Раздел III. Исторические системы жанров.

Глава 1. Жанровые системы литературных направлений и течений.

Жанровые системы литературных направлений и течений

Один из наиболее сложных вопросов литературоведения — во­прос о структуре и закономерностях развития крупных худо­жественных систем, охватывающих целые этапы и эпохи в исто­рии литературы. Вопрос о таких больших художественных си­стемах стал особенно актуален в 60—70-е годы, ему посвящены работы А. Н. Соколова, В. М. Жирмунского, Д. С. Лихачева, А. Флакера, И. Ф. Волкова ¹. Не расходясь принципиально в определении объема понятия «литературная эпоха» (в основ­ном называются эпохи античности, средневековья, Ренессанса, классицизма, романтизма, реализма), ученые выдвигают разные основания для выявления их внутреннего единства. Так, А. Н. Соколов предлагал определять единство литературного направления как сумму всех элементов и сторон художествен­ного творчества. Александр Флакер настаивает на необходи­мости выявления произведений с родственной структурой, но не уточняет, что представляют собой структуры, которые объединяют произведения одной литературной эпохи. В. М. Жир­мунский и Д. С. Лихачев определяют единство литературной эпохи через «стиль», понимаемый в одном широком смысле — как соответствие «форм времени» ведущим «идеям времени». И. Ф. Волков доказывает цементирующую роль творческого ме­тода в художественных системах, охватывающих единство всей историко-литературной эпохи, правда, связь между методом и непосредственным воплощением и выражением в художествен­ной системе он определяет пока в самом общем виде.

Мы же исходим из того, что любая художественная система, начиная с самого малого, с отдельного произведения, струк­турно организована динамическим взаимодействием между ме­тодом, стилем и жанром, что это взаимодействие является совер­шенно необходимой характеристикой целостности любой худо­жественной системы². И та художественная система, которая соразмерна масштабам целой эпохи общественного развития и выполняет задачу ее эстетического освоения, тоже структурно организована устойчивыми отношениями между определенным творческим методом и соответствующими группами жанров и стилей. Такую историко-литературную систему большого мас­штаба чаще всего называют литературным направлением.

Одной из существенных составляющих литературного на­правления становится система жанров, в которой реализуются познавательно-ценностные принципы творческого метода и от­ражаются связанные с ним стилевые тенденции. Мысль о том, что «литературное направление может рассматриваться как четко фиксированная система жанров», высказывал М. Я. По­ляков³. Однако, упуская из виду связь системы жанров с дру­гими «управляющими механизмами» литературного направле­ния, и прежде всего с методом, настаивая на том, «что именно структурой направления является система жанров»⁴, ученый не смог обосновать свою посылку и в докладе, сделанном на кон­ференции «Взаимодействие творческих методов и литературных направлений» (МГУ, декабрь 1981 г.), отказался от нее.

Но от понятия «система жанров литературного направле­ния» никак нельзя отказываться. Ибо это явление реальное. Хотя и не «четко фиксированное» (как полагал М. Я. Поляков), однако достаточно устойчивое. Устойчивость этой системы обеспечивается той связью, тем «избирательным сродством», ко­торое возникает между принципами художественного постиже­ния действительности, ее творческого претворения, эстетической оценки и художественного обобщения, составляющими суть метода, и жанром, т. е. способами построения художественного мира произведения, мира, в котором единственно и может полу­чить воплощение, стать наглядно-зримой постигаемая худож­ником эстетическая концепция действительности.

Но эта общетеоретическая посылка нуждается в подтверж­дении и конкретизации. Как в реальности живого историко-литературного развития метод и жанр находят друг друга, как совершается формирование целых систем жанров литературных направлений? Что с ними происходит после того, как метод изжил себя?

Эти вопросы требуют ответа. В данной статье с опорой на материал, накопленный историко-литературной наукой, дела­ется попытка определить основные закономерности формирова­ния систем жанров литературных направлений и течений (в рус­ской и советской литературе).

Исследователи, изучавшие жанровый репертуар эпохи клас­сицизма (Франция — XVII — XVIII вв., Россия — XVIII в.), вы­явили весьма определенную систему жанров классицистического направления. Центральное место в ней занимают драматические жанры во главе с трагедией. Чем это объясняется?

