Глава 2. Специфика репрезентации речевых стратегий и тактик в предвыборном агитационном тексте

Данная глава диссертационного исследования фокусирует внимание на особенностях речевого воплощения стратегий и тактик как основных единиц коммуникативного планирования. На основе анализа эмпирического материала конструируется собственная типология речевых стратегий и тактик агитационного текста (с учетом результатов исследований, предпринятых в отношении отдельных аспектов заявленной темы в русле теорий речевого общения (Н.А. Купина, 1998, О.С. Иссерс, 2002) и политической коммуникации (Г.Г. Полуэктов, 2002, А.П. Чудинов, 2006). Выявляются и описываются наиболее типичные тактические ходы, реализующие речевые тактики, их когнитивные и стилистические маркеры.

2.1. К вопросу о соотношении понятий «речевой жанр», «речевой акт», «речевая стратегия», «речевая тактика»

Понятия речевых стратегий и тактик не являются новыми для современной науки (см. работы: В.З. Демьянков, 1979, 1982, Т. ван Дейк, 1983, С.А. Сухих, 1986, М.Э. Койт, Х.Я. Ыйм, 1988, Е.М. Верещагин, 1990, В.И. Карасик, 1992, Ellingsworth, Clevenger, 1967, Neuliep, Mattson 1990). Однако активизация употребления этих терминов с середины 80-х гг., отразившая усиление прагматического подхода к анализу языковых фактов, требует анализа истории вопроса.

Внимание исследователей речевой коммуникации (понимаемой как целенаправленная речевая деятельность носителей языка (Клюев, 2001, с. 8)) привлекла речевая ситуация во всех ее измерениях, что привело к настоящей революции в интерпретации языковой действительности. Одним из завоеваний этой революции стала лингвистическая прагматика – наука об использовании языка в реальных процессах коммуникации. Наряду с изучением принципов и правил общения актуальной темой прагматики явился вопрос о единицах, которыми можно было бы описывать вербальное общение. Специфические прагматические единицы, из которых строится коммуникация, интенсивно исследовались в прагматике в течение последних десятилетий. Эти исследования велись в основном в русле теории речевых актов (Дж. Р. Сёрль, 1986, Дж. Л. Остин, 1986, И.П. Сусов, 1980; А.А. Романов, 1988; В.В. Богданов, 1990) и речевых жанров (М.М. Бахтин, 1986, Е.А. Земская, 1988, А. Вежбицка, 1997, Т.В. Шмелева, 1990, 1995, 1997, М.Ю. Федосюк, 1996, 1997, В.Е. Гольдин, 1997, В.В. Дементьев, 1997, Л.Р. Дускаева, 2004). Теория речевых актов стимулировала исследования жанровых особенностей речевых произведений – некоторые достижения теории речевых актов нашли место в концепции жанров речи.

Понятия речевой стратегии/тактики находится в отношениях смежности с понятиями речевого акта и речевого жан­ра, в связи с этим в лингвистической литературе предприняты попытки выявления интегральных и дифференциальных признаков указанных феноменов.

Прежде всего, речевой акт, речевой жанр, речевая стратегия, речевая тактика социальны, они представляют собой модели речевой деятельности и речевого поведения в определенной ситуации.

Для обозначения речевого действия или высказывания как процесса применяется термин «речевой акт». В свою очередь, «речевой жанр» – это термин, обозначающий тип текста или высказывания как продукта. Это «тематически, композиционно и стилистически устойчивый тип построения текста» (Федосюк, 1997, с. 104). Если речевой акт – это результат действия, то речевой жанр – это продукт речевого акта, речевого действия. Так же различие понятий «речевой акт» и «речевой жанр» объясняет Т.В. Шмелева: «главное различие состоит, думается, в том, что теория речевых актов обращена к сфере действий, тогда как учение о речевом жанре – к сфере текстов, высказываний как результатов действий» (1990, с. 20-32). Критики отмечают существенный недостаток теории речевых актов: они исследуются в изоляции от процессов ре­ального общения, «речевой акт по определению однонаправлен и изо­лирован» (Макаров, 2003, с. 163).

