Naumkin_V_-_Islam_i_musulmane_kultura_i_politika_2008
.pdfцах становятся более обычного назойливыми и крикливыми. Я часто слышу крики: «Фатури алек йа рабб!" («Мой завтрак на тебе, о Господи!») или: «Ана дэйф алла ва-н-наби!» («Я гость Аллаха и пророка!»), а также следующую поговорку: «Мин фаттар сайим, лю агрун дайим» («Кто накормит постящегося, тому будет вечное вознаграждение»), в ней особенно наглядно слияние норм литературного языка и народного диалекта, нередкое во фразах подобного рода). Кофейни теперь посещает больше людей из низших сословий, многие из них предпочитают прервать свое воздержание от пищи чашкой кофе и трубкой. Группы собираются в этих кофейнях незадолго до захода солнца и ждут там вечернего призыва на молитву, который означает окончание дневного поста. В ночи рамадана в некоторые кофейни приходят декламаторы сказок или поэм. Среди каирских улемов существует также обычай приглашать факихов для исполнения зикра каждую ночь этого месяца…
9 февраля, последний (30-й) день рамадана
…Утомленный вид и усталость – вот итог поста в рамадан. И если люди в это время более обычного заняты бормотанием отрывков из Корана, то, я думаю, делают это только для того, чтобы скоротать время. Говорят, что теперь гораздо больше людей нарушает пост по сравнению с тем временем, когда я в последний раз был здесь. Даже кади несколько дней назад сказал моему знакомому, что теперь принято поститься только первые и последние два дня этого месяца. Бедняки, как правило, все еще строго соблюдают пост, и для них он наиболее чувствителен, так как они редко могут получить облегчение от своего повседневного труда. Сейчас в городе живет старик, который постится все дни в году от восхода до захода солнца, за исключением двух идов, или праздников, когда мусульманину поститься не дозволено законом…
10 февраля, первый день ида (праздника)
На рассвете все мечети переполнены верующими, произносящими молитвы ида: теперь на улицах можно ежеминутно видеть, как друзья поздравляют друг друга, обнимаются и целуются. Многие люди (которые могут себе это позволить) надевают все совершенно новое, другие новые ири, тарбуш или тюрбан или хотя бы новую пару красных или жёлтых туфель. Многие лавки закрыты, за исключением тех, где продается съестное. Люди в основном заняты поздравительными визитами или же поездками к могилам своих родственников (это относится в первую очередь к женщинам). Ослы нагружены пальмовыми ветками; посетители гробниц во
31
многих местах загромождают улицы. Пушки цитадели стреляют в полдень и в аср (после полудня) в каждый из трех дней ида…
18 февраля
Вчера был обезглавлен один человек, сегодня – другой. Первый забрался в дом с целью воровства и пытался убить хозяина дома. Он запер его в одной из комнат, а сам продолжал грабить. Выходя, он увидел, что хозяин из окна зовет на помощь, тогда он выстрелил в него из пистолета. Преступление другого, турка, кавваса паши, заключалось в ограблении и убийстве турецкого паломника… Ограбления в последнее время стали здесь весьма частыми: преступлений, как и следует ожидать, становится больше, когда люди подвергаются угнетению и живут в нищете…
27 февраля
Отправился в аль-Хасанейн, чтобы увидеть кисву, буркуа и т. п., перед тем как их упакуют и отправят с караваном в Мекку. Кисва была еще не полностью соткана, несколько женщин и мужчин еще работали над ней у большой стены портика. Я попросил и получил пустячный подарок – кусочек кисвы в пядь длиной и примерно такой же ширины. Сшивая несколько полотен по ширине, ткачи вынуждены отрезать маленькие полоски, их продают или раздают как амулеты людям, которые хотят иметь эти реликвии. Прочитав, согласно обычаю, у усыпальницы аль-Хусайна Фатиху, я прошел в маленькое помещение при мечети, где находились буркуа – покрывало для макама господина нашего Ибрахима, покрывало для махмаля (которое я видел лишь частично) и хигаб (мусхаф) махмаля, а также вышитый мешочек из зеленого шелка, предназначенный для хранения ключа от Каабы…
31 марта (22 шавваля)