Характеризуя «принцип драматической поэзии», Гегель отмечал, что она «представляет собой внутренний мир и его же внешнюю реализацию. В результате происходящее является проистекающим не из внешних обстоятельств, а из внутренней воли и характера, получая драматическое значение только в соотнесенности с субъективными целями и страстями»⁵. «Прин­цип драматической поэзии» оказывается созвучным познаватель­ному принципу метода классицизма, согласно которому рацио­нальная идея, осознанная воля человека выступают в качестве руководящей и организующей силы объективного мира. Клас­сицизм обратил «принцип драматической поэзии» и ее «кон­кретные законы» (термин Гегеля) в свои руководящие принципы жанрообразования. Диалогичность драматического произведения он превращает в форму столкновения позиций, представлений субъектов о должном. Классицизм использовал драматическое построение сюжета как действия, в котором осуществляется «волнение» героя, старающегося создать или пересоздать мир согласно своей идее. Но это действие происходит у классици­стов в строго и ясно означенных пределах рационалистической модели мира, в которой воплотилась авторская концепция дей­ствительности. А благодаря присущим драматическому произ­ведению единству действия, сосредоточенности и завершенности драматической коллизии, ее «чувственной наглядности» (Ге­гель) авторская логика получает в этой рационалистической модели вид несомненной истины, некой надличной абсолютной нормы, исключающей самую возможность существования вне согласия с нею. Такая структура вполне соответствует морализаторскому пафосу классицизма.

Наиболее адекватной жанровой формой, в которой могли осуществиться осваиваемые классицизмом принципы «драмати­ческой поэзии», была, разумеется, трагедия. А вслед за ней пришла и высокая комедия. Эта пара конструктивно сходных и противоположных по эмоциональному пафосу жанров (в та­кой парности тоже проявилось своеобразие нормативной эсте­тики классицизма) раньше других жанров достигла зрелости в классицизме.

Ведущий жанр становится ядром формирующейся жанровой системы литературного направления. Присущий ему принцип построения художественного мира распространяется на кон­структивно близкие, а затем на все более отдаленные жанры, ориентируя их структуры на освоение действительности в соот­ветствии с познавательно-оценочными принципами метода, гос­подствующего в направлении. Этот конструктивный принцип мы называем метажанром литературного направления.

По сравнению с так называемыми «старшими жанрами», выделенными Ю. Н. Тыняновым⁶, или с «философским метажанром» в лирике, исследуемым Р. С. Спивак⁷, метажанр лите­ратурного направления — теоретическая абстракция более вы­сокого порядка. Но абстракция совершенно необходимая. Без нее не объяснить механизм взаимодействия между одним ме­тодом и многими жанрами в единой художественной системе литературного направления.

Так, формирование системы жанров классицизма можно объяснить распространением драматизации как метажанрового принципа на жанры лирические и эпические⁸. Не случайно же это ода, сатира и басня в поэзии, сборники афоризмов, жанры сатирической журнальной прозы (переписка, рецепты), т.е. жанры, предрасположенные к драматизации и легко трансформирующиеся в диалогическое прение⁹. Да ведь и крупные прозаические жанры классицизма: опыты, мемуары, путешествия, нравоописательные и нравоучительные романы — тоже органи­зованы «потенциальным диалогом» с читателем.

Создание в течение почти полного столетия широкой системы жанровых форм (драматургических, поэтических, прозаических), стремящейся охватить все доступные рационалистическому соз­нанию сферы действительности, эстетически освоить и вопло­тить просветительскую концепцию человека и мира, способной удовлетворить все типы художественного мышления,— это убе­дительное свидетельство мощи и зрелости направления классицизма.

Формирование целостной системы жанров, объединенных во­круг единого творческого метода, представляет собой наиболее определенный критерий, по которому можно судить о существо­вании такой крупной историко-литературной общности, как литературное направление. Некоторые исследователи считают, что новые поэтические и прозаические жанры («анакреонтиче­ские оды», оды-сатиры, комические поэмы, идиллии и элегии, «слезные комедии», прозаические сатиры), появившиеся в рус­ской литературе после 60-х гг. XVIII века, отражают рождение новых литературных направлений — сентиментализма и просветительского реализма¹⁰. Однако все эти жанры не вступают в противоречие с умозрительно-рационалистическим принципом претворения действительности, нормативным принципом ее эсте­тической оценки и генерализирующим принципом ее художественного обобщения, присущими методу классицизма, и в своей структуре не расходятся с метажанровым, а именно драмати-зационным, принципом построения образа мира, доминирующим в его жанровой системе. Взгляд на русский сентиментализм и просветительский реализм в жанровом аспекте не позволяет признать за ними «статус» направлений, а требует рассматри­вать их как переходные — предромантическую и предреалистическую — тенденции, вызревшие в недрах классицизма¹¹.