В изучении «реального разнообразия жанров» большинство исследователей опирается на концепцию М.М. Бахтина, который определял речевые жанры как «относи­тельно устойчивые тематические, композиционные и стилисти­ческие типы высказываний» (Бахтин, 1986, с. 255). В трудах М.М. Бахтина выделено высказывание как минимальная единица речи, фактически отражающая все основные признаки речевого акта: целенаправленность, целостность и завершенность, непосредственное отношение к действительности и чужим высказываниям, смысловая полноценность и типичная воспроизводимая жанровая форма.

В то же время исследователи говорят и о том, что «речевой жанр – более крупная единица и состоит из речевых актов» (Вежбицка, 1997, с. 109). Поэтому к элементарным высказываниям, состоящим из одного предложения, применяется термин «речевой акт», а к комплексным, состоящим из нескольких высказываний, речевым произведениям – термин «речевой жанр». По Е.А. Земской, «жанры речи характеризуются более сложным строением, могут включать несколько иллокутивных сил. Каждый жанр имеет определенную композицию и тематическое строение» (1988, с. 42).

«Понятие речевого жанра целесообразно связано с речевыми действиями, которые могут быть реализованы в одном элементарном высказывании, и с текстами (применительно к монологическому общению или с такими отрезками диалога, которым присуща тематическая и/или логико-прагматическая завершенность)» (Долинин, 1999, с. 10).

С другой стороны, речевой жанр трактуется не только как более крупная в количественном, но и отличная от речевого акта в качественном плане единица. Однако для обозначения частных видов речевых актов и речевых жанров используются одни и те же термины, иллюстрируются эти понятия одними и теми же примерами (см. и ср. речевой акт жалобы (Яловинская) и речевой жанр жалобы (Шмелева) и т.д. В практике использования терминов «речевой акт» и «речевой жанр» не разграничены достаточно четко. Названия речевых актов и речевых жанров могут совпадать, потому что сфера и тема деятельности – контекст речевого жанра – может быть очерчен достаточно узко (угроза, утешение), хотя к выделению речевого акта и речевого жанра исследователи подходят с разных сторон, опираясь на разные критерии категоризации действительности.

Говоря о стереотипности языка как характерной стилевой черте научного текста, М.Н. Кожина отмечает, что только в терминах речевых жанров М.М. Бахтина нельзя описать этот признак: не все «типовые модели построения речевого целого», выступающие как готовые «формулы» научного текста, есть речевые жанры, поскольку их нельзя назвать высказываниями; они не демонстрируют смены субъектов речи (диалогичности). Это означает, что для определения единиц речевой организации в данном случае эффективным может быть «привлечение методов речевых стратегий и тактик при изучении текстов, а также – фреймов-сценариев текстовой деятельности в качестве стереотипов стратегий коммуникации» (Кожина, 1999, с. 39).

Сказанное в полной мере можно отнести и к агитационной речи: ее стереотипность обусловлена спецификой самой ситуации выборов, повторяемостью контекстов, одинаковостью когнитивных оснований для построения вариативной модели мира.

В то же время, понятие речевой тактики сближается с понятием речевого жанра и речевого акта на уровне выделения их частных видов, ср. речевая тактика угрозы (Иссерс) – речевой жанр угрозы (Шмелева) – речевой акт угрозы (Романов), хотя по определению термин «речевая тактика» и «речевая стратегия» обозначают более крупную единицу, чем речевой акт и речевой жанр; Указывается, что речевая стратегия и речевая тактика – это совокупность речевых действий (т.е., речевых актов), причем речевая стратегия и речевая тактика взаимосвязаны как род и вид (Х.Я. Ыйм, 1986, Е.М. Верещагин, 1992).

«Обобщая мнения различных исследователей (Е.М. Верещагин, Б.Ю. Городецкий, В.З. Демьянков, В.В. Одинцов, С.А. Сухих), можно дать определение стратегии как совокупности речевых действий, направленных на решение коммуникативной задачи говорящего, а тактики – как одного или нескольких речевых действий, способствующих реализации определенной стратегии» (Труфанова, 2001, с. 57). Если стратегия рассматривается как общая канва коммуникативного поведения, то тактика предстает как «более мелкий масштаб рассмотрения коммуникативного процесса» (Кашкин, 2000, с. 8), «совокупность практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия» (Клюев, 2002, с. 18) и способ реализации стратегии.