Наблюдал процессию с махмалем. Она отличалась от той, что я видел в прошлый раз, семь лет назад (в 1827 г.), тем, что двигалась с гораздо меньшей помпезностью. Сначала, примерно через два с половиной часа после восхода солнца, вытащили маленькое полевое орудие (для того, чтобы сигналить выстрелами отправление после остановок). Затем появились отряд балтагийа (идущих впереди, или провожатых) и стражники паши с повязками на голове. Вслед за ними вереницей шли верблюды с большими подбитыми седлами, с двумя наклоненными вперед маленькими флажками на каждом седле и плюмажем из страусовых перьев, укрепленным на небольшой палке перед седлом. На верблюдах, подкрашенных хной в рыжий цвет, были попоны, обшитые маленькими раковинами (каури);
32
других украшали пальмовые ветви, прикрепленные к седлам, а по бокам висели колокольчики или большие литавры, в которые уд а- рял человек. Затем на двух верблюдах проследовал тахтраван (паланкин. – В.Н.) эмир алъ-хаджжа (главы каравана паломников). Далее показалась группа дервишей со знаменами своих орденов (флагами, шестами, сетками и т. п.), одни повторяли имя Аллаха и дергали головами, другие ударяли кожаным ремнем по маленьким литаврам, держа их в левой руке. Два дервиша с мечами имитировали бой, шли два борца, голые до пояса и натертые маслом, и двигалась верхом на лошади фантастическая фигура с фальшивой бородой (описанная в моем рассказе о процессии с кисвой, помещенном в книге), все одеяние этого человека состояло из овечьих шкур и высокой шапки из овчины. За дервишами несли махмаль, который в этом году имел жалкий вид: покрывало было, старым, а шитье потускнело. Махмаль окружала толпа: люди пытались коснуться его руками, краем шали или платка, некоторые даже разворачивали для этого свои тюрбаны, а женщины в окнах снимали свои головные покрывала. Мне было позволено свободно осмотреть махмаль и подержать его, когда он хранился в мечети аль-Хасанейн. За полуголым шейхом, о котором я писал в моем рассказе о процессиях с кисвой и махмалем, последовало, как обычно, священное знамя, водруженное на верблюда и обвевавшее его голову. Несколько солдат, эмир аль-хаджж и офицеры, сопровождавшие караван, замыкали процессию. Менее чем за час процессия миновала место, где я находился».
Эти выдержки из дневника дают представление о той напряженной работе, которую не переставал вести в Египте ученый. Во время второго путешествия Лэйна по Египту прокатилась эпидемия чумы, и ему едва удалось избежать этой болезни. Дневник завершается двумя рассказами о чуме от 1 и 2 августа 1835 г. Вскоре Лэйн вернулся в Англию и привез рукопись детальнейшего описания нравов и обычаев египтян.
Некоторое время ушло на редактирование и оформление рукописи. Лэйн сам вырезал по своим рисункам деревянные доски для гравюр. Первое, самое дорогое издание книги «Нравы и обычаи современных египтян» вышло в декабре 1836 г., а за ним быстро п о- следовали другие издания. Книга вскоре была переведена на немецкий язык. Ее опубликовали в Германии и в Америке. Книга Лэйна завоевала широкую популярность и принесла автору известность. Высоко оценили труд ученого и специалисты. Критик из
33
лондонского «Куотерли ревью» не нашел у Лэйна ошибок, за исключением передачи в латинской графике арабских имен. С хвалебным письмом к Лэйну обратился живший в Каире известный арабист Френель. Немецкий ориенталист д-р Шпренгер, посетив Каир, намеревался проверить Лэйна и найти неточности в его книге (арабисты всегда ревнивы друг к другу), но эта попытка окончилась неудачей.
Восторженно отзываются о книге Лэйна и современные востоковеды. Ее также высоко ценят в Египте. В книге «Каир: городу 1000 лет», изданной египетским министерством культуры в 1969 г., давалась следующая оценка этого-труда: «Очень верное и подробное описание внешнего облика Каира, уклада его жизни, обычаев населения первой половины XIX в. дал в своей известной книге Э. У. Лэйн. Эта книга явилась как бы логическим завершением монографии „Описание Египта", составленной учеными эпохи французской оккупации».