Совершенствование любой органичной системы приближает ее диалектическое «самоотрицание», разрушение и смену дру­гой системой. Этот процесс наблюдался и в системе жанров рус­ского классицизма. Раздвижение рамок оды за счет введения мотивов дружеского послания, «сентиментальный пафос» в ко­медиях, сочетание разнообразных жанровых принципов и сти­левых тенденций в одном произведении (достаточно вспомнить «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева) — подобные процессы изнутри расшатывали жесткие рамки художественного канона, ставили под сомнение априорность худо­жественных норм, их право на диктат по отношению к живой действительности, обнаруживали неведомые потенциальные воз­можности уже известных жанров и стилей, раскрепощали их, намечали более гибкие и подвижные отношения между ними, подготавливая их к выходу навстречу многоликому и динамич­ному миру. Так открывалась дорога к формированию принци­пиально антинормативных (а точнее, антиканонических) историко-литературных систем.

Но преодоление диктата каноничности вовсе не отменяло формирования в последующих литературных направлениях своих систем жанров. Каждая новая система жанров оказывалась более гибкой и более открытой по сравнению с предшест­вующей, но она оставалась системой, чьи жанрообразующие принципы связаны со «своим» методом, системой, имеющей устойчивую логику развития.

Если бы мы обратились к романтическому направлению, то смогли бы убедиться в том, что формирование, развитие и диа­лектическое отрицание его системы жанров совершалось сход­ным образом с классицизмом. Метажанром романтического на­правления стала поэмность, так можно назвать конструктивный принцип романтической поэмы, который, согласно наблюдениям Ю. В. Манна, «заключался в параллелизме переживаний авто­ра и центрального персонажа, но не в их сюжетной и повество­вательной неразличимости»¹².

В соответствии с этим конструктивным принципом структура всех романтических жанров — не только поэмы как ведущего жанра, но и романтической повести, новеллы, романтической трагедии - становилась бинарной. Отсюда двоемирие в хроно­топе, бинарность в конфликте (отмеченная Л. Я. Гинзбург¹³), двухмерность в стиле (о чем писал Н. Я. Берковский¹⁴). Таким образом доводился до пластического воплощения романтиче­ский принцип освоения мира как непримиримого конфликта между идеальным и действительным, субъективным и объектив­ным, духовным и «пошлым».

Если существование жанровых систем классицизма и роман­тизма не вызывает серьезных сомнений, то вопрос о системе жанров в реалистическом направлении стоит довольно полеми­чески. А иные исследователи заявляют, что понятие «жанровая система» уже со времен романтизма носит «скорее терминоло­гический характер»¹⁵. Но в подобных суждениях дает себя знать известное упрощение. Ведь «мышление жанром» не этап, не фаза в развитии художественного сознания, а его коренное, онтологическое качество, равно как «мышление стилем» и «мышление методом». Преодоление реализмом каноничности поэтики классицизма вовсе не означало отказа от жанровых норм, то есть от определенных, выработанных веками способов модели­рования мира и способов коммуникации художника с читате­лем, без этих норм не было бы ни преемственности в развитии искусства, ни связи между искусством и обществом.

И рождающийся реалистический метод не отказывался от жанрового мышления, но искал он такие жанры, которые обла­дали бы способностью создавать завершенное целое из пости­гаемого многообразия жизни, находить в бесконечной, движу­щейся цепи причин и следствий закон и смысл. Закон и смысл обнаруживается на фоне устойчивой структуры жанра, в сбли­жениях и расхождениях с ней, он невидим без традиции жанра и его памяти. Поэтому роль лидера в реалистическом направ­лении мог выполнять жанр достаточно «бывалый», имеющий богатую историю и одновременно обладающий максимальной подвижностью своей структуры. Этим жанром мог стать и стал роман.