Утверждение о том, что речевой тактике соответствует элементарное речевое действие, речевой акт, вырастает из экспликации идей, высказанных по данному вопросу в лингвистической литературе. Н.И. Формановская, например, определяет речевую тактику как выбор речевого акта на определенном этапе общения.

К.Ф. Седов пишет о том, что каждая из тактик развития ссоры может быть квалифицирована в качестве самостоятельного одноактного жанра (обида, оскорбление, угроза, насмешка, обвинение, упрек). Поэтому для обозначения речевой тактики он предлагает термин «субжанр» (1998, с. 17).

Итак, понятие тактики связано с понятием речевого жанра как его компонент; с понятием речевого акта как совпадающее с ним речевое действие, входящее в речевой жанр; с понятием стратегии – как прием ее реализации.

Анализ литературы о разграничении понятий «речевой акт», «речевой жанр», «речевая стратегия», «речевая тактика» наводит на мысль, что оно сводится к «соответствию разному уровню абстракции текстовой/речевой деятельности» (Дементьев, 1999, с. 37). И.В. Труфанова (2001) определяет три типа контекста, каждый из которых положен в основу классификации прагматических единиц: ближайший контекст, составляемый коммуникативной ситуацией (ее компоненты перечислены Дж. Сёрлем) определяет типологию речевых актов; модели речевых жанров обусловлены более отдаленным социальным контекстом – типичной ситуацией и темой общения; широкий социально-политический контекст, на фоне которого производятся речевые действия, положен в основу классификации речевых стратегий и тактик.

Следует отметить, что наличие коммуникативной цели как конституирующего признака объединяет все рассматриваемые единицы. В то же время, если цели речевых актов и – в большинстве случаев – речевых жанров ограничены конкретной коммуникативной ситуацией, эпизодом (аналогом можно считать цели речевых тактик и ходов, осуществляемых, однако, под контролем стратегии), то цели речевых стратегий являются долгосрочными, рассчитанными на «конечный результат» (Т. ван Дейк опреде­ляет их как «глобальное намерение»).

В современной науке есть несколько различных подходов к определению понятия речевых стратегий и тактик, которые опираются на теоретическую базу различных дисциплин, изучающих общение: психологии, логики, этики, теории информации, лингвистической прагматики. Для нас актуальны определения исследователей теории речевой коммуникации: так, О.Я. Гойхман и Т.М. Надеина под речевой стратегией понимают «осознание ситуации в целом, определение направления развития и организацию воздействия в интересах достижения цели общения» (2001, с. 208). Е.В. Клюев определяет коммуникативную стратегию как «совокупность запланированных заранее и реализуемых в ходе коммуникативного акта практических ходов, направленных на достижение коммуникативной цели» (2002, с. 18). По В.Б. Кашкину, «стратегия – общая рамка, канва коммуникативного поведения» (2000, с. 7). По О.А. Крыловой – «способ, которым автор добивается поставленной коммуникативной цели, определяющий коммуникативное поведение» (2006, с. 229). «Стратегия позволяет рассматривать смысл как процесс, в ходе которого решаются частные задачи и подбираются способы формирования адекватного целостного смысла» (Власов, 2002, с. 88). Как отмечает О.С. Иссерс, «понятие стратегии, заимствованное прагматикой из военного искусства, во главу угла ставит не кооперацию, а победу (которая понимается как результативное воздействие на слушателя, как трансформация его модели мира в желательном для говорящего направлении). Поэтому можно говорить о принципе Некооперации, базирующемся на приоритете интересов коммуникатора над интересами адресата (хотя стратегически важно «вычислить» интересы последнего и учитывать в речевых тактиках). Это заставляет считать исходной точкой в анализе речевых стратегий коммуникативные цели говорящего» (Иссерс, 2002, с. 15).