Когда к Лэйну пришла слава, он стал активно участвовать в общественно-научной жизни Англии. Заседания обществ, научные коллоквиумы, редактирование научных трудов занимают значительную часть его времени. Он становится признанным экспертом по всем проблемам арабской литературы. Но он ищет новой большой работы, и его внимание привлекает замечательный памятник средневековой арабской литературы – «Тысяча и одна ночь». Лэйн берется за перевод этих сказок, рассматривая памятник как своего рода энциклопедию нравов и обычаев средневековых арабов. К каждой главе он дает обширные примечания, представлявшие большой научный интерес. С 1838 по 1840 гг. книга выходила ежемесячно отдельными выпусками, обильно иллюстрированная В. Харвеем. Потом перевод неоднократно публиковался и отдельными изданиями. Хорошо известно издание 1859г., осуществленное племянником Лэйна Э. Стэнли Пулом (отцом С. Лэйн-Пула), где был в неприкосновенности сохранен оригинальный текст, и авторский вариант транскрипции имен. В 1883 г. С. Лэйн-Пул предпринял отдельное издание примечаний Лэйна к его переводу сказок «Тысячи и одной ночи» под названием «Арабское общество в средние века».
Ценность труда Лэйна была признана сразу же, однако английский читатель с недоверием встретил новое, хотя и более правильное, написание имен – Синдибад и Джаафар (а не Синдбад и Джафар). Хорошо знакомого им Аладина они вообще не нашли в переводе Лэйна, даже в его более правильном написании – Аля ад-
34
Дин. Поэтому при подготовке нового издания было решено восстановить старую транскрипцию и вставить в текст неаутентичные, но популярные у читателей сказки. Это вызвало протест со стороны Лэйна, который потребовал изъятия тиража книги из продажи. В издании 1859 г. оригинальный текст автора был полностью восстановлен.
Лэйн, который не мог жить без работы, тем временем сделал перевод «Извлечений из Корана» с введением, примечаниями и вплетенным в текст комментарием. Эта книга вышла в свет в 1843 г. Однако неутомимая натура Лэйна искала нового серьезного дела, которому он мог бы посвятить долгие годы жизни, чтобы использовать свой талант аналитика-дескриптивиста.
Как писал Лэйн-Пул, Э.У. Лэйн «почти исчерпал Египет. Он описал страну, нарисовал сиюминутную картину жизни ее народа и перевел его любимые сказки». Теперь перед Лэйном встала гигантская задача – создать новый труд, также связанный своими корнями с Египтом, но на этот раз предназначенный не для широкого читателя, а для узкого круга специалистов. Ученый задумал сост а- вить грандиозный арабско-английский словарь. Если по арабской грамматике уже существовали великолепные труды де Саси и Лумсдена, то словари Голиуса и Фрейтага значительно уступали им. Лэйн решил восполнить этот пробел в европейской арабистике путем тщательной обработки рукописи арабского толкового словаря XVIII в. Тадж aль-арус («Венец невесты»), в который его египетский автор, аз-Забиди, включил все, что счел нужным и полезным у своих предшественников – арабских лексикографов (главным образом аль-Фирузабади, XIV–XV вв.).
Такую работу Лэйн мог осуществить, только предприняв очередную, более длительную поездку в Египет. В решении финансовых трудностей, связанных с поездкой, Лэйну помог лорд Прудоу (позднее ставший герцогом Нортумберлендским). На этот раз Лэйн решает отправиться в Египет не один. Он берет с собой жену, гречанку, на которой он женился в 1840 г., и свою сестру, овдовевшую миссис Пул, вместе с ее двумя сыновьями, которым Лэйн заменил отца. С тех пор сестра Лэйна стала его постоянной спутницей.