Сейчас благодаря многочисленным исследованиям, среди ко­торых особое место занимают труды М. М. Бахтина, мы знаем многовековую историю становления романа как жанра, откры­того навстречу живой повседневности, способного вбирать в себя самые разнообразные стороны действительности. Однако эта форма — при всех отдельных великих свершениях — остава­лась до реализма периферийной, «второсортной»¹⁶.

Реалисты же в полной мере раскрыли потенциальные воз­можности этого старого жанра. Они не только сохранили и обо­гатили присущие ему способы реагирования на изменчивую дей­ствительность, но и преобразовали роман, внутренне «сцементи­ровали» на основе реалистического принципа пересоздания дей­ствительности; связь типических характеров с типическими об­стоятельствами, «которые их окружают и заставляют действо­вать» (Энгельс), стала жанровым, конструктивным принципом реалистического романа. Этот конструктивный принцип обра­щает роман в самый емкий эпический жанр, способный худо­жественно объять, воплотить (а значит — открыть и объяснить) бесконечное многообразие отношений в «человеческом мире», сцеплением которых движется жизнь.

И именно этот конструктивный принцип (принцип романи­зации) стал объединять другие жанры, сначала эпические, а затем драматические и лирические, вокруг реалистического ме­тода, перестраивая их структуры на постижение глубинных закономерностей социальной действительности. Поэтому, будучи наиболее динамичной из всех доселе существовавших жанро­вых «семей», «семья» жанров реалистического направления не утрачивает своего структурного единства, не перестает быть системой.

В сущности, в русской литературе XVIII —XIX вв. сложи­лись только три действительно зрелые, т. е. охватывающие все типы речи и все роды, системы жанров: жанровые системы клас­сицизма, романтизма и критического реализма. Это убедитель­ное свидетельство того, что названные художественные тенден­ции вызрели в литературные направления, каждое из которых было способно решать задачи эстетического освоения своей исторической эпохи. А иные художественные тенденции: сенти­ментализм, просветительский реализм, натурализм, акмеизм, футуризм и др.— не оформились в зрелые системы жанров. Даже символизм, разработавший богатую систему лирических жанров, не овладел, в сущности, эпическими и драматическими жанрами. В этом либо сказался переходный характер таких тенденций, либо проявилась ограниченность, узость принципов постижения действительности, лежащих в их основе.

Что происходит с жанровыми системами литературных на­правлений, когда литературная эпоха завершена, когда рожда­ется новый метод и формируется новое направление? История убеждает в том, что жанры не умирают, что появление новых жанров не отменяет существования старых. Но ведь в «старых» жанрах опредметились принципы художественного отображе­ния, присущие тем методам, которые уже изжили себя. Как же «старый» жанр сохраняет свою действенность, какие изме­нения он претерпевает, что он сохраняет и переносит в новую действительность? Этот вопрос приводит нас к проблеме лите­ратурных течений как наиболее крупных «подсистем» в русле литературного направления.

Вновь обратимся к истории. Известно, что в первой трети XIX века жанровая система классицизма существовала как ста­рое направление, противоборствующее романтизму. И роман­тизм тогда жил этим антагонизмом. Отталкивание шло по всем каналам, в том числе и по жанровым. Только творчество писа­телей-декабристов, активно обращавшихся к наиболее характерным жанрам поэзии (сатире, оде, посланию, басне) и публи­цистической прозы классицизма, намечало возможность асси­миляции в романтическом направлении жанров, созревших в эпоху классицизма¹⁷.

Но как происходила эта ассимиляция, как «старый» жанр начинал работать на новый метод? Не происходило ли это на основе взаимодействия метажанровых принципов романтиче­ской «поэмности» с классицистической «драматизацией»? Эта гипотеза требует обстоятельной проверки. Но в ее пользу сви­детельствуют отдельные факты: и весомый драматический эле­мент в сюжетостроении ранних повестей А. Бестужева¹⁸, и яв­ная драматизация лирических жанров (посланий и дум) у К. Рылеева.

