20. Языковая ситуация Юго-Западной Руси XVI в. «Простая мова».

« Проста мова» как особый литературный язык Юго-Западной Руси

Необходимо подчеркнуть, что «проста мова» отнюдь не совпадает с живой диалектной речью, представляя собой до некоторой степени искусственное образование. Само название проста ни в коем случае нельзя понимать буквально, поскольку выражение проста мова восходит к лат. lingua rusti-са (вместе с тем, как мы увидим, оно может сближаться также и с соответствующими греческими наименованиями) - иначе говоря, это книжное по своему происхождению выражение (см. ниже, § Ш-2.2).

Отличия «простой вдовы» от диалектной разговорной речи очень четко осознавались в Юго-Западной Руси. Так, в грамматике Иоанна Ужевича (1643 г.) lingua sclavonica, т.е. «проста моаа», с одной стороны, противопоставляется lingua sacra sclavonica, т.е. церковнославянскому языку, а с другой стороны - lingua popularis, т.е. украинской диалектной речи. Проста мова» как особый литературный язык Юго-Западной Руси. Действительно, "проста мова" не оказала почти никакого влияния на современный украинский и белорусский литературный языки... Однако, на историю русского литературного языка "просто мова" как компонент юго-западнорусской языковой ситуации оказала весьма существенное влияние. Достаточно указать, что если сегодня мы говорим об антитезе "русского" и "церковнославянского" языков, то мы следуем именно югозападнорусской, а не великорусской традиции... Это связано с тем, что условно называется иногда "третьим юнославянским влиянием", т.е. влиянием книжной традиции Юго-Западной Руси на великорусскую книжную традицию в ХVII в.: во второй половине ХVII века это влияние приобретает характер массовой экспансии югозападнорусской культуры на великорусскую территорию.

Б. А. Успенский. Краткий очерк истории русского литературного языка (ХI - ХIХ в.в.). - М, 1994, с. 66 - 70.

Таким образом, «проста мова» противопоставляется как церковнославянскому языку, так и диалектной украинской или белорусской речи. Однако, в отличие от церковнославянского языка этот язык обнаруживает несомненный разговорный субстрат, который подвергается искусственному окнижнению за счет, во-первых, славянизации и, во-вторых, полонизации.

Соответственно могут быть выделены два варианта «простой мовы» — украинский и белорусский: украинский вариант более славянизирован, белорусский в большей степени полонизирован. Границы между «простой мовой» в ее белорусском варианте и польским языком оказываются при этом весьма нечеткими: в предельном случае тексты на «простой мове» могут приближаться к кириллической транслитерации польского текста (ср.: Соболевский, 1980, с. 65).

Статус государственного языка способствовал кодификации «простой мовы». В то время как язык частных и местных актов и грамот в силу своей ограниченности, локальной направленности носит следы местного говора, иногда доходя почти до транскрипции живого произношения и живых форм речи, канцелярский язык тяготеет к стандартизации и кодификации. Однако он базируется на живом языке, изменяясь вместе с ним, а униформность ему нужна для связи в пространстве, а не во времени. В этом существенное отличие «простой мовы» от церковнославянского языка.

Это литературный язык нового типа по сравнению с церковнославянским: будучи связан с живой речью, он обнаруживает тенденцию к эволюции. Именно поэтому мы наблюдаем в Юго-Западной Руси характерное терминологическое противопоставление церковнославянского языка — «простой мове»: «язык» противопоставляется «речи (мове)», т.е. тому, что находится в непрерывном движении. Равным образом «словенский язык» может противопоставляться здесь «рускому диалекту», где «руский диалект» выступает как название «простой мовы»; позднее «просту мову» будут называть «язычием».