В июле 1842 г. семья Лэйн отплыла в Египет на пароходе «Тагус». На этот раз Лэйн прожил в Каире семь лет, до 1849 г. Не будем утомлять читателя подробностями каирской жизни Лэйна, теперь уже умудренного востоковеда, отдающего все силы одному огромному труду, главы семьи, общепризнанного знатока Арабско-
35
го Востока, общаться с которым считали за честь все арабисты, побывавшие в те годы в Каире. Наконец разбор арабской рукописи был завершен, и Лэйн начал составление своего словаря.
В 1849 г. семья Лэйн благополучно вернулась в Англию. Отныне ученый признан одним из «шейхов» европейских арабистов. На него посыпались почетные титулы, звания, награды. Но Лэйн упорно продолжает работу по составлению словаря. После двадцати лет кропотливого труда, в 1863 г., выходит первый том словаря, в 1865 г. л – второй том, в 1867 г. – третий, в 1870 г. – четвертый (однако из-за пожара, во время которого сгорел весь тираж, кроме одного экземпляра, приходится заново издавать его в 1872 г.), в 1874 г. – пятый. Шестой том был наполовину готов к 1876 г., когда Лэйн умер. Но оба племянника Лэйна, дети его сестры, а также и их дети стали востоковедами, и сын старшего племянника Стэнли Лэйн-Пул берется за доработку шестого тома, который благодаря его стараниям появился в 1877 г. Седьмой и восьмой тома вышли значительно позже – в 1893 г.
«Арабско-английский словарь» Лэйна вошел в золотой фонд мировой арабистики. Он до сих пор остается непревзойденным трудом подобного типа, и без него и сегодня не может обойтись ни один лингвист или литературовед, занимающийся арабским языком или арабской литературой.
Последние годы жизни ученого были годами подвижничества. Лэйн не позволяет себе отвлечься ни на минуту, понимая, что иначе ему не успеть завершить работу над словарем. Он почти не занимается другими делами. После ранней смерти в 1867 г. старшего из двух воспитанных пм племянников он берет в свою семью троих его детей. Один из них, Стэнли, прибавил к своей фамилии фамилию Лэйна.
Но жизнь замечательного ученого клонилась к закату. В последние годы его мучили обострившийся хронический бронхит и участившиеся приступы лихорадки. В августе 1876 г. завершился жизненный путь неутомимого исследователя, путешественника, ученого.
Но после выдающихся людей остаются их труды, с ними не умирают их авторы. Поэтому переведенная на русский язык книга о нравах и обычаях египтян первой половины XIX в. продолжает быть нужной, интересной, способной значительно обогатить наши познания о Египте и египтянах. Эта книга позволит нам лучше п о- нять жизнь египетского народа и сегодня, ибо прошлое и настоя-
36
щее тесно переплетаются в жизни современного Египта, в чем мы попытаемся убедить наших читателей.
Лэйн не случайно уделяет особое внимание исламу как образу мысли, на котором строится культура и уклад жизни большинства египтян. Большое научное и познавательное значение имеет в книге описание различных религиозных обрядов мусульманского населения Египта, в первую очередь обрядов, связанных с «пятью столпами ислама», т. е. с пятью главными требованиями мусульманского культа: исповеданием веры (ташаххуд), состоящим и принятии формулы «Нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммед – Его пророк», молитвой (салат), постом (саум), паломничеством (хаджж) и благотворительной милостыней (закят).
Интересные сведения приводятся у Лэйна о хаджже – паломничестве в аравийский город Мекку, которое каждый мусульманин должен совершить, как требует Коран, хотя бы раз в жизни . В эпоху Лэйна путешествие паломников было сложным и утомительным – двигались пешком и на верблюдах (сейчас паломников, ест е- ственно, перевозят современные воздушные и морские лайнеры). Подробности о пути следования паломников мы узнаем у египе т- ского историка аль-Джабарти. Он сообщал, что 3 августа 1798 г. (20 сафара по мусульманскому календарю) «были получены пис ь- ма от паломников, извещавших о своем прибытии в аль-Акабу». Караван с паломниками шел от Каира к Суэцу, огибал Суэцкий залив, двигался по Синайскому полуострову, затем по побережью Акабского залива, проходил порт аль-Акаба и по берегу Красного моря доходил до Мекки. Из сообщения аль-Джабартн следует, что и возвращался караван через аль-Акабу. В то время в Каире уже находился Наполеон Бонапарт. Члены дивана, получив письмо, отправились к Бонапарту и испросили у него согласие на приб ы- тие в Каир эмир аль-хаджжа. Бонапарт разрешил, но «при условии, что с ним прибудет лишь небольшое количество паломников, мамлюков и солдат». В хронике аль-Джабарти есть интересная деталь: эмир аль-хаджжем был Салих-бей – один из мамлюков египетского правителя Мухаммад-бея, занимавший до того должность представителя Порты. Паломники не поехали в Каир, сообщает аль-Джабарти, а из Бильбейса рассеялись по всей стране. Французы же 11 августа «заняли город Бильбейс и застали оста в- шихся там паломников. Они не причинили им вреда, а, напротив, отправили в Каир с барабанным боем в сопровождении солдат». Тем самым французы оказали паломникам уважение: сопрово ж-
37
дение процессии барабанами или оркестром считалось, по туре ц- ким понятиям, особой почестью.