Во всяком случае, тенденция к формированию в недрах ро­мантического направления «подсистемы» ассимилированных жанров, связанных с традицией классицизма, была вполне оче­видной. Она, как и многие другие плодотворные тенденции, была оборвана после 14 декабря 1825 года, когда, по словам исследо­вателя, был нанесен «непоправимый удар просветительскому мировоззрению русского образованного дворянства»¹⁹. (Хотя отдельные жанровые явления этого плана были и впоследствии: философская проза В. Одоевского, лирика Ф. Тютчева.)

Но то, что не удалось сделать романтикам, совершили реа­листы. Многие исследователи отмечают формирование в 1860-70-е годы внутри реалистического направления особого (но не обособленного) течения, тесно связанного с просветительской традицией, его называют просветительско- (или социально-) рационалистическим, интеллектуальным²⁰.

Выделяемые исследователями жанры этого течения: мемуар­ная эпопея (Герцен), социально-идеологический, или револю­ционно-просветительский роман (Тургенев, Помяловский), ро­ман-трагедия (Достоевский), сатирические жанры (Щедрин) — восходят к традиции жанров эпохи классицизма, но, разумеется, уже пропущенной через силовое поле реалистического метажанра. Его влияние сказалось уже в том, что из арсенала жан­ровой системы классицизма были вызваны к жизни не драма­тические и поэтические, а поздние, именно прозаические жанры — и прежде всего нравоучительный и нравоописательный романы. Традиционные документальные жанры классицизма (мемуары, дневники, записки, путешествия) также структурно двигались к роману с его разветвленной, многоплоскостной системой связей. Наконец, очерки, «портреты», «картины», «пе­реписку», бывшие в XVIII веке сатирическими жанрами журнальной прозы, циклизировались в творчестве Герцена, Щедрина, Г. Успенского, обретя масштабность и многомерность.

Структурной основой обновления жанров классицизма и их ассимиляции в реалистическом направлении было взаимопроникновение метажанровых принципов «романизации» и «драматизации». «Старые» жанры классицизма перестраивались в соответствии с реалистическим метажанром, овладевали способ­ностью видеть и исследовать мир как_взаимодействие типических характеров и типических обстоятельств. Но вместе с тем это взаимодействие характеров и обстоятельств организуется драматически. (Не случайно, например, исследователи говорят о романах Достоевского как о романах-трагедиях.) «Воление» личности, вооруженной_идеей, не априорной и не умозритель­ной, как у просветителей XVIII века, а идеей, порождаемой жизнью и историческим опытом,_вступает в противоборство с жестокой логикой социальных обстоятельств, обнажает их нрав­ственную и эстетическую неправоту, а порой и «моделирует» (как в романе Чернышевского «Что делать?») возможный, луч­ший ход жизни. Так «через жанр», посредством жанровых ассимиляций наиболее значительные ценностные ориентиры, открытые классицизмом: высокий авторитет идеи, доверие к интел­лектуальному постижению истины — передавались во владение реализму, обогащали его возможности.

Что же касается романтической традиции, то проявившись, достаточно сильно в творчестве Гаршина, Короленко, зрелого Чехова, молодого Горького, она все же не развилась (или не успела развиться) в относительно целостное течение в русле направления критического реализма²¹. Хотя в произведениях, реализующих эту тенденцию, совершенно очевидно взаимопроникновение «романизации» и «поэмности». (В этом смысле очень показательна структура расказов-легенд молодого Горького²².)

Из сказанного можно сделать следующие теоретические вы­воды:

1. Системы жанров литературных направлений не фикция, а живая, осязаемая плоть направления.

2. Структурной основой системы жанров литературного на­правления является единый метажанровый конструктивный принцип построения образа мира, соответствующий познава­тельно-ценностным установкам творческого метода как эстетико-гносеологической доминанты направления.

3. В систему жанров литературного направления входят подсистемы жанров — один из важнейших механизмов истори­ческой преемственности художественного развития.

4. Богатство литературного направления, его способность формировать большие системы и разнообразные подсистемы жанров определяется прежде всего универсальностью познава­тельно-ценностных принципов творческого метода, его способ­ностью вовлекать опыт предшествующих литературных эпох в процесс художественного освоения новой действительности.

5. Рассматривая литературные направления и течения как определенные системы и подсистемы жанров, можно отчетливее представить их контуры, отделять их от переходных или огра­ниченных в своих идейно-эстетических программах художест­венных тенденций и — что особенно важно — улавливать зако­номерности литературного развития в больших исторических масштабах.