч человек. Когда я был во­семнадцатый раз трибуном и двенадцатый раз консулом, я раздал тремстам двадцати тысячам го­родского плебса по шестьдесят денариев⁴ на человека. В колониях моих солдат я в пятое мое кон­сульство раздал из военной добычи по тысяче сестерциев на человека; получили этот триум­фальный подарок в колониях около ста двадцати тысяч человек. В тринадцатое свое консульство я раздал по шестидесяти денариев плебсу, который получал тогда государственный хлебный паек. Таких было немного - более двухсот тысяч человек.

§ 16. Деньги за земли, которыми я наделял солдат в четвертое мое консульство, а потом в консульство Марка Красса и Гнея Лентула, авгура, я уплатил муниципиям¹. Это составило сумму в шестьсот миллионов сестерциев, которую я отсчитал за земли в Италии, и сумму в двести ше­стьдесят миллионов, которую я заплатил за земли в провинциях. Так поступил я первый и един­ственный из всех, кто на памяти моего века выводил колонии ветеранов в Италию или в провин­ции...

§ 17. Четыре раза я своими частными средствами поддерживал государственное казначей­ство тем, что передал стоявшим во главе его сто пятьдесят миллионов сестерциев. В консульство Марка Лепида и Люция Аррунтия в военное казначейство, которое было основано по моему сове­ту, чтобы выдавать наградные солдатам, прослужившим двадцать и более лет, я внес из своего личного имущества сто семьдесят миллионов сестерциев...

§ 25. Я очистил море от разбойников. В той борьбе с рабами, которые убежали от своих господ и взялись за оружие против республики, я, захватив почти тридцать тысяч беглецов, пере­дал их владельцам для предания казни².

§ 28. Колонии ветеранов» я вывел в Африку, Сицилию, Македонию, в обе Испании, в Ахайю, Малую Азию, Сирию, Нарбоннскую Галлию и Писидию. В Италии находятся двадцать восемь колоний, выведенных под моими ауспициями³, разросшихся при моей жизни и достигших процветания.

§ 34. В шестое и седьмое консульство, после того как я потушил гражданские войны, пользуясь по всеобщему согласию высшей властью, я передал государство из своей власти в рас­поряжение сената и народа. За эту мою заслугу постановлением сената я был назван Августом (36 г. до н. э.), двери дома моего публично были украшены лаврами, гражданская корона была при­гвождена над моей дверью и в курии Юлия был поставлен золотой щит, подаренный мне, как об этом гласит надпись на нем, сенатом и римским народом за мужество, милосердие, справедли­вость и благочестие. После этого я превосходил всех своим «авторитетом», власти же у меня было не более, чем у тех, кто были моими коллегами по магистратуре.

Хрестоматия по истории древнего

мира/ под ред. В.В. Струве.- М,

1953.- Т. 1. - С. 194-196.

Разделение управления между принцепсом и Сенатом

Дион Кассий. «Римская история»

Дион Кассий очень трезво оценивал провинциальную политику Августа и вскрывал ис­тинные причины, благодаря которым он отдал мирные невоинственные провинции Сенату.

Он... всю заботу и управление всеми делами, требующими какого-либо особого попече­ния, взял на себя и сказал, что будет управлять не всеми народами, да и теми, которые берет себе, будет править не все время; именно: более покорные, мирные и невоинственные он передал сена­ту, наоборот, более сильные, ненадежные и опасные и, мало того, имеющие внутри себя враждеб­ные силы или сами по себе способные на мятежные действия, он оставил за собой. На словах он сделал так для того, чтобы сенат мог пользоваться наилучшими плодами управления безопасно, а чтобы все трудности и опасности управления пришлись на его долю, на деле же он сделал так для того, чтобы под этим предлогом сенатские провинции оставались не вооруженными и неподготов­ленными к военным действиям и чтобы только он один имел в своем распоряжении оружие и под­готовлял военные силы...

...Желая отвлечь их от мысли, что он, как Цезарь, помышляет о монархическом образе правления, он ограничил десятью годами управление всеми переданными ему провинциями и обещал за этот срок установить в них прочный порядок и даже смальчишествовал, заявив, что если укротит их за более короткий срок, то и вернет управление их народу раньше времени. И с этих пор, прежде всего, он поставил во главе управления самих членов сената у каждого народа, кроме егип­тян¹, и только у них одних так называемого всадника. Затем, согласно сказанному мною, он распо­рядился, чтобы они все имели полномочия на один год и чтобы они избирались по жребию.

Хрестоматия по истории древнего

мира/ под ред. В.В. Струве. - М,

1953.-Т. 1. - С. 188-189.