Хотя священные города мусульман – Мекка и Медина – находились в Хиджазе (на территории современной Саудовской Аравии), Египет играл в организации хаджжа особую роль. Оттуда в Хиджаз отправлялся огромный караван паломников, в числе кот о- рых были не только египтяне, но и мусульмане из других стран. Один из своеобразных обычаев, связанных с хаджжем, доживший до новейшего времени, – ежегодное изготовление и отправка в Мекку махмаля. Этот обычай, как считают арабские историки, появился в правление Шаджар ад-Дурр – единственной женщины, занимавшей египетский трон. Шаджар ад-Дурр была тюркской невольницей последнего аййубидского султана Египта, Наджм ад - Дина Аййуба, успешно боровшегося с крестоносцами во главе с Людовиком Святым. После смерти Аййуба она в 1250 г. заняла его трон, открыв новую эпоху в истории Египта – эпоху мамлюков, т. е. бывших тюркских и черкесских рабов, которые правили Египтом более 250 лет. Именно этой легендарной женщине и приписывают честь введения обычая с махмалем. Есть, правда, и другие версии. Так, по сообщению египетского историка Макризи (XIV–XV вв.), махмаль был впервые отправлен в Мекку мамлюкским султаном Бейбарсом в 1271–1272 гг.
Что же представляет собой махмаль? Лэйн не дает точного его описания, но оно имеется у других авторов. Как пишет египетский историк Ахмад Амин, это деревянный ящик пирамидальной формы, на который нанесены резные письмена и позолота. Его покрывают накидкой из красного атласа с вышитыми золотом аятами из Корана. Махмаль увенчан четырьмя шпилями из позолоченного серебра. По углам покрывала – серебряные шарики с кистями из тонких серебряных нитей. Внутри махмаля – подвешенные к его вершине два маленьких Корана в переплетах из позолоченного серебра. Со временем, у египтян сложился целый ритуал, связанный с махмалем, видимо заменивший беднейшей части населения страны обряд собственно хаджжа. Махмаль стал для египтян своеобразной святыней: он символизировал Каабу. Перед отправлением каравана в Мекку его возили на большом верблюде по улицам Каира. Во время этого шествия люди бросались к махмалю, чтобы поцеловать кисти, свешивающиеся с покрывала, считая, что таким образом они могут получить благословение. Как писал А. Амин, если им удавалось поцеловать махмаль, «они были горды так, будто поцеловали
38
руку пророка». Шествие завершалось на площади Каирской цитадели. По сообщению египетского историка, при этом присутствовали представители султана, правительства, высшие духовные лица – уляма и эмир аль-хаджж. Эмир должен был поцеловать повод верблюда, на котором везли махмаль. Во время праздника палили пушки, звучали песнопения, специально предназначенные для этой церемонии. Аналогичный праздник устраивался и по возвращении паломников из хаджжа.
Когда Хиджаз завоевали ваххабиты, между ними и египетскими правителями разгорелся конфликт, так как ваххабиты не признавали ни махмаля, ни мавзолеев, ни кубб (букв. «купола») святых. О прибытии каравана паломников с махмалем в Мекку в 1806 г. (когда в Египте еще не знали о захвате священного города ваххабитами) аль-Джабарти сообщает: когда эмир аль-хаджж «встретился с аль-Ваххаби, тот его спросил, намекая на махмаль: “Что это у вас за обычай, которому вы следуете?” Мустафа Чауш ответил: “Этот обычай восходит к отдаленным временам. Махмаль является как бы знаменем, под которое собираются паломники для совершения хаджа”. Аль-Ваххаби сказал: “Больше этого не делайте и с махмалем не приезжайте, а если вы в другой раз явитесь с ним, то я его уничтожу”». Ваххабиты боролись против обычая с махмалем, считая его бид‘а, непримлемым нововведением, языческим заимствованием в исламе. В конце концов ваххабиты разрешили египтянам сохранить этот обряд, но с условием, что они не будут ввозить махмаль в Хиджаз. Изготовление махмаля было экономически выгодным делом для египетских правительств. В Каире этим занималась специальная мастерская, которой ведал крупный государственный чиновник.
Интересно сопоставить эти рассказы с сообщениями других путешественников. Еще в 1739 г. каирский караван паломников был описан ирландским богословом Ричардом Пококом. Он, в частности, сообщал, что ткани, которыми покрывают Каабу и гробницу пророка в Медине, ткались в Каире в течение всего года, а на третий день после начала ид аль-фитр (праздника разговенья после поста) их переносили в мечеть аль-Хасана. В этот праздничный день собирались «все шейхи из мечетей и различные купеческие гильдии… неся впереди свои флаги». Затем следовало красочное описание чувств, испытываемых толпой при виде священных тканей: «Одни были безумны или, казалось, пребывали в состоянии религиозного экстаза, совершая тысячу движений руками и голо-
39
вой; на некоторых не было ничего, кроме обычного нижнего белья, другие падали без чувств, совершенно бездыханные». О верблюдах, несших махмаль, Покок писал, что их «специально выращивают для церемонии и не используют ни на что другое, почитая их священными. Меня уверили также, что в своем религиозно м фанатизме турки подбирают слюну, падающую из их рта. Верблюд почти целиком покрыт парчой и богато расшитыми тканями. Следом за ним идут еще три верблюда, упряжь которых не уступает упряжи первого, а затем и еще шесть верблюдов, в седлах которых сидят юноши».
Покок рассказывал, что караван останавливался на три дня в трех-четырех милях от Каира, а затем стоял лагерем на озере. «Нет ничего прекраснее, чем этот лагерь. Все знатные люди раскидывают свои шатры и проводят время в пиршествах. Туда приходят и все городские жители, чтобы принять участие в празднике, и вечер оканчивается иллюминацией и фейерверком».
В конце XVIII в. сборы каравана из Мекки описывал англичанин Джозеф Питтс. Караван «разделяется на многие котторы (а точнее, каттары. – В.Н.), или “cодружества”, из которых каждое имеет свое имя и включает несколько сотен верблюдов. Каждый коттор идет вслед за другим, как в войске. Во главе коттора находится какой-нибудь важный сеньор или офицер, он восседает на носилках, поддерживаемых двумя верблюдами, одним спереди, другим сзади, носилки же застланы тканью, пропитанной воском, а сверху еще зеленым сукном, положенным очень изящно… Во главе каждого коттора идет также вьючный верблюд, который несет казну. У верблюда с обоих боков подвешено по колокольчику, и звон этих колокольцев слышен издалека. У некоторых верблюдов вокруг шеи, а иногда и вокруг ног тоже подвешены маленькие круглые колокольцы; звук их, смешиваясь с пением погонщиков (они идут пешком за верблюдами), создает весьма приятный шум…». О караване, отправившемся в Мекку из Алжира, Питтс сообщал, что его формирование заканчивалось только в Каире. Так что Каир был своего рода сборным пунктом для паломников из Северной Африки.
Вообще все паломники-мусульмане в те времена отправлялись в Хиджаз двумя путями. Путешествие в Хиджаз сушей длилось 40 дней. Паломники, которым такое утомительное путешествие было не под силу, плыли Красным морем в Джидду, а оттуда добирались до Мекки